Когда стих ветер и на вечерних плесах погасли последние солнечные искры, к береговым отмелям подошла жировать рыба. Я увидел как натянулась и пошла в сторону леска, как согнулся и задрожал конец отцовского удилища.
Красноперка начала брать жадно, одна за другой. Про такие моменты мужики потом с жаром рассказывают: рыба на вечерней зорьке вчера брала без отбоя. В тот краткий миг, пока отец поворачивался ко мне, чтоб кинуть на берег еще одну пойманную им рыбешку, я успевал увидеть его побледневшее, обожженное страстью лицо.
Боясь отцовского порицания за свою неловкость, я с суетливой торопливостью прижимал ладошкой к земле рыбицу, но пока я засовывал ее в черную дерматиновую сумку, к моим ногам уже падала другая. Красноперки изгибались всем своим телом среди примятых лопухов, шевелили плавниками, выскальзывали из моих выпачканных слизью рук, но я вновь поднимал их с земли и водворял на место.
Знал ли, мог ли наверняка предвидеть отец тогда, в тот розовый вечер, что я, его первый сын, не только навсегда запомню тот заветный час, но и очень скоро тоже буду с гордостью приносить домой своих первых пойманных в пруду окуней.
В поздних сумерках мы возвращались домой. По отцовской походке я чувствовал, что он был доволен прожитым днем. Он не только наловил в затоне десятка два красноперок, но и успел накосить несколько пудов свежей травы, которую он сложил на тачку, крепко притянул веревкой и теперь вез ее впереди меня. Сумка с добытой им рыбой висела на одной из ручек тачки. Полусонный, я кое-как плелся сзади.
Смутно серела и почти терялась передо мной узкая ниточка полевой тропинки. Я отставал все больше и начинал спотыкаться уже на ровном месте. Отец сбавлял ход, стараясь не сильно опережать меня, но за полверсты до села он не выдержал, остановился и, чтоб ускорить наше возвращение домой, посадил меня верхом на тачку с сеном.
-Держись крепче!
Теперь я сидел сверху возка и крепко держался за туго натянутую веревку. Сон сразу пропал у меня, хотя тачка и продолжала плавно и убаюкивающе покачиваться в такт отцовских шагов. Теплая ночь со всех сторон окружала нас. Каждый звук в ней слышался отдельно.
Ширкали по земле отцовские сапоги, неумолчно и дробно шуршало где-то подо мной колесо тачки. Сердце замирало от детского восторга, которым меня переполняло плавное движение в ночи. Но вдруг отец остановился. Он мягко опустил тачку, поставил ее на ножки и подошел к неподвижно темнеющим вдоль дороги кустам.
Там он наклонился, осторожно поискал что-то в переплетениях травы и через минуту принес мне на своей раскрытой ладони светляка. С этой секунды, и уже до самого дома я не мог отвести своего восхищенного взгляда от зеленого света, которым успел напитаться от летнего солнца хрупкий организм того маленького лугового жучка.
Жизнь моя, как и всего сущего на земле, повернулась быстро. Мелькала и улыбалась мне юность. Провожала в страну сибирских далей с тамбовского вокзала мать. Махала ладошкой последняя моя дочь, отправляясь после школы на учебу в губернский город, но до сих пор не гаснет в моей памяти тот ночной зеленый маячок, который светил мне из гущи свежескошенной отцом травы и постоянно напоминает мне о том, с чего все начиналось.