Как черная Ворона Синицу обидела
Жила-была Ворона. Черная-пречерная, как водится. И была у нее подруга, птица-Синица, красавица-озорница. Бывало, сядут рядышком на ветку, в небо смотрят, радуются вместе солнышку, судачат о том -о сём. Хорошо им было вместе.
Однажды прилетает Синица к Вороне:
- Ой, Ворона, беда приключилась. Мы с Чижиком шумели-гремели, нас соседи с дерева прогнали, жить теперь негде.
- Это не беда, – отвечает Ворона. – На моем дереве места хватит, поживешь с недельку, глядишь, остынут соседи твои, простят, назад пустят.
- Спасибо тебе, Ворона! – обрадовалась Синица. – Черны твои перья, да сердце светло!
Прошла неделя, простили соседи Синицу, вернулась та на свое дерево.
Ждет Ворона подругу в гости. Месяц ждет, другой.
Прилетает, наконец, Синица.
- Ах, Ворона, беда. Чижику, дружку моему, переночевать негде!
- Как же так? – удивилась Ворона. – Куда же дерево ваше подевалось?
- Так другой это Чижик, - взмахнула крыльями Синица. – Новый! Но ты не думай чего, он хороший, и сердце у него светлое!
- Отчего не помочь такому славному Чижику? Дерево у меня большое, места хватит, пусть ночует, - каркнула Ворона. – А там, глядишь, и свое дерево у Чижика появится.
- Спасибо тебе, Ворона! Черны твои перья, да сердце светло! - поблагодарила Синица и улетела, махнув цветным крылышком.
Ждет Ворона Синицу. Месяц, другой, третий. Уж и зима наступила. «Видно, хорошо красавице-озорнице с Чижиком, - думает Ворона. – Куда мне до него, черной да некрасивой.» Однако же, весной прилетела Синица к Вороне. Только на ветку села – давай сокрушаться:
- Ой, Ворона! Беда! Прогнал меня Чижик с дерева! Совсем некуда мне податься!
- Чижик? Прогнал? – удивилась Ворона. – Как так, у него же своего дерева отродясь не было?
- Да другой это Чижик, новый! – всхлипнула Синица. – Обидно мне!
- Не беда, - утешает Ворона. - Что-нибудь придумаем, поможем горю. Дерево у меня большое, веток много, места всем хватит!
- Спасибо тебе, Ворона! Черны перья твои…
Долго ли, коротко, нашла Синица себе дерево. Живет, не тужит, с Чижиками чай пьет, песни поет, да на веточках чечетку пляшет.
Раз прилетает к Вороне:
- А скажи, Ворона, хорошо ли поет мой Чижик?
- Да как сказать? – пожала черными крыльями Ворона. – Это ведь смотря с кем сравнивать. Ежели с Соловушкой – то так себе поет Чижик. Ну а с Воробьем-пискуном в ряд поставить – тут и Чижик – молодец. Не в голосе ведь дело, в душе.
- Что же ты, Ворона, неужто трудно тебе похвалить Чижика? – прищурила глазки Синица. – Да и не поняла я, что ты о душе-то каркаешь? Слова твои заумны, а речи - темны, как перья!
Взмахнула красавица-озорница цветными крылышками, порхнула с ветки - да и улетела на свое дерево к Чижикам.
- Ругает Ворона Чижиков, - пожаловалась она товарищам.
- Черны перья ее! - возмутились Чижики. – Черно и сердце. Потому и ругает.
- И то верно, - не долго думая, согласилась птица-Синица.
Полетела к Вороне, укоряет ее:
- Вижу я: обидеть ты меня хочешь. Потому и говоришь черные слова про Чижиков, что черно твое сердце, как черны перья, завидуешь нам. Самой умной выставить себя норовишь!
Завернулась Ворона в черноту перьев своих. Заволокло чернотой сердце ее.
«Куда мне до веселых Чижиков, беспечных да сладкоречных! Черны мои перья. Потому что просты и незамысловаты. Черно мое карканье. Потому что нет в нем кривляний да лести пустой, ради слова красного. Черно и сердце мое, потому что нет в нем места для предательства и непостоянства.»
А птица-Синица красавица-озорница чирикает теперь с Чижиками: сладко с ними да гладко, не то, что с Вороной черной: вечно она каркает, да правду свою странную про душу какую-то в глаза тычет. Чижики – они ведь не обидят, подпоют всегда, что приятно услышать. С ними легко.
Вот это – беда.