Лужа была большая. Во всю улицу. С маслянисто-черной водой.
Прохожие миновали ее по–разному. Кто-то по кирпичам, цепочкой уложенных по акватории, кто – вдоль забора, цепляясь за штакетник. А Петров не торопясь зашел в самую середину, где оказалось ему ровно по щиколотку и стоит – газету читает!
– Что это с ним?
– Может плохо стало? – удивленно остановились у лужи две сердобольные старушки.
– Да, уж ясно – не хорошо!
– Иначе, тогда, зачем бы ему в такую грязь залезать!
– Бросьте вы, такого красномордого и крышкой не пришибёшь! – донеслось со стороны.
– Рассеянный он, ничего вокруг себя не видит! – опроверг его обвинения другой голос. – Сам в шляпе, газету внимательно и по делу читает, а вот под ноги не глядит.
Нашелся и ему оппонент:
– Какой же он рассеянный, коли поглядывает на нас, да еще и ухмыляется!
– Может затея чего!
Слово за слово, собралась толпа.
Судачили подлобным образом долго. Спорили. А в самый разгар страстей Петров свою газету аккуратно свернул, сунул в портфель, и медленно так, чтобы с ботинок лишнего не разбрызгать, вышел на тротуар, на сухое место и направился восвояси.
– Ты чего, мил человек, в луже стоял? – закричали ему вдогонку. – Почто людей зря морочишь!
Следовало внести ясность.
– Так ведь лужа то где? – Обернулся Петров к любопытствующим и недовольным гражданам. – У самой обувной фабрики!
Он поднял глаза на коптящую трубу предприятия:
– Сюда они отходы сливают!
Дальнейшее было не менее интересно:
– Я раз попробовал содержимое – чистый гуталин! Так с тех пор ботинки и не чищу специально. Зайду в лужу на пять минут, дождусь, когда полностью пропитаются и как новые.
– А-а-а! – восхитились в толпе.
И было чему. Ботинки у первооткрывателя и впрямь – аж сияли на солнце!
Повторять никому не пришлось. Все захлюпали в лужу.
А Петров пошел себе дальше.
Не стал объяснять, что ботинки эти на самом деле он только купил, да промахнулся с размеров. Прошел несколько шагов и понял, что без мозолей не обойтись.
Вот и зашел в лужу. Размочить, значит. Чтобы не так жали…