В кабинет лаборатории санитарка приёмного отделения ввела очередного пациента. Это был худой дедушка асоциального вида в грязной дублёнке светло-коричневого цвета, на голове была непонятного вида шапка, на теле грязная и измятая рубаха, расстёгнутая до пояса, и одной рукой он придерживал то, что когда-то было коричневыми брюками, а сейчас попадало под определение «штаны».
Я пригласила его присесть на стул и, глядя на свисающие штаны, спросила: «Дедушка, а Ваши брюки что, никак не фиксируются?» «Нет. Не фиксируются», - ответил он совершенно чётко, глядя мне в глаза своими достаточно ясными светло-голубыми глазами и слегка улыбаясь, чем меня и озадачил. Во-первых, пациенты подобного вида не знают слов типа «фиксируются» и во-вторых, взгляд у них такой же грязный и помятый, как и их внешний вид. Дедушка присел на стул возле рабочего стола, и я стала подготавливать всё необходимое для взятия у него крови. По кабинету пошёл запах давно нечищеных клеток с хомячками.
Я поинтересовалась у санитарочки, кто из медсестёр сегодня дежурит в приёмном отделении, и получила ответ, что дежурит Маша. «Эх, жаль, что Маша», - произнесла я. На что дедуля спросил, опять слегка улыбаясь: «А чем плохо, что сегодня дежурит Маша?» Я снова немного удивилась сказанной фразе и произнесла что-то нейтральное. Закончив свои манипуляции, я прижала ватный шарик к пальцу дедушки, и он напоследок спросил: «Скажите, пожалуйста, а как Вас зовут, милая девушка?» И снова он слегка улыбался и смотрел мне прямо в глаза. Его взгляд всё-таки никак не вязался с его обликом. Я, будучи несколько обескураженной, произнесла своё имя-отчество. Санитарка стала его торопить на рентген, а коллеги по лаборатории очень выразительно морщили носы. Дедушку вывели, и мы открыли окна для проветривания. Никто не заметил этого контраста запущенного старика и явного интеллектуала. Я задумалась – кем же он был раньше и почему, не смотря на свою явную образованность, так опустился. Стало его жалко. День закрутился в обычном режиме.