..."Отпусти. Если вернется - значит, твое.
Не вернется - значит, никогда и не было твоим."...
А я-то думал, что забыл, что такое физическая боль.
Со всеми случается, что уж там.
Очередное пати, прошедшее для меня более чем охренительно, закончилось, как заканчивается
все охренительное в моей жизни.
Я снова на улице, снова холод и утро, но на этот раз все гораздо интереснее.
Хорошо хоть сигареты при мне.
Достал, закурил одну, прижался к обледеневшей стенке проходной арки.
Самое странное, что я даже не злюсь на них, хоть это и охуевшие твари, посмевшие сделать то,чего я давно ждал.
Что делать, я пока не решил, поэтому посижу здесь и поразмышляю, как так могло получиться, что я в одной майке и джинсах, весь в крови и без копейки в кармане сижу тут и курю,мечтательно поглядывая в почерневшее небо.
Попробую вспомнить.
Я бухал-умирал, забивал ноздрю феном, мощно впитывал легкими плюхи, запивал все это дело
энергетиками и успел даже пососаться с какой-то маленькой девочкой (я ж пидобир, че уж там).
Но это все как обычно. Не было ни единого намека на возможный ****ец.
Но все же ****ец произошел. Как - по воле случая, разумеется.
Ничего особенного. Никакого героизма с моей стороны, напротив, я напоминал испуганный
мешок с костями, который небрежно попинали, пару раз вдарили фейсом об стену, близко
познакомили со своими кедами и отработали все, что могли, включая даже куртку и олимпийку.
Потом они исчезли, а я дополз до стены, залип в нее и вот вы уже видите меня во всей моей
красе. Хм, не думал, что я настолько слаб.
Самое интересное, что меня ни разу не волнует, что я потихоньку замерзаю тут, в арке. Меня больше волнует, что сигареты скоро закончатся и делать будет нечего, кроме как подняться и попробовать что-нибудь предпринять со сложившейся ситуацией.
Я не знаю, сколько прошло времени, но мне начало вдруг казаться, что моя глотка поросла
инеем, а кровь намертво прилипла к помятому лицу. Надо что-то делать.
Хотя... Зачем?
Слабоумие начало проявляться в своей высшей степени. Я осознал, что замерзнуть как бы легче,чем встать и пойти, являя миру свое покореженное ****о и прося помощи у незнакомцев. Фу, последнее больше всего и коробит, как я уже понял.
- Стой!
Я вздрогнул. Голос Вовы Крипа.
Темно, я скрыт в недрах арки, но мне было хорошо видно, как к арке направлялась девушка, а за ней бежал высокий парень. Мне стало не по себе, когда я понял, что это она, а за ней бежит диджей Крип.
Я вжался в стену, потому что мне показалось, что в ней вполне можно спрятаться. Она остановилась в метрах двадцати от меня. Крип ее догнал.
Они о чем-то шептались. Я улыбнулся. Молодчина, что сказать. Цепанула диджея. Прямо по
карьерной лестнице вверх, так держать.
- Не надо, - повысила голос она. - Вова, пожалуйста, дай мне уйти уже.
- Я довезу!
- Нет, я сама. Давай, увидимся.
Хм. Отшила Крипа. Ну ни хера себе. Я-то уже успел вообразить, как она отсасывает у него под пультом прямо на тусе.
Фак. Направляется в арку. Фак.
Я пригнул голову, наивно полагая, что сразу стал обычным незнакомцем, которому приспичило
в одной майке посидеть на обледневшем асфальте. Ну да, татухи меня совсем не палят, конечно же.
Она шла, как всегда растрепанная, но трезвая. Шаги с сухим стуком раздавались по арке, потом замирали. Все тише, глуше, тише и тише...
Я почти чувствовал, как ее взгляд прожигает меня насквозь. Это было хуже всего. Я даже не
знаю, с чем сравнить эту дикую пытку. Мне захотелось исчезнуть, раствориться, умереть, если можно, но только не чувствовать, как она смотрит на меня, молча стоя передо мной.
Хотя, почему это я должен опускать глаза?
Я медленно оторвал лицо от замерзших рук и посмотрел на нее. На ее глазах не было слез - это необычно. Но я неправ, думая, что она до сих пор должна плакать из-за меня.
Она протянула мне руку. Просто. Молча протянула мне руку.
Я смотрел на эту руку, дрожащую, бледную, и даже не пытался о чем-нибудь думать.
Перешагнул гордость, протянул свою, испачканную застывшей от холода кровью.
Я не знаю, что еще сказать. В моем положении было бы глупостью возражать. Но я точно
знал, что дело не только в этом. Просто настал момент, когда я должен хотя бы для себя
чуточку раскаяться.