Загадка псевдонима
В разряд выдающихся разведчиков, руководство Службы Внешней разведки РФ относит всего четырех своих сотрудников-нелегалов - это Арнольд Дейч, Джордж Блейк, Ким Филби и Вильям Фишер (он же Р. Абель).
История легендарного советского разведчика Вильяма Генриховича Фишера связанная с его работой в США, арестом и последующим обменом в 1962 году на американского летчика-разведчика Ф.Г. Пауэрса, уже обросла легендами. Она многократно описана в мемуарной литературе, по сюжету снят художественный фильм и даже СВР приоткрыла некоторые аспекты деятельности разведчика.
В 1971 году В. Фишер скончался в Москве и был похоронен на Донцовском кладбище. При похоронах на памятнике был отмечено, что в могиле прах Рудольфа Абеля. И только позже, почти через 10 лет, власти официально сообщили, что это место фактического захоронения В.Г. Фишера и на надгробной плите появилась надпись «Вильям Генрихович Фишер. 1903 – 1971 годы».
Почему Вильям Фишер был похоронен под чужой фамилией? Кто такой Рудольф Абель и что связывало их между собой? Как Дальневосточный след отразился на судьбах этих людей?
Ответы на эти и другие вопросы совершенно неожиданно были получены в беседе с заведующей музеем связи Тихоокеанского флота Татьяной Терентьевной Смирновой.
Не многие жители г.Владивостока знают, что в городе есть такой музей, а тем более посещают его. Небольшой, закрытый, ведомственный музей…. Всего две маленькие комнаты, где трудно даже повернуться. Они под завязку забиты антикварной аппаратурой связи, схемами, чертежами и плакатами, которые отражают всю историю и этапы становления Управления связи Тихоокеанского флота от почтовой станции в Голубиной пади до аппаратуры СБД подводных ракетоносцев. В подсобном помещении на пятиметровом стеллаже от пола до потолка, в не разобранном, не кодифицированном и не учтенном виде, в благодатных условиях для мышей, моли и тараканов и были обнаружены документы, которые пролили свет на историю наших героев. Документы раскрывающие организацию работы молодой Дальневосточной республики по отлаживанию системы радиоразведки и радиоперехвата на Дальнем Востоке и подлинные материалы о периоде службы Р.И Абеля, которые передал музею его племянник – Авангард Вольдемарович Абель в октябре 2000 года.
Одна из фотографий поистине уникальна. На снимке, сделанном примерно в 1928-1929 годах, запечатлена группа советских разведчиков на территории советского посольства в Пекине. Среди них Рудольф Иоганович Абель, Вильям Генрихович Фишер и Наум Исаакович Эйтингон.
Каждый из них – это живая легенда советской разведки (фото 1). В то время, когда они фотографировались, никто из них не знал, что им в будущем уготвила судьба.
После долгих и кропотливых поисков, опираясь на эти первоисточники, удалось выяснить, что в середине 20-х годов эти разведчики устанавливали разведывательную линию на восточном направлении, которая исправно работала вплоть до конца 40-х годов.
Трудиться им приходилось на территории Манчжурии, в Шанхае, Пекине и в Харбине.
В конце 20-х Р. Абель «был концевым радистом на юге Китая», В. Фишер «обеспечивал связь в центральной части Китая и дублировал сообщения на Россию». Связывающим звеном был Н. Эйтингон – тот самый Эйтингон, который в 1940 году принимал участие в акции по ликвидации Троцкого.
Справка
Наум Исаакович Эйтингон родился в Могилеве 6 декабря 1899 года.
В мае 1917 года вступает в партию эсеров. С ноября 1918 года он работник Могилевского городского совета, занимается реализацией продразверстки, участвует в подавлении кулацких мятежей.
В мае 1920 года Эйтингон по путевке губкома партии становится уполномоченным особого отдела Гомельского укрепрайона.
В октябре 1921 года в ходе ликвидации одной из групп Савинкова Эйтингон был тяжело ранен, а в марте 1922 года, сразу же после выписки из госпиталя, был назначен членом коллегии Башкирского отдела Государственного политического управления, так к тому времени стала называться ВЧК.
В мае 1923 года он был отозван в Москву и получил назначение в Восточный отдел Секретно-оперативного управления ГПУ. Но поскольку образования Науму явно не хватало, руководство приняло решение направить его на учебу на Восточный факультет Военной академии РККА. Здесь будущие разведчики штудировали военные и общеобразовательные дисциплины, а также овладевали иностранными языками. После двухлетних занятий в академии Эйтингон был переведен в Иностранный отдел ОГПУ и получил назначение на пост заместителя руководителя резидентуры ИНО в Шанхае.
Эйтингон приехал в Шанхай в конце 1925 года в качестве советского вице-консула и резидента ИНО в Пекине. С апреля 1927 года по 27 мая 1929 года возглавлял резидентуру ОГПУ в Харбине. После чего практически сразу был направлен в Стамбул, ведя разведывательную работу под прикрытием должности атташе советского генерального консульства.
В июне 1930 года Эйтингон стал заместителем Якова Серебрянского, руководившего Особой группой при председателе ОГПУ Вячеславе Менжинском. Несмотря на существенные положительные результаты, Эйтингон в конце 1931 года поставил перед руководством ОГПУ вопрос о своем переводе обратно в ИНО и был назначен руководителем 8-го отделения (научно-техническая разведка), но проработал здесь всего несколько месяцев. В апреле 1933 года, после успешных командировок во Францию и Бельгию, Наум Эйтингон назначается начальником 1-го отделения ИНО и руководителем нелегальной разведки советских органов госбезопасности.
В своих мемуарах «Разведка и Кремль» П.А. Судоплатов, в последующем, непосредственный начальник Н. Эйтингона следующим образом охарактеризовал своего коллегу: «Красивое лицо Эйтингона и его живые карие глаза так и светились умом. Взгляд пронзительный, волосы густые и черные, как смоль, шрам на подбородке, оставшийся после автомобильной аварии (большинство людей принимало его за след боевого ранения), – все это придавало ему вид бывалого человека. Он буквально очаровывал людей, наизусть цитируя стихи Пушкина, но главным его оружием были ирония и юмор... Я сразу же обратил внимание на то, что этот человек нисколько не похож на высокопоставленного спесивого бюрократа. Полное отсутствие интереса к деньгам и комфорту в быту у Эйтингона было просто поразительным. У него никогда не было никаких сбережений, и даже скромная обстановка в квартире была казенной. Эйтингон был по-настоящему одаренной личностью и, не стань он разведчиком, наверняка преуспел бы на государственной службе или сделал бы научную карьеру».
Однако и нелегальную разведку органов госбезопасности Эйтингон возглавлял недолго. Уже в конце 1933 года он выезжает в длительные командировки в США, Китай, Иран, Испанию, Италию и Германию, после чего возвращается в Москву.
В Центре Эйтингон оказался в довольно сложной ситуации. К тому времени в результате необоснованных репрессий из 450 сотрудников внешней разведки, включая загранаппарат, было расстреляно или отправлено в лагеря 275 человек. Арестованные, а затем казненные бывший начальник Восточного отдела ОГПУ Яков Петерс и бывший полпред СССР в Турции Лев Карахан в ходе следствия под пытками подписали показания на Эйтингона как на английского шпиона.
От ареста Наума Исааковича спас лишь случай. По указанию Сталина НКВД приступил к реализации операции по физическому устранению Льва Троцкого, которая получила кодовое название «Утка». Для ее проведения, в качестве одного из руководителей, был подключен Эйтингон. Как известно, операция завершилась 20 августа 1940 года. В результате удалось не просто обезглавить троцкистское движение, но и предопределить его полный крах.
Великую Отечественную войну Наум Эйтингон встретил на посту заместителя начальника разведки. За день до нападения нацистской Германии на Советский Союз он получил личное указание Берии о создании Особой группы для проведения диверсий в тылу вероятного противника. Кроме этого, Наум Эйтингон сыграл ведущую роль в проведении оперативных игр «Монастырь» и «Березино». В результате их реализации появился канал, по которому в Берлин на постоянной основе передавалась выгодная советскому командованию информация и дезинформация. Удалось арестовать более 50 агентов абвера. Операция завершившаяся 5 мая 1945 года. Руководил ею Наум Эйтингон.
В послевоенные годы генерал-майору Эйтингону пришлось принимать активное участие в разработке и реализации многих оперативных мероприятий. В частности, по ликвидации литовских националистических бандформирований. Затем он ведает подготовкой боевых операций против стратегических объектов вероятного противника в случае возникновения новой войны.
Как-то в разговоре с Павлом Судоплатовым Наум Исаакович заметил: «Я генерал государственной безопасности и еврей. Есть гарантия, что я кончу свои дни в тюрьме…» Эти слова оказались пророческими.
В сентябре 1951 года он был арестован по обвинению в том, что обучал врачей-заговорщиков ведению террористических действий против Сталина и членов советского правительства. Санкцию на арест дал сам «вождь народов». Полтора года Эйтингон провел в тюрьме. Виновным себя не признал. Из тюрьмы он вышел только после смерти Сталина в марте 1953 года. По распоряжению Берии Наума Исааковича восстановили в органах госбезопасности и в партии. Ему возвратили все награды и он снова стал заместителем Судоплатова.
Однако в июне 1953 года Берия был арестован. Вслед за ним оказались за решеткой Судоплатов и Эйтингон, а также ряд других ответственных сотрудников Лубянки. В марте 1957 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Эйтингона к 12 годам заключения.
На свободу он вышел 20 марта 1964 года. Поскольку Эйтингон свободно владел четырьмя иностранными языками, то работал переводчиком, а затем – старшим редактором в издательстве «Международные отношения».
Наум Исаакович скончался 3 мая 1981 года. Во время его похорон на Донском кладбище видный советский чекист Герой Советского Союза полковник Евгений Мирковский сказал: «Сегодня у этой могилы как бы завершается рыцарская эпоха в истории нашей ЧК...».
Посмертная реабилитация разведчика состоялась только в апреле 1992 года, а 9 мая детям Наума Исааковича были возвращены его награды - два ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, ордена Суворова 2-й степени и Отечественной войны 1-й степени, два ордена Красной Звезды, медали.
Удалось ли В Фишеру, Н. Эйтингону и Р Абею встретится в послевоенные и последующие годы - об этом история пока умалчивает. Хотя такая встреча вполне могла иметь место, так как все они в разное время жили в Москве.
Так кто же все-таки такой Рудольф Иванович Абель, за которого выдал себя Вильям Генрихович Фишер при аресте в США в 1957 году?
Семья Абелей в конце XIX – начале XX столетия проживала в г. Рига. В 1898 г. в семье родился мальчик, которого назвали Волдемар, через два года родился второй мальчик – Рудольф. Старший при советской власти достиг определенного положения, постоянно опекал и вел за собой младшего. Начиная с 1919 года, Абел Волдемар Иванович (анкетная орфография сохранена) находился на ответственных партийных, хозяйственных должностях и в органах госбезопасности. В 1921 году он занимает пост комиссара службы связи Морских Сил Дальнего Востока (фото 2).
В этот же период его брат Абель Рудольф Иоганович (так лично записано в анкете) поступает на классы радиотелеграфистов учебно-минного отряда Балтийского флота, и с этого года можно считать начинается его карьера разведчика.
В марте 1921 года – декабрь 1924 года Р.И. Абель работает на различных объектах Морских Сил Дальнего Востока. Вся его работа была связана с радиоразведкой. Короткий период, с ноября 1922 года по январь 1923 года, он находился во Владивостоке.
Наиболее интересные эпизоды службы Р.И. Абеля на Дальнем Востоке приходятся на период его деятельности военным контролером Петропавловской радиотелеграфной станции и начальником радиостанции на Командорских островах (о-в Беринга).
Перед военным контролером стояла задача уточнить сеть всех действующих радиотелеграфных станций на севере Дальнего Востока, как российских, так и иностранных. Определить связь между ними и с материком и, используя возможности радиоразведки, уточнить места дислокации отрядов белых. Уже через десять дней после принятия дел, а он приступил к исполнению обязанностей военного контролера в январе 1923 года, Р.И. Абель смог представить в штаб войск уточненный им список местных радиостанций. В том числе и японских, действующих на Камчатке, на Курильских островах и на острове Хоккайдо. По его представлению была национализирована японская радиостанция в Усть-Камчатске. 25 марта 1923 года через эту станцию, изъятую у японцев, был произведен первый обмен радиограммами.
Эксплуатация станции позволила выявить работу еще одной радиостанции на острове Беринга. Радиосвязь с островом Беринга и Петропавловском была установлена 28 марта. И уже 29 марта губревком отправил на остров телеграмму следующего содержания: «Существующая власть утвердила вас (Колтановский) в должности начальника островов. Утверждены все ваши сотрудники. Продолжайте работу по упорядочению промыслового хозяйства, охране зверя».
В этот же период Р.И. Абелю много усилий приходилось тратить на организацию нормальной работы в эфире Петропавловской радиостанции. 26 мая по его представлению, от имени командующего Охотско - Камчатским краем, японские радиостанции с судов, стоящих на рейде, сначала несколько уменьшили активность, а затем прекратили свою работу.
Но вскоре Абелю работу военного контролера Петропавловской радиотелеграфной станции пришлось оставить. Его ждало новое назначение.
11 июня 1923 года сторожевой корабль «Красный Вымпел», совершив переход из Владивостока на Камчатку и прибыл в г. Петропавловск. В вахтенном журнале осталась запись: «На корабль для перехода прибыли заведующий радиостанции острова Беренга Рудольф Иванович Абель, уполномоченный губвоенкома Выломов …» (фото 3).
В предписании выданном Р.И. Абелю губревкомом и штабом войск Южно-Камчатского края было указано, что ему необходимо прибыть на остров Беренга, принять радиостанцию у Учватова (бывший начальник радиостанции) и остаться там работать.
Строительство радиостанции было начато в сентябре 1922 года. Станция была необходима для обеспечения радиосвязью областного центра с г. Владивостоком и осуществления контроля губревкомом вылова пушнины на Командорских островах. К тому же руководство белогвардейского «Земского Приамурского края» при подготовке эвакуации своей армии планировало использовать Камчатку как временный плацдарм для борьбы с советской властью. В связи с этим им срочно необходим был узел связи. Впоследствии от этого плана отказались, однако к строительству станции приступили. Организовано оно было под руководством И.З. Учватова, который был известен камчадалам как участник расстрела первого ревкома Чукотки. Вместе с Абелем в Петропавловск на «Красном Вымпеле» прибыл уполномоченный ОГПУ Лозгачев, который должен был арестовать Учватова и доставить его на материк.
На острове Беренга Абель проработал до декабря 1924 года, но вскоре заболел туберкулезом легких и был отозван.
Далее следы Рудольф Иогановича Абеля теряются в архивах кадрового состава сотрудников госбезопасности СССР. Однако фотография, сделанная в Китае, пролила след на его судьбу и судьбу его товарищей по работе.
Большую исследовательскую работу по установлению идентичности «камчатского» и «американского» Абеля, начиная со второй половины 60-х годов прошлого столетия, провел заведующий «Центром изучения революционного движения на Дальнем Востоке России» Института истории, археологии и этнографии ДВО РАН, доктор наук, профессор Борис Иванович Мухачев.
В те годы он не смог, по вполне понятным причинам, встретиться непосредственно с Фишером (Абелем). Однако у него в Москве состоялась встреча с родственниками отставного сотрудника госбезопасности Кренкеля, у которого имелась книга с дарственной надписью мемуарных воспоминаний Фишера. К сожалению, к моменту встречи с Кренкелем его уже не было в живых. Сравнение почерков дарственной надписи на книге воспоминаний и служебных пометок на радиодонесениях, сделанных рукой Р. Абеля показало, что авторами этих двух записей являются два разных лица. Таким образом Борис Мухачев получил подтверждение, что Абель не настоящая фамилия Фишера.
Продолжение эта история получила через двадцать лет. К этому времени одна из улиц Петропавловска была названа улицей Абеля. В 1983 году в Камчатский областной краеведческий музей обратился с письмом Авангард Вольдемарович Абель - племянник Р.И. Абеля, который считал, что улица названа в честь его отца или дяди. В ходе переписки он сообщил сведения о своих родственниках, передал личные фотографии и фотокопии архивных документов, свои воспоминания. Он сообщил, что после Командорских островов Рудольф Абель (фото 4) был на службе во внешней разведке и выполнял специальные задания в Китае. Там он впервые встретился с Фишером. С этого времени началась их дружба. Глядя на фотографию, которую передал А.В. Абель, трудно поверить, что это бывший рабочий, кочегар эсминца, На фото был изображен интеллигентный человек, в костюме английского покроя. Знание несколько иностранных языков (английский, немецкий, французский), навыков телеграфного дела и особенностей Дальневосточного региона и предопределили его карьеру разведчика.
«Эти два разведчика были совсем не похожи друг на друга – пишет в своей книге «Еще раз об Абеле» Б.И. Мухачев – Рудольф – атлетического сложения блондин с копной вьющихся волос. Вилли – худой, широколобый и полысевший. Но, не смотря на различия во внешности и характерах, они были почти неразлучны».
Следующие упоминания о братьях Абелях датированы концом 30-х - началом 40-х годов. В 1937 году был арестован, осужден и расстрелян Волдемар Абель. Его политическая и партийная реабилитация состоялась только 10 января 1983 года. В ноябре 1938 года арестовывали Я Серебрянского – руководителя особой разведывательной группы при заместителе наркома внутренних дел, куда в то время входили В.Фишер и Р.Абель.
Справка
Яков Исаакович Серебря;нский
Родился в бедной еврейской семье 28 ноября 1891 года.
После Февральской революции активно участвовал в деятельности местной организации партии социалистов-революционеров. Представлял партию эсеров на 1-м съезде Советов Северного Кавказа. В марте 1918 года после падения Бакинской коммуны перебрался в Персию. В мае 1920 года Серебрянский при содействии Якова Блюмкина, занимавшего в то время пост военного комиссара штаба Персидской Красной Армии, становится сотрудником только что созданного в ней Особого отдела, но уже вскоре возвращается в Россию.
С августа 1920 года — сотрудник центрального аппарата ВЧК в Москве.
В декабре 1923 года Серебрянский был принят на должность особоуполномоченного Закордонной части ИНО ОГПУ. В июне 1924 года Блюмкина отозывают в Москву и Серебрянский приступает к самостоятельной работе.
В апреле 1929 года он вернулся в Москву и назначается начальником 1-го отделения ИНО ОГПУ, одновременно продолжая руководить созданной им еще в 1924 году Особой группой («группа Яши»), подчинявшейся непосредственно председателю ОГПУ В.Р. Менжинскому. Группа создавалась для глубокого внедрения агентуры на объекты военно-стратегического характера на случай войны, а также проведения диверсионных и террористических операций. Все основные специалисты советских органов госбезопасности по тайным акциям и ликвидациям вышли из «группы Яши», в том числе и Н.И. Эйтингон.
В 1931 году он был арестован в Румынии, но вскоре освобождён и продолжил нелегальную деятельность. В 1932 году выезжал в США, в 1934 году — в Париж. 13 июля 1934 года был утвержден руководителем Спецгруппы особого назначения (СГОН) при НКВД СССР. В ноябре 1935 года Серебрянскому было присвоено звание старшего майора госбезопасности.
В 1935—1936 гг. находился в командировке в Китае и Японии.
Летом 1938 года Серебрянский был отозван из Франции, 10 ноября вместе с женой арестован в Москве у трапа самолета на основании ордера, подписанного Л.П. Берия. До февраля 1939 года содержался под стражей без санкции прокурора. 7 июля 1941года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Серебрянского, обвиненного в шпионаже в пользу Англии и Франции, к расстрелу. В августе 1941 года благодаря ходатайству П.А. Судоплатова и вмешательству Л.П. Берии Серебрянский решением Президиума Верховного Совета СССР был амнистирован, восстановлен в органах НКВД и партии.
С 3 сентября 1941 года Серебрянский — руководитель группы во 2-м отделе, с 18 января 1942г. — начальник группы, начальник 3-го отделения 4-го управления НКВД—НКГБ СССР. С ноября 1943г. — в особом резерве 4-го управления НКГБ СССР на должности руководителя группы. Сотрудником этого управления Серебрянский состоял все военные годы, лично участвуя во многих разведывательных операциях, руководил разведывательно-диверсионной работой в Западной и Восточной Европе.
В мае 1946 года вышел на пенсию по состоянию здоровья.
В мае 1953 года приглашен П.А. Судоплатовым на работу в центральный аппарат МВД на должность оперативного работника негласного штата 9-го (Разведывательно-диверсионного) отдела. С июня 1953г. — сотрудник ВГУ МВД СССР.
В июле 1953 года уволен из МВД в запас Министерства обороны.
8 октября 1953 года его повторно арестовали. В декабре 1954 года было отменено решение об амнистии от августа 1941 года. 30 марта 1956 года Серебрянский скончался в Бутырской тюрьме на допросе
В мае 1971 года решением Военной коллегии Верховного суда СССР приговор от июля 1941 года был отменён и дело прекращено. Посмертно реабилитирован. В апреле 1996 года Указом Президента РФ был восстановлен в правах на изъятые при аресте государственные награды.
В это же время фактически были отстранены от работы в разведке Р. Абель и В. Фишер. Сохранилась фотография за 1939 год, на которой Р.И. Абель и его племянник (А.В. Абель) запечатлены на подмосковной лосино-островской даче (фото 5). На этой же даче проживал и В Фишер. Фактически разведчики находились под домашним арестом. В 1941 году Серебрянский был освобожден, Абеля и Фищера отозвали из резерва, и они вновь получили возможность работать в органах.
На этом их следы опять теряются. В 1947 году Р. Абель был уволен из органов «по возрасту» в звании подполковника. Возможно, причиной его увольнения явилось то, что его брат Волдемар в 1937 году был репрессирован. К тому времени он был награжден двумя орденами Красной Звезды, медалями. Умер Р. Абель в 1955 году.
В. Фишер же, вскоре после войны, прошёл курс подготовки, затем был направлен в США с целью проверки законсервированной агентуры и восстановления связи с агентами. Находясь в США, разведчик контактировал с курьерами, связными и агентами. В начальный период финансовую поддержку он получал через Иосифа Григулевича, разведчика с большой буквы, впоследствии крупного учёного, специалиста по этнографии и истории стран Латинской Америки, члена-корреспондента академии наук СССР. Другие агенты-связники В. Фишера, супруги Морис Коэн и его жена Леонтина сделали для Фишера казалось бы невозможное. Благодаря им советская разведка в лице Фишера получила возможность постоянно находиться в курсе американских ядерных исследований. Через супругов Коэн в Советский Союз поступали секреты, касающиеся конструкции американской атомной бомбы. Существует мнение, что на его счету и создание новой нелегальной сети на западном побережье США.
Всего, чем занимался Фишер в США, скорее всего не узнают ни журналисты, ни историки. Все это и является причиной почему СВР до сих пор неохотно раскрывает все аспекты деятельности В. Фишера в тот период.
Интересно, что Морис Коэн и израильский разведчик Эли Коэн, повешенный 18 мая 1965 года на центральной площади Дамаска не однофамильцы. Один из асов израильской разведки Эли Коэн и Герой Российской Федерации Морис Коэн братья.
По собственному признанию Фишера, труднее всего ему было ассимилироваться в новых условиях жизни за океаном, а самое сложное вписаться в налоговую систему США и доказать, что он является исправным налогоплательщиком с момента своего рождения.
На протяжении девяти лет ему приходилось буквально «денно и нощно» изучать окружающую обстановку, отслеживать всё, что происходит вокруг. Наблюдательность, самокритичность по отношению к своим поступкам и словам, продумывание всех своих действий, относящихся не только к работе, но и ко всему, что связано с окружением, обычаями и нравами людей - всё это оставалось для Фишера незыблемыми правилами жизни. Он умел многое: рисовать, чертить, фотографировать, ремонтировать радиоаппаратуру, играть на гитаре. Любил музыку Баха и испанские народные мелодии. По сути, Вильям Фишер был мастером на все руки, и в среде ремесленников, составлявших большую часть населения города Бруклина, он чувствовал себя как среди своих. В Бруклине Вильям Фишер ориентировался неплохо. На верхнем этаже одного из кирпичных домов по Фултон-стрит, по соседству с Бруклинским мостом, он снял студию.
Трудно сказать, что его туда тянуло. Может быть, он совмещал приятное с необходимым. Создание зарисовок и пейзажей на пленере - весьма удобное прикрытие для разведчика. В художественном наследии Фишера сохранились несколько пейзажей и портретов, которые создавались им в различных районах города. Местный колорит сразу бросается в глаза, кроме того, автор, человек пунктуальный, не преминул уточнить, в каком районе он писал картины и делал зарисовки.
Написанный В.Фишером, уже после ареста, в заточении, портрет президента США Джона Кеннеди висел у последнего в рабочем кабинете.
В 1957 году, в результате предательства В.Фишер был разоблачен ФБР США. 21 июня арестован, а уже 14 октября осужден американским судом к 30 годам каторжной тюрьмы. Во время следствия и тюремного заключения он выдал себя за Рудольфа Ивановича Абеля. Когда в СССР был экранизирован фильм «Мертвый сезон», Вильям Генрихович Фишер в прологе фильма впервые предстал перед зрителями.
Имя разведчика Абеля, то есть. Вильяма Фишера, мир узнал не в лучшие дни его жизни. Как позже написал о нём Павел Громушкин, коллега Фишера по службе и увлечению живописью, «...он был талантливым исполнителем и в то же время одной из жертв в чём-то странной, если не бессмысленной войны, почти четыре десятилетия ни на миг не стихавшей на земном шаре».
Существуют две версии разгадки псевдонима разведчика Фишера:
1. при аресте Вильям Генрихович Фишер представился как Рудольф Иванович Абель. Но такого человека не существовало в природе. Это был собирательный образ, так как братья Абели в своих анкетах указывали (фото 6,7):
• старший Абел Волдемар Иванович;
• младший Абель Рудольф Иоганович.
2. позже, после смерти Р. Абеля, при корректировке легенды для нелегала, руководство внешней разведки, зная о близких отношениях В.Фишера с Р.Абелем в 30-40-х годы, предложило ему в случае провала выдать себя за Р. Абеля, что могло служить нашей разведке сигналом, что он работает под контролем.
Однако это только предположения, поскольку в статье использованы архивные материалы и сведения почерпнутые из открытых источников. Когда-нибудь будут открыты архивы внешней разведки и мы узнаем истину.
Что касается вопроса, в честь кого была названа улица в Петропавловске, установить это так и не удалось. Переписка Смирновой Т.Т. с племянником Р. Абеля – Авангардом Волдемаровичем Абелем – неожиданно прервалась в 2001 году. Была утрачена еще одна ниточка, ведущая к разгадке псевдонима. В этом случае остается надеяться только на данные архивов КГБ СССР. Время раскрывает тайны даже самых зашифрованных служб.
Высшей оценкой деятельности разведчика может служить оценка, которую дает ему потенциальный противник. О деятельности Фишера шеф ЦРУ Аллен Даллес сказал следующее: «Я бы хотел иметь в Москве пару - тройку таких, как Фишер».
Комментарии излишне.
При подготовке данной статьи использованы архивные фонды музея связи ТОФ Особую благодарность за представленные материалы автор статьи выражает Мухачеву Б.И. - доктору исторический наук профессору и Смирновой Т.Т. – заведующей музеем связи ТОФ.
Примечание:
1. материал впервые и единственный раз в сокращенном виде был опубликован в краеведческом издании «Записки общества изучения Амурского края» (том 36, выпуск 2) Приморского отделения Русского географического обществ в 2003 году.
2. к статье приложена хронологическая таблица событий жизнедеятельности Волдемара Абела, Рудольфа Абеля и Вильяма Фишера