8.
Со второй попытки.
В Печенгу мы, естественно, покатили при первой возможности. Я позже других. Пока ухо не выправилось. Стеснялся я его. И зря. От глупости и неопытности. С самым красным и большим нужно было и переться. В Дом офицеров. На танцы. Больше поводов для знакомств получилось бы. Товарищи офицеры и не такие заявлялись.
В первый же мой выход. В Печенговский свет. На бал. Стою в малом кружке. Сослуживцев. Малец порхает в танце. Лейтенант Башаримов, молодой кадровый, красавец с узбекской, видимо, наследственностью, подводит двух дам. Та, что помоложе, всё время чего-то рассказывает. То ли про жизнь гарнизонную, то ли про украинские галушки. Башарим мне шепчет:
- Жена Поливца. Пригласи танцевать. Кивай и поддакивай. Скоро отвяжется. Сама.
Приглашать даже не пришлось. Сама на мне повисла. Начали топтаться. После вернул даму на то же место. Стоим, чего-то обсуждаем. То ли про нототению, то ли про «Солнцедар». И тут подлетает, в буквальном смысле, супруг. Поливец. Внешность у помполита – остро характерная. Обширная лысина. Черепушка здоровая, как у Ильича. Ему бы бородку. Живот вперёд торчит огурцом. Очень быстро передвигается. Семенит. Чтоб не упасть. Ко мне сразу, тыча в даму пальцем:
- Твоя баба? Я станцую. Тоже. Сейчас.
И улетел.
Я, понятно, опешил. И дама, и другая дама, и Башарим – ноль эмоций. Продолжают светскую гарнизонную беседу.
Со временем и я обтёрся. Привык.
А у Башарима выпытываю:
- Чего ты с замполитовой половиной валандаешься? Она ж вроде какая-то странноватая. Если не сказать – ущербная.
- Поливец мне обещал, что поспособствует. На политдолжность. Куда-нибудь повыше. Огневым взводом сыт я уже. Вот и шевствую. За супругой.
Момент был уж не за горами. Осознать Башариму всемогущество поливецкое. На примере помощи геологам в их поисках и добыче тягача.
А тут мне Башарим вдруг зашептал:
- А ты знаешь, что они говорят-то? О тебе ведь.
Как-то он её лопотание разбирал. Больно уж хотел помполитом стать. Как Гарбузёнок комсоргом.
- Утверждает, что тебе на днях в Килпы, на точку, ехать. Отвозить какую-то машину, что ли.
Во! Даже, если у офицеровой жены «каша во рту», всё одно она и про тревогу, и про проверку раньше мужиков узнает. И все другие новости и сплетни.
Так и случилось. На другой день.
После обеда, уж стемнело, вызвал меня начальник штаба. Естественно, срочно. По иному у нас и не бывало. Даёт мне вводную:
- На «точку» поедете, лейтенант. На боевое дежурство. Без промедлений.
И замолчал. Скривив губы, наблюдает за мной. Я его, майора, ещё плохо знал. Да совсем не знал. Он на всех так взирал. Рост позволял. И гонору хватало. Даже на жену свою Галину. Маленькую хохлушку-хохотушку презрительно сверху поглядывал. Она у нас писарем трудилась. Больше числилась. Вольнонаёмная. По складу артвооружения. Накладные с целыми и пустыми снарядами перекладывала туда-сюда. В компании с Соловьём.
Чтоб совсем не молчать дураком, подключаюсь к введению. Диспозиции.
- Чего ремонтировать будем. Опять ствол согнули?
Начштаба не реагирует. Чувства юмора ему не хватило. Пока в очередь за хвастовством стоял. Но это даже где-то и хорошо было. С ним можно говорить, как с радио. Он своё, ты – своё.
Переполняясь значимостью, продолжал майор:
- Да-а. Отправляетесь сразу же. Ехать осторожно. Не торопясь. Но! Чтоб к ночи успеть. Добраться. Берёте в транспортном взводе бортовой «Зил». С водителем. И механика. Вы, стало быть, старший. На буксире повезёте СПО .
Ну, наконец-то. Родил. Для чего ехать в Килпы. А то, уж я испугался: стрелять вдруг меня заставят. Все там перепились, больше некому уже стало.
- У них там СПО накрылся. Отвезёте им станцию с батареи Пелипенко. А ломаную сюда. Вот наш зам…,
В комнату вошел майор Соколенко. Зам командира по второму штату.
- … майор, товарищ Соколенко, вас потом и научит, как генераторы ремонтировать, – закончил почти инструктаж Феркес.
- Ты, это, лейтенант, езжай тихо. Мороз отпустил. Гололёд, - добавил Сокол и, обращаясь, к гордому собой штабисту:
- Ты, это, начальник, ему бумагу-то какую-никакую выправь, на всякий пожарный.
Лично я понятия не имел, с какими справками обычно следует таскать за собой разные генераторы-компрессоры. Особенно в пограничной полосе. Пересекали мы её в 30-ти км от нас. В Титовке. Феркес пренебрежительно-барски бросил:
- И так проедет. Не баллистическую ракету потянет. Пом-то мой, Гарбуз, не приехал с дневным автобусом. Не мне ж ему писульку делать.
Я вопросительно глазами хлопал с одного на другого.
- Ты, это. Дело твоё. Погранцы тормознут – будет жить у них. Пока не привезут. Эту, ну, писульку, - спокойно и с удовольствием прожурчал Сокол, - Хорошо, если в холодную не запрут. Камеру.
- Ладно, время идёт. Езжайте. Гарбуз подъедет если, что подвезёт. Бумажку.
Это я не отмантулил ещё и месяца, кажись. Сказать, что зелёный был, так это комплимент мне будет. Месяца через два-три, «вдел» бы стакан в такой ситуации, «подвернул» ногу около КПП, и поехал бы вместо меня кто попроще. Потом, кстати, узнал, кого я «на поле заменил».
Через сутки я стал вдвое опытнее.
Собирались ещё часа три-четыре. То бензин, то колёса. Хорошо гробину эту волочь предстояло на жесткой стреле штатной. Не на тросике каком-нибудь. Ходил вокруг этого каравана, ощущая смутное беспокойство. Как Шарик перед операцией.
Тронулись.
- Приходилось на точку ездить? – спрашиваю водилу. Молоденького парнишку. Такого же курносого, как я. В этом повезло. Правда, хоть и дурак я был совсем, но с кавказским или азиатским воином ехать отказался б наотрез. Второй, механик, тоже оказался нормальным.
- До Мурмашей один раз со старшиной ездил. Не доезжая, Мурманска. А на Килпы направо будет. Да, тут не заблудимся. Асфальт довезёт, - довольно бодро отвечал мне рулевой. Ему было весьма радостно прокатиться. Вырваться из гарнизонного заточения.
Печенга. Памятник. Танк на постаменте. Поворот направо. Километров пять – справа посёлок Спутник. Морская пехота тут стоит. Начинается длиннющий пологий подъём. Тягун, как говорится. С плавным долгим правым изгибом. Потом – перевал и резко вниз, влево.
Не дотянула наша сцепочка до высшей точки метров триста. Днём была оттепель. К ночи подморозило. Гололёд – слов нет. ЗИЛ-ок пустой. На хвосте СПО, под шесть тонн. Дальше можно не объяснять?
А я чуток ещё вспомню.
Водитель – молодец. Сначала мы практически на месте шлифовали лёд. Слева крутой косогор, справа – круто вниз к Спутнику. Мы с механиком выскочили. Шинели бросали под колёса! Как листки бумаги вылетали взад под прицеп. Помочь ничем не могли. Я в те времена – водитель практически никакой. Не знаю, чего ему и командовать. Только и проорал:
- Постарайся назад влево!
Да, он и сам сообразил.
Тихонечко сдал и СПО, грёбаное, съехало в кювет. Если бы вправо, то караван наш прилично б кувыркался по камням.
Грузовик наискось перегородил всё шоссе. Стрелу прицепа заклинило в фаркопе. В два лома, чудом нашлись в кузове, ещё большим чудом, расцепились. Водила, умница, тихонечко-тихонечко ушел вверх на перевал.
Повезло-то повезло, да не очень. Криво съехавшая громатушка, с лежащей на земле стрелой, перегородила шоссе более половины. Водиле где-то за перевалом с трудом удалось развернуться. Осторожно и тихо, прямо по стреле, обогнул станцию питания
орудий. 2:0! Две батареи из дивизиона, в случае чего, могли стрелять сейчас только вручную. Но это пока было не всё.
Ни одной машины. До сих пор, ни туда, ни сюда, никто не проехал! А стрела выше горизонтали не поднимается. Не задрать её вверх и чуток проезд не освободить. В военное время такую помеху сталкивают в кювет. А тут и не столкнуть. Косогор мешает. Значит взрывать. Я б с радостью. Чем?
А сейчас вот-вот рейсовые пойдут. Из Мурманска. На Заполярный и Никель. Три, а то и четыре. Львовские. Крейсерская скорость не ниже 80 км. С перевала, круто вправо и – тут я! Через триста метров. В сплошной темноте. Жду их. С сюрпризом. От имени и по поручению, падлы феркесинской.
Да, нет! Он тут совершенно не причём. У меня ж никаких документов нету. Кроме удостоверения личности. А СПО я угнал. С тайной злобной целью.
Водителя погнал одного назад. Только и успел вразумить:
- Комбату! Пелипенко! Он один – человек! Всё объясни. Гони!
Механика послал, бегом, с грязной шинелью, на перевал. Живо!
- Сейчас рейсовые пойдут! Стой там. Ори, маши шинелью, не сходи с места.
Сам остался. О чём я думал? Не помню. Не успел я задуматься. Не вру. Минут через пять на перевале увидел сперва отблеск дальних фар на ледяном шоссе. Потом показались плавно мотающиеся вверх-вниз два ярких желтоватых глаза. Бежал навстречу, махал руками. Конечно же уступил ему дорогу. Ас за рулём, иначе не назовёшь, почти не сбросил скорость. Пролетел по стреле СПО. Его мотануло, он завилял, стремительно уходя вниз, дальше. К танку. На постаменте. На Печенгу.
Два других скорость сбросили. Медленно перевалили через стрелу. Она даже не погнулась. Умели раньше делать. В середине прошлого века.
Никто даже не остановился.
Начальника штаба я горячо полюбил на всю оставшуюся. В дальнейшем он меня не разочаровал.
Комбат прислал ГТС. Вернулись в расположение уже за полночь. У дежурного узнал, что в первом автобусе ехал из отпуска помначштаба лейтенант Гарбуз . С молодой женой. Он заметил, как их тряхнуло на спуске. При подъезде к Спутнику. Через несколько дней я ему рассказал, что это было. До этого у него мелькала мысль о кадрах в Советской армии. Родом он был из простого белорусского городка. И жена тоже. Теперь стал подыскивать себе замену. К скорому дембелю. Так открылась перспектива для Мишутки. Ещё до его прибытия на службу.
Заснул я тогда, не раздеваясь. Абсолютно трезвый. Такого ещё не бывало. Я про одежду.
На утро к Феркесу опять вызывают.
Вот я бы как-то смущался, что ли? Ну, если нет, то посочувствовал. (Поэтому мне мой рядовой Гасюнас позже и сказал, что не быть мне большим воинским начальником).
А у начальника штаба, не то что понимание – самодовольством харя лоснилась. С утра. Во время моего доклада. Да он и не стал меня выслушивать. Оборвал и сообщил:
- Сейчас ГТС вас потянет. Поторапливайтесь. И так ночь потеряли. На боевом дежурстве! А? На боевом! Батарея без электропитания. Не хочу из-за вас получать втык.
Приходилось мне краем уха слышать, как личный состав, низкие чины, бывает, поступают с подобными командирами. В период начала боевых действий. Столько лет прошло, а у меня всё одно – на душе кошки скребут.
Погнали мы снова на точку. Один механик – водитель за рычагами, второй – в помощь. Я уже, внутри сам за себя горд и доволен. Ну, а как же? Выкрутился.
В кабине места, что грязи. Жарко. Погода прояснилась. Подморозило. Я успокоился. Подремлю, думаю. До погранпоста. До Титовки. Теперь у меня командировка есть. Гарбуз выписал. ПНШ – худой, желтоватый. Сельский счетовод вылитый. Курит, без передышки. Бумажку мне справлял, башкой покачал:
- Да. Феркесин, Феркесин. Я уж ему напомогался. Ты-то смотри. Всё одно, езжай осторожно.
Я уже – бывалый. Ништяк.
Спокойненько ГТС делает почти весь тягун. Вот он – перевал. Из-под капота тягача потянуло горелым. Далее дымок.
Останавливались раз пять-шесть. Заглядывали и обнюхивали движок все вместе. Я его видел, естественно, первый раз в жизни.
Возвращаться?
Так ведь не развернуться. И как на меня будут в дивизионе смотреть? Все.
На х…! Вперёд. Гори оно всё…
Дотянули до Титовки. Выскочил к погранцам. Умолял глянуть. Помочь.
Стало быть, на этот раз, оба механика-водителя у меня оказались – зашибись. Крышка фильтра очистки соляры почти отвинтилась. Всех делов.
Как мы не сгорели?
Погранцы и хохотали и поздравляли меня. Не помню: рассказал я им про мой первый заезд?
Топлива еле-еле хватило до точки. Встали на территории батареи.
Там все жили в одной казарме. Тесной. Офицеры отгорожены занавеской. Орудия на маленькой сопочке. С крутыми боками. Карабкаться вверх – тоска. Споткнуться и вниз – весело. Расчёты дежурили постоянно.
В этот вечер мы «шлёпнули». Кратенько описал мою эпопею. Никого особо этим не удивил. Один Гарбузёнок посочувствовал:
- Да, старичок, да… Мне тоже пришлось хлебнуть. Мои слёзки поболе твоих будут. В прямом смысле - из моего взвода хлебнули. Трое. Раздолбай Красильщиков , ефрейтор. С двумя такими же. Спирта технического достали у летунов. Кстати. Страшная отрава. СПО вышло из строя. Красильщиков орал: «Диверсия НАТО! Диверсия НАТО!» Стали пушку наводить на Норвегию. Отомстить. Обойма на лотке застряла.
Гришка, слов нет, как горько, вздохнул. Хлопнул стакан. Пили то самое техническое шило. Действительно – дерьмо. Правда, никто не травился. Закончил со слезами на чёрных глазах:
- Будут разбираться. Мне достанется. Плохо учил личный состав. Даже зенитку зарядить толком не могут. Не бывать мне комсоргом. Видать не судьба. А ты говоришь?
Обратно уехал на следующее утро. Сразу же заснул. Разбудил водитель:
- Где это мы, товарищ лейтенант?
Гляжу – барак гражданского аэропорта. Не туда свернули. Я расхохотался. Два месяца назад я со второго захода прилетел сюда с «Аэрофлотом». Сейчас появился на ГТС. Со второй попытки.
Это конец злоключениям армейским, или начало?