Назавтра, после трудного подъёма – всё же комары мешали, да и на новом месте, в необычных условиях не очень спалось , после обязательной зарядки, завтрака, три отделения отправились к дороге, на которой нас уже ждал грузовик-фургон, оборудованный скамечками для перевозки людей, о чём свидетельствовала табличка на передней стенке брезентового тента над кузовом. Около кабины стояли водитель и наша милая наставница, ожидавшие наш доблестный отряд, дабы препроводить к месту свершения трудовых подвигов на ниве сельского хозяйства. Я демонстративно показал часы:
- Мы не опоздали. – Дети дружно проскандировали: - Здра-вствуй-те!
- Здравствуйте,- ответили наши проводники,- садитесь, пожалуйста в кузов. Аккуратно, там лесенка под задним бортом. Мальчики! Помогите девочкам. – Мальчики даже обиделись деланно: - Знаем! Знаем!
И дружно толкаясь полезли в кузов, чтобы оттуда, протягивая руки, галантно помочь девочкам подняться и разместиться на скамейках. Я сел последним, посмотрел все ли удобно разместились и дал команду ехать. Девочки запели и дорога в 10-12 км. до деревни Галично, где предстояло работать, пролетела быстро. Высадив нас на дороге, водитель уехал, а мы, пройдя через небольшую рощицу, оказались на окраине деревушки и сразу почувствовали запах, идущий из строения, стоявшего первым на нашем пути. Наша проводница предложила девочкам подождать на другой стороне улицы, а мальчиков и меня пригласила следовать за собой именно в коровник, откуда так мило тянуло « амбре», что не преминул отметить Юра. Я развёл руками в ответ на его сморщенную улыбку и, подавая пример, вошёл первым. Я здесь уже был вчера и всё видел, но мы с Машей договорились, что она сама представит объекты работы, а я будто появился впервые вместе с ребятами. С непривычки от вони защипало глаза и перехватило дыхание. Проводница отметила: - Это сейчас пройдёт. Сейчас стадо на летнем выпасе в поле, а почистить ещё не успели. Нет свободных людей. Спасибо, вы приехали на помощь, - подлизнулась она,- здесь надо почистить, помыть, побелить всё. – Всё?! – ужаснулся Юра,- мы же сюда приехали на месяц, а не на год! - Девушка улыбнулась,- ну, что успеете, то сделаете. И за это спасибо скажем, да ещё и заплатим.
А сделать предстояло немало. Вычистить стойла от навоза, длинный проход между ними, отмыть окна от застарелой грязи, всё-всё побелить. Объём работы казался ужасающим, тем более для городских мальчишек, пачкавших руки только разбирая и собирая велосипеды, да некоторые счастливцы – мопеды. Они заметно поскучнели, но... я предупреждал при наборе в члены Комсомольско-Молодёжный лагерь, что работы будут те, что предложит совхоз.
Раздав «работничкам» брезентовые рукавицы, назначив старшим Юру, как самого активного, оставив для наблюдения за ребятами учительницу физики, помогавшую мне первые 5 дней, как договорились с Галиной Болеславовной,директором школы, я отправился с девочками посмотреть, какие работы будут поручены им. Маша привела нас на опушку берёзового леса, вплотную примыкавшего к деревне. –Девочки! Вам надо рвать веники. – Говоря, она ловко сорвала десяток веточек, собирая их в пучок, быстро обвязала почти у основания очищенным прутиком и взмахнула готовым изделием, словно примериваясь попарить кого-нибудь. – Вот сотня таких веников стоит,- она назвала такие копейки, что Галя от удивления даже присела. – Что так «дорого»,- иронически протянула она.
– А наши деревенские девчонки,-отпарировала Маша,- за каникулы зарабатывают себе на новое платье, да ещё и родителям на подарки остаётся.
– А мне мама уже купила платье за хорошо оконченный год. И подарки родители мне покупают, а не я им,– гордо пояснила Галя.
-- Вот и плохо,- Маша даже огорчилась,- что к труду вас не приучили. Михалыч,- она запомнила как меня председатель именовал,- я пойду. Сам ими командуй.
Маша ушла, а Галя ревниво возмутилась. – А чего это она с вами на «ты»? – Да ладно,- усмехнулся я, польщённый её заступничеством,-здесь так принято. Все всех знают с детства и нравы проще. Давайте, девочки, приступайте, а я пошёл в правление. Насчёт парного молока для вас договариваться.
Из правления меня переадресовали на пастбище, объяснив где его искать. Там должна была находиться бригадир доярок, она же главная над приходом и расходом молока,- так мудрёно мне пояснил сторож. К моменту, когда я добрался на пастбище, там уже шла дойка коров. Доярки, возраст которых никак было не определить ни по одежде, ни по лицам, ходили с вёдрами по лугу от коровы к корове, доили их и, когда ведро наполнялось, шли к небольшому навесу, под которым стояли большие бидоны. В них они и сливали удой через марлю, закрывавшую горловину, и отправлялись к следующей корове. Потом-то они мне рассказали, что у каждой был свой подписанный бидон, что своих коров они знают «в лицо», что «чужого» корова к себе не подпустит, что у каждой коровы свой характер, что нужно знать непременно. Но это потом, когда они меня признали «за своего» /не выделывающегося, как городской и начальник над детьми/. Что мне поведали дети, подвергшиеся придирчивому расспросу обо всём, что могло представлять повышенный интерес для пересудов на деревенских завалинках. В том числе и моя персона. Интересовало их только моё отношение к ребятам. Не слишком ли строг, не заставляю ли много работать? Спасибо, ребята в обиду не дали.
А пока доярки, весело переговариваясь между собой, пуская беззлобные матерки в адрес своих подопечных, отвлекаясь на секунду, чтобы показать куда пошла искомая мною бригадирша,- вот только-только бывшая здесь,- делали своё тяжёлое дело. Я видел их натруженные красные руки, по-моему, уже потерявшие способность разгибаться, красные обветренные, морщинистые лица, беззубые у многих рты, внесезонные ватники, кое у кого плюшевые жакеты, тяжелые юбки, резиновые или кирзовые солдатские сапоги на два-три размера больше. Я видел всё это и понимал как дорого даётся молоко, которое мы покупаем в чистеньких бутылках. Я решил провести как-нибудь своих девочек, по дороге в лес за вениками, через пастбище, подгадав ко времени дойки, чтобы показать им работу доярок. Только подумал как бы тактично попросить последних удержаться от скабрёзностей, в которых они изощрялись друг перед другом, комментируя зачем я ищу их начальницу. Хотя бы ненадолго, в присутствии девочек.
Наконец, начальница появилась сама, привлечённая оживлением, с которым женщины весело переговаривались и перекрикивались с располагавшимися поодаль, но желавшими слышать, что происходит вблизи тента. Как я понял появление нового человека, -меня,- послужило им немудренным развлечением и поводом поупражняться в остроумии, не всегда претендовавшим на своё название.
- Ну, вы чего, бабы?! Совсем человека засмущали. Давайте, работайте. – Вы меня искали,- обратилась она ко мне.
– Да. Мне для ребят надо молоко выписать. Договориться о количестве, времени доставки.
-- Пойдёмте туда,- показала бригадирша на построечку под тентом. – Всё сделаем в лучшем виде. Ваши дети, чай, и коров-то живых не видели, не то, что молоко настоящее. В городе-то разве молоко? Слёзы с водой. А на баб наших вы не обижайтесь, для них всё, что отличается от их дойки – развлечение. Они вот узнали, что дети ленинградские в лесу лагерем стали, да работать в совхозе будут, так уже сто раз всё переговорили. Тем более, что коровник будете ремонтировать.
Мы быстро договорились обо всём. Первый бидон – 40 кг./почему-то молоко в совхозе измеряли не в литрах, а в килограммах/ бригадирша обещала прислать после вечерней дойки, успокоив меня, что все коровы в стаде здоровые, недавно прививались и проверялись, так что можно пить молоко сырым, и чтобы я рассчитал потребности и заказывал заранее сколько надо.
Распрощавшись с любезной «молочницей», я отправился в лес посмотреть как девочки управляются с вениками. Встретили меня возмущённо-жалобными голосами:
-- Посмотрите, что с нашими руками сделали эти ветки,- Галя, как самая воинственная выступила вперёд, протягивая мне порозовевшие ладошки с растопыренными пальцами. –Как же я потом буду заниматься на фортепиано? Вы, нас на барщину определяя, подумали об этом?
Девочки бросили работу и окружили нас, ожидая моего ответа. Я нашёлся сразу. Галантно наклонив голову и повернув её так, чтобы ухитриться заглянуть в её глаза снизу, я, протянув Гале руку, вежливо, и с некоторой долей подобострастности , попросил. – Вашу ручку, мисс!
Галя мгновенно включилась в игру. Она повернула руку ладонью вниз, сделала элегантный книксен и протянула мне запястье тыльной частью, как дамы подают ручку для поцелуя, хитро покосившись на девочек /Знаем, мол, как себя вести. Чай, тоже иностранныя кины смотрим. Ну-ка, как И.М. вывернется?/
Я взял девочку за кончики пальцев, посмотрел ей в глаза и сладким голосом, с придыханием,/ чай и я кины иностранныя видел/ попросил прерывающимся голосом: --И вторую, пожалуйста!
Галя закатила глазки, ухитрившись перед этим подмигнуть девочкам, и подала вторую. Я взял её руки в свои, повернул их ладонями вверх, набрал полную грудь воздуха, наклонился и медленно стал дуть ей на маленькие бугорочки у основания пальцев, которые грозили превратиться в водянистые мозольки. Девочки весело засмеялись. Со всех сторон ко мне потянулись растопыренные пальчики: - И я хочу! И мне, и мне, пожалуйста! И мне! И мне!
Я поднял руку в знак того, что буду говорить. Обычно на уроках я так устанавливал тишину и привлекал внимание.
--Уважаемые крестьянки! Я продемонстрировал вам прием оказания первой медицинской помощи при тяжелых случаях стремления к натиранию мозолей, путём неумелого отделения берёзовых веток для собирания веников , предназначаемых для спасения от голодной смерти птиц по имени куры-несушки в зимний период. Наши мальчики – джентльмены и будут счастливы оказать вам помощь по мере обращения.
-- Глубокоуважаемый наставник,- прервала меня Галя. Она отняла у меня руку, отступила на шаг назад, и, приподняв двумя пальчиками край воображаемого длинного бального платья , повторила книксен. Далее её речь никак не вязалась со столь изысканными манерами, продемонстрированными зрителям, окружившим нас: - Может, Вы что-нибудь по делу скажете? По сути изложенных претензий трудового народа, подвергающегося нещадной эксплуатации на ниве рабского труда в условиях колониальной зависимости ! – Да!!!- Подержал «представителя народа», окруживший нас «народ», потрясая вскинутыми вверх кулачками - На баррикады! За оружие! Долой Исплататоров!
Я опустил голову и вскинул руки вверх в знак капитуляции. Я понял, что игра может продолжаться сколько угодно, и мы можем импровизировать целый спектакль, но... надо было и поработать. Надо было вылезать из создавшейся ситуации. – Сдаюсь, сдаюсь, сдаюсь! Все ваши претензии будут удовлетворены на 150% Зачинщики бунта будут помилованы. Работу сегодня закончим на час раньше. Зарплата будет повышена на 100% и будет выплачена в виде дополнительной порции молока. Завтра я получу для вас брезентовые рукавицы, а пока смотрите как надо отрывать веточки от толстой ветки. Вы не обратили внимания на показ Маши, вот и приходилось прилагать дополнительное усилие, наминая кожу до мозолей. Ни в коем случае, кстати, не пытайтесь выдавливать водичку, у кого она образовалась, и не отрывайте кожицу. Рассосётся само.
Я собрал девочек вокруг себя, наклонил ближнюю берёзку и быстро оборвал тонкие веточки. Связал их веточкой потолще и получившийся веник галантно преподнёс Гале под хохот остальных. Она сделала вид, что кокетливо смущается, приняла его, спрятав за веточками лицо, а потом стала обмахиваться им как веером.
– Всё! Теперь вы знаете, как правильно рвать ветки. Дальше сами. Я пошёл к мальчишкам. Когда надо будет идти к дороге на машину, чтобы ехать в лагерь, я за вами приду.
Я отправился в деревню в коровник, размышляя по дороге о только что состоявшейся сцене. Наверное, некоторые мои коллеги по учительской сочли бы недопустимыми подобные диалоги, с неправильной речью, вольным поведением, экскурсами в недавнюю историю, которую они в более строгой, академичной манере и изложении изучали и отвечали на уроках. Я представил себе нескольких учительниц, застёгнутых на все пуговицы в общении не только с учениками, но и учителями. Они бы пришли в ужас и осудили меня. За что? Ведь в моём взаимоотношении с ребятами никогда! не было даже намёка на фамильярность. Все всегда чувствовали дистанцию и не переходили за грань. Нам просто было весело общаться. Мы знали меру, а когда дети смеются, радуются общению с учителем не только на его уроках, но и за его рамками, есть ли большая награда для него. Это именно то, для чего педагог приходит в школу заниматься своим трудом.
Вот в таких думах я дошёл до коровника. Его без труда можно было издалека, даже с завязанными глазами, найти по запаху. Бедные дети – подумал я – набрал полную грудь воздуха и шагнул внутрь.
--А-а-а!- Понеслись навстречу мальчишеские вопли. – Идите к нам! Подышите вместе с нами! Поплачьте от запаха!
Так! Акт второй, – подумал я, щурясь от тусклого света, падающего через грязные маленькие окна, глядя на ребят, собирающихся вокруг меня. У них ушат своих претензий, которые они не замедлили вылить на меня. Я был готов к такому повороту событий.
- Да! Не розарий, - скривился я, подыгрывая им,- но,- я поднял указательный палец,- кто мне скажет, что я обещал работу в оранжерее? Нет таких? Молодцы! Правдолюбцы. Дайте-ка и мне лопату. Чем больше и дольше здесь будет находиться то, что вас так возмущает, тем дольше придётся дышать через раз.И выскакивать отсюда вдохнуть свежего воздуха.
И кто бы мог подумать, что настоящее коровье молоко может иметь такие оттенки запахов?! --Кто-то из мальчиков злорадно протянул мне свою лопату: - Посмотрим, дескать, каков вы в
деле. -Нет, нет,-вежливо отказался я,- я не могу лишать тебя орудия труда. Ты мне, будь добр, принеси вон оттуда, из угла. - Он "был добр". Побренчав запасным инструментом, Саша принёс мне совковую лопату гигантских размеров и вручил, хитро подмигнув сразу на все стороны. Я резво включился в работу, за несколько взмахов наполнив навозом тачку. -Везите, сээр,- жестом указал возчику и освободил ему дорогу. Работа возобновилась. Личного примера хватило ненадолго, т.к. у меня были дела по лагерю важнее, чем уборщика навоза в коровнике. После третьей или четвёртой тачки я разогнул спину: -Внимание, господа, что бы вы хотели на полдник с молоком? Пряники или печенье? - Ребята дружно загалдели, предлагая свои варианты. Я жестом прекратил нестройные вопли. - Вас понял, я готов купить и то и другое, но для этого вы должны командировать меня в магазин,- так называлась сельская лавочка, стоявшая прямо около шоссе, рядом с остановкой автобуса, в месте, от которого начиналась вытоптанная тропа через луг в лес к нашему лагерю. Ассортимент в ней был богатый - от конфеток-подушечек до валенок и резиновых сапог.
- Ладно! Пойдём вам навстречу! Отпускаем! Да, ребята,- обратился Саша к остальным. - Хотя вы и погорячились с "господами", "господ" к таким работам не привлекают,- не смог удержаться мальчик, чтобы не съязвить вдогонку мне.
Следующие дни были обыденными. Распорядок дня выполнялся неукоснительно. Подъём, зарядка, утренний туалет, завтрак, построение, наряд и разъезд на работы. Рабочие бригады шли к шоссе, где нас ждал фургон. До Галично от Астрачи было около 15 км. Пролетали они мгновенно, с весёлыми песнями. После рабочего дня, а по закону подростки работали 4 часа, тот же фургон довозил нас до начала тропинки. Мы шли минут 30-35 через луг в лагерь, над которым был виден, возвышаясь над деревьями, красный флажок. К приходу рабочих команд был готов обед. Его готовила под руководством постоянного "шеф-повара" дежурная бригада, каждый день новая, по очереди. Мы с Галиной Болеславовной решили, обсуждая лагерные дела, что каждый должен пройти через приготовление пищи. После обеда был установлен "тихий час", все расходились по своим палаткам и замолкали. Обычно спали, как ни храбрились ранее: - Мы что, дети, спать днём? Это не пионерский лагерь, а трудовой! - Но усталость, свежий воздух в лесу, сытный обед располагали ко сну. Тихий час продолжался часа полтора-два. Спешить было некуда и я давал детям отдохнуть. Когда уже первые сами начинали выползать из палаток и щуриться заспанными глазами на солнце, я давал команду дежурному на подъём.Следующим неукоснительным пунктом распорядка в лагере был "Час дров!" Все!!! расходились по лесу собирать топливо. Председатель, ещё при знакомстве сказал, что в лесу нельзя ничего ни ломать, ни пилить, ни рубить. Только хворост и палые деревья. /Ещё одна польза от нас - мы чистили лес/. В конце часа дежурный начинал стучать металлической палкой в диск колеса, оставленного нам Виталием и подвешенного на толстом суку./Будет вам сигналом в случае чего,-сказал он/ Ребята тянулись в лагерь со всех сторон, волоча добычу. Все найденное складывалось в районе кухни-очага, потом дежурные обрабатывали эту кучу до состояния, когда она превращалась в топливо. Помывшись в ручье, почистив одежду от хвои, паутины и всякого сора, нападавшего на них в лесу, ребята шли за полдником. Выбор был богатый: уже упомянутые пряники и печенье, кусок хлеба со сгущёнкой, стекавшей на пальцы обладателя, булка - я покупал батоны в лавке - запивалось это богатство прежде всего молоком /Здесь я был "свиреп". Приходилось чуть ли не заставлять пить его. Дома-то разве было молоко?!/ На выбор можно был ещё взять какао, оставшееся от завтрака, кисель, от обеда. После полдника - свободное время, с условием не уходить из лагеря далее предела видимости. Как правило,в основном, ребята это время использовали для подготовки вечеров. На общем собрании, перед отъездом, я предупредил, что развлекать себя будем сами, чтобы все приготовили свои таланты для предъявления в лесных условиях. Ребята посмеялись тогда, но к делу отнеслись серьёзно! После ужина все собирались в центре лагеря на кострище, окопанном по всем правилам пожарной безопасности, чтобы огонь по траве не пошёл вширь, садились на брёвна,окружающие кострище и заменяющие нам сидения и начинали творить. Были представлены певцы, рассказчики, чтецы. Любители драматического искусства,- а в школе, под руководством учителя русского языка и литературы Владимира Зиновьевича Полякова работал театр "КОМПАС", и несколько актёров было в КМЛ,- разыгрывали сценки. Было очень интересно наблюдать ребят, проявлявшихся в новых ипостасях. Забегая вперёд скажу, что в течение месяца жизни в смене, в последующих лагерях, о которых я ещё расскажу, я, видя ребят практически круглые сутки, живя с ними бок о бок, узнавал их лучше, чем за год работы, встречая дважды в неделю на своих уроках, плюс два часа /некоторых/ в секциях по различным видам спорта. Кстати, ребята говорили то же самое в отношении меня в доверительных разговорах. Перед сном я подводил итоги дня, выслушивал мнение командиров и комиссаров /были и такие. Самоуправление!/ и всех желающих, проверял готовность дежурства на ночь /парами по два часа охраняли наш сон и покой всю ночь, меняясь каждые два часа, поддерживая огонь костра/и, после вечернего туалета, отправлял спать, чтобы назавтра всё начать сначала. Извините за тавтологию.
Вот так пролетела первая неделя. Выходной, положенный нам по Конституции, о чём ребята неоднократно напоминали мне, решили провести на лесном озере, разузнав у Маши его местоположение. Намечалось большое купание. В предвкушении хорошего отдыха я всем пожелал спокойной ночи.