" Родины просторы , горы и долины . В серебро одетый зимний лес грустит..."
До сих пор песня: " едут новоселы... " бередит душу , удачно передающая атмосферу народной веры в целину, в романтику перемен, часто звучала по радио и звала в неведомые просторы. По крайней мере , такое ощущение жило во мне, но тогда мне было от силы лет восемь.
Родился и жил я в деревеньке на Белгородщине, где много меловых гор и оврагов, но мало лесов. За нашим огородом когда-то был лес , но во время войны /ВОВ 1941-1945 годы / его вырубили: спас он земляков от вымерзания в лихолетье.
Но и в начале шестидесятых было непросто с теплом зимой : уголь распределяли по одной тонне на семью, но его еще надо было привезти из райцентра , достать грузовик , а если тебе не повезло или не смог договорится на железнодорожной станции в месте отгрузки , то привезут угольную пыль, а не антрацит, и проблемы на зиму были обеспечены, ибо эта угольная пыль, как говаривали родители, "ни бздит, ни горит".
В 1961 году, в год денежной реформы, когда все односельчане были без копейки, привез отец эту чертову пыль. Было холодно в доме, а ведь нужно еще приготовить еду семье, а еще пойло корове , овцам... В общем нужны дрова.
Пошли мы с отцом и соседом в перелесок , называемый в народе Шипами , километра за три. Снег глубокий, много его ; идти надо через глубокий овраг.
Срубили по деревцу каждому, чтобы хватило сил унести.
Обратно шли молча , тяжело дыша ; я плелся в конце , след в след, ствол давил на плечи , вызывая боль , пытался чаще перекладывать осину , но это мало помогало.
Когда наконец поднялись из оврага наверх и уже стала видна деревня , отец оглянулся назад, вдруг сбросил с плеч дерево , засуетился , выхватил топор из-за пояса и далеко забросил его в снег. Я тоже увидел внизу всадника , который по нашим следам быстро приближался. Лесник!
Состоялась эмоциональная беседа с просьбами , объяснениями , унижением , матерными словами со стороны лесника. Страж леса был неумолим , его не тронули слова отца о холоде, о семье , о троих детях...
Лесник заставил нас с соседом идти назад с деревцами к месту , где мы их срубили. И мы со стыдом и позором тащились назад , а всадник ехал сзади, погоняя нас , словно скот.
Когда мы возвращались налегке назад , отец и сосед с горьким смехом говорили : "хоть не посадил".
P/S: Осенью следующего года лесника заманили к его родственникам в нашей деревне, напоили самогоном , и когда он вышел по нужде , мужики избили его - отвели душу...
Часть 2.
Страдали не только люди , но и животные : нечем было их кормить , так как колхоз распахал все земли вокруг деревни , даже где рос ковыль.
Делали сечку : отец топором рубил солому и слегка посыпал мукой, чтобы корова захотела это съесть. Но закончилась и солома .
Тогда родители послали меня с мешком ночью к колхозной скирде соломы в двух километрах от дома - ребенка , мол , если поймают , так не посадят. Светила полная луна , мела в поле метель. Было безлюдно , страшновато и одиноко. Стог соломы я нашел , но он был так спрессован и обледенел снаружи, что выдернуть солому было непросто и взрослому . Покружил я около стога , заметил в одном из углов следы выдергивания соломы ; смог надергать половину мешка , на большее не хватило сил . Долго брел я обратно по целине.
Увы , и это не спасло нашу корову , к тому же и сарая не было для её защиты от холода . Через несколько дней утром , выйдя из дома , я увидел её лежащей на боку , ноги странно торчали в сторону , в открытых коровьих глазах отражалась равнодушная луна.
Неведомая боль полоснула в груди , слезы навернулись на глаза , отчаяние охватило детскую душу...
До сих пор звучат во мне крики и плач мамы .
P/S: Больно ворошить прошлое , но захотелось рассказать , как жилось и нам - русским , в центре России . Поэтому , когда мне говорят о социализме , я вспоминаю своё детство.
"Ой ты зима морозная , ноченька ясно-звездная..."