Я и Лу сидели на берегу океана, у самой воды. Раскинувшись до самого горизонта, океан медленно бросал на берег волны холодного зеленого цвета. Сколько помню, с самого первого дня, его цвет никогда не менялся. Всегда один и тот же цвет – холодный зеленый. Наверно, он и не мог быть другим. Пустой океан, пустая вода. Может, когда-то он имел и другие оттенки, давным-давно, когда его населяла пища. Но меня тогда еще не было, и другим я океан никогда не видел.
Лу брала песок и когда очередная волна подкрадывалась к ней, бросала песок в неё. Раз за разом. Подбегает волна – Лу бросает в неё песок. Подбегает следующая, а может та же самая, Лу бросает песок. И мне стало казаться, что Лу кормит волны. Но они, голодные все набегали и набегали.
Голодными были не только волны. Голодными были и я, и Лу, и те оставшиеся насколько тысяч на этой планете, которые еще не вымерли от истощения. Жалкие запасы пищи, которую с огромным трудом удавалось найти, в самых неожиданных местах и находящуюся под строгим контролем Правительства, позволили мне, Лу, и остальным ещё как-то существовать.
Лу, бросив очередную порцию очередной волне, спросила:
- Как твоя работа, Тэ? Ты, узнал что-нибудь новоё?
Я смотрел на Лу, и острая жалость к ней пронизала меня всего. Лу была очень слаба. За те несколько дней, что мы не виделись, она стала еще слабее. Но даже и теперь она была прекрасна. Я любовался ею, я сходил с ума от её красоты и от бессилия, что могу её потерять. Лу таяла на глазах. Она была очень слаба.
Проглотив застрявший ком в горле, я ответил:
- Даже очень много! – бодро крикнул я, что бы хоть на недолго отвлечь Лу от чувства голода. – Мы с профессором за эти дни, возможно, сделали грандиозное открытие!
- Вы узнали что-то новое об этих символах? – Лу перестала кормить волны и посмотрела на меня.
- Да! – от возбуждения я вскочил. – Мы наконец-то, выяснили, что эти знаки, в совокупности, являются передачей информации. Более того, нам удалось, как бы это точнее сказать, не то, что бы перевести, а пока только озвучить…
- Озвучить? – Лу смотрела на меня и в её любящих глазах, было восхищение. – О, Тэ, как это здорово! Неужели вам это удалось! Столько лет ученые бились над этой загадкой, а смог только ты! Ты мне когда-нибудь покажешь это?
- Почему когда-нибудь, милая? Я сейчас тебе…это не показывается, это…это рассказывается. Вот слушай.
Я подсел к Лу и, глядя в мертвые волны океана, начал:
Девушка пела в церковном хоре,
О всех усталых в чужом краю
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел её голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, - плакал ребенок
О том, что никто не придет назад. *
Голодные волны назойливо продолжали лезть на берег. И кроме них ничего не было слышно. Лу молчала. Молчал и я, продолжая глядеть на линию горизонта.
По тому, как молчала Лу, я понял, что она ожидала чего-то большего. И сейчас она молчит потому, что не знает, как отнестись ко всему этому.
- Не сердись, Тэ, - мне всегда нравилось, что Лу никогда не хитрит, а говорит что думает, - я ничего не поняла.
- Ха! – успокоил я её. – Да я и сам ничего не понял. И профессор ничего не понял. Я же говорю, что нам просто удалось перевести эти знаки на наш язык, а какой смысл они в себе несут, над этим ещё придётся поломать голову.
- Что такое «люди»? Что значит «в церковном хоре»? Ты сказал «белое платье»? Причастный тайнам, плакал ребенок. Что всё это значит?
У Лу была хорошая память, по наследству ей доставшаяся. Она легко и навсегда запоминала любую информацию, любого объема. Что бы иметь одну десятую от памяти Лу свою мне пришлось с детства развивать.
- На чужбине усталые люди, светлую жизнь себе обрели. Интересно знать, что эти твари имели в виду?- зло проговорила Лу. – Не одного не осталось. Разве нельзя было сохранить парочку из них, что бы они могли объяснить, что они тут всего нагородили, в чем был смысл их существования? - Лу просто шипела от злости.
- Ты хорошо знаешь, Лу, как все было. Казалось их столько много, что ни никогда не кончаться, да к тому же они могли производить себе подобных. А когда спохватились, то было поздно. Тех, кого оставили, не знали как, из чего, для чего сделано то-то или другое. Никто не мог разъяснить, что значат эти, предметы, эти вещи, символы, знаки. Наша
цивилизация погибала от голода, и первым делом было накормить её, а не изучать пищу, которой спасались. Достаточно было узнать, что она съедобна и безвредна для нас.
Я замолчал, вспоминая рассказы, давно ушедших ветеранов, тех, кто первыми прибыли на эту планету. Они были в восторге, после многолетних поисков пищи в бесконечных просторах Вселенной, измученные, такие же голодные, как сейчас мы с Лу, они просто накинулись на неё, наедаясь до потери сознания и заготавливая её для соплеменников прибывающих, с далекой, родной, но полностью использованной планеты. Её было много. Очень вкусной, питательной и, главное, полезной. Она концентрировалась в местах обитания среди каменных нагромождений, служивших ей пристанищем. Одни эти места были большие, другие поменьше, разбросанные по всей поверхности. Она передвигалась на двух конечностях. И по интеллекту была более развитой, чем другая пища. Смешно было слушать рассказы о попытках пищи защищаться допотопными способами используя расщепление атома. Наши умники, когда прибыли мы все, до последнего, когда все были накормлены, а жизнь на новом месте наладилась и потекла размеренно, выяснили, что именно эта пища и оставляла какие-то непонятные символы, знаки на разных предметах непонятного предназначения. Смысл которых, мы до сих пор не можем разгадать.
Другая пища обитала на почве, в ней, в воде, в воздухе. Передвигалась на четырех конечностях, или при помощи крыльев, или в воде, что было совсем в диковинку, и оказавшаяся интеллектуально не развитой и обитавшая не сконцентрировано, а где ей заблагорассудится.
Казалось, что пища, способная себя самостоятельно производить, будет всегда. Но, что-то ошиблись в расчетах статистики. Хоть наша рождаемость и контролировалась, но пищи перестало хватать на всех. Поздно спохватились. И вот теперь моя цивилизация опять корчилась в голодных муках, торопливо и беспорядочно посылая в разные концы космоса разведывательные звездолеты.
Обо всём этом я думал, глядя, как Лу опять принялась кормить ненасытные волны.
Вдали прогудел набат.
- Тэ, - сказала Лу, кинув последнюю горсть песка. – Сегодня ты обязательно должен быть на молитве.
- Почему обязательно? – я приподнялся, помогая Лу.
- Утром Избранный сказал мне, что сегодня мы будем просить Создателя о помощи для наших разведчиков. И я буду ему сегодня помогать.
Только сейчас, как настоящий мужчина, я заметил, как Лу сегодня вырядилась.
Выражение лица у меня было видно такое, что заставило Лу остановиться и умоляющим голосом попросить:
- Тэ! Я знаю, что ты не веришь в Бога, но я тебя прошу! А к своей науке ты вернешься чуть попозже.
- Хорошо, Лу. Полетели.
Но она была так слаба что, взмахнув несколько раз крыльями, обессиленная рухнула на землю и нам пришлось медленно ползти по голой земле на призывный гул колокола.
* Александр Блок, «Девушка пела в церковном хоре…».