Каждое утро история повторялась: Иришке хотелось мороженого, а маме хотелось поскорее отвести дочку в садик. Мама Наташа, как всегда опаздывала на работу, ну а куда спешить Иришке? Впереди такой большой день.
«Моя зубная боль» - так иногда в шутку Наташа называла дочурку. И сейчас «зубная боль» не давала ей покоя. Усмотрев знакомую тётю у лотка с мороженым – заныла, закапризничала. Ну что ты будешь делать! Опять двадцать пять, хоть другой дорогой ходи! А эта хитрая морожещица прямо специально стоит тут всегда в такую рань. Ещё бы, коммерческая жилка у её хозяина – знает кого по каким точкам расставить. Рядом детсад, школа. На бойком месте и зарабатывается легко.
- Ну мам, ну я морожена хочу!
А тётя прямо в улыбке расплывается, всем видом показывает как необходимо для растущего детского организма эскимо или крем-брюле или самый простенький пломбирчик. Причём, если сегодня дитё чего-нибудь из этих божественных продуктов не отведает – всё, завтра тёти здесь не будет, она улетит на другую планету и заберёт с собой всё мороженое Земли.
- Ира, я на работу опоздаю!
- Ну мам!..
- Ира, вечером будем обратно идти и куплю я тебе мороженое.
- Ну мам, до вечера мне перехочется, я сейчас хочу.
- Рано ещё, холодно, будешь много мороженого по утрам есть – в сосульку превратишься.
- Ну мама, не превращусь, нам на завтрак чай дают, я попью и растаю.
- Тем более, зачем тебе мороженое, если ты чай сейчас будешь пить?! Нельзя горячее с холодным мешать, зубки болеть будут.
- А ты мне полечишь, ты же у меня доктор зубатолог или кто?
- Не зубатолог, а стоматолог, - машинально поправляет Наташа, не переставая удивляться находчивости дочери, а та, почувствовав, что ещё немного и сопротивление будет сломлено, добавляет:
- Самый-самый лучший!
- Нет, ну ты кого хочешь достанешь!
Иришка, добившись своего, бежит в детсад, на ходу добывая из пакетика мороженое.
Мама Наташа спешит в свою порядком поднадоевшую поликлинику. Третий год – а так всё успело приесться. Никак не хочется работать. Хочется в отпуск, а до него ещё целый месяц. При мысли о раскрытых ртах пациентов с больными зубами, настроение портится. Нет, Наташа свою работу знает, временами избранная профессия ей очень даже нравится. Не нравилась бы – не окончила бы училище с красным дипломом.
К противному звуку бормашины привыкаешь быстро. Но сегодня всё что-то раздражает: и этот специфический запах медикаментов, и поблескивающий холодный инструмент, и этот звук будто всверливающийся в мозги. Никак не удаётся сосредоточиться.
А по эфэму Митяев поёт «Лето – это маленькая жизнь». «Да уж, – вздыхает про себя Наташа, – жизнь, которая проходит мимо. Хочется больших летних каникул, как в школе…»
Что-то там мычит пациент.
- Ой, извините! Задумалась! Сплюньте.
- Ну фы даёте, дефушка! Так мофно и челюфть нашквозь продыряфить!
«Челюсть, - думает Наташа, - тут вся жизнь какая-то продырявленная выходит, не то что челюсть».
Отец Иришки, по совместительству муж Наташи, – капитан дальнего плавания. Да какой там капитан! Красиво звучит, но в шутку. Моряк он простой. Они с Сергеем и пожить толком не успели, как он в рейс ушёл. Иришка без отца родилась. Потом вернулся он из «дальнего плавания», несколько месяцев дома провёл, успел дочку понянчить, Наташа настояла – успели расписаться, и опять – «по морям по волнам, нынче здесь, завтра там». Правда, заработанный «длинный рубль» в семью идёт, грех жаловаться. Но тяжело ведь без мужика молодой женщине жить, ребёнка растить. Иришка каждый раз заново к папке привыкает. Вот полгода уже ни слуху ни духу от него. А ты тут изводись, думай, что хочешь. Хоть бы позвонил или весточку какую прислал. При современной-то связи неужели так сложно это сделать? А, может, бросил, забыл нас, разлюбил, нашёл себе в каком-нибудь Гамбурге какую-нибудь сожительницу, сволочь такая. А, может, что-то серьёзное случилось. Мало ли катастроф
в мире! Вот недавно по ТВ в новостях передавали, что сухогруз на мель наскочил и раскололся. Много погибших. Ну так ей в случае чего хоть какую-то весточку сообщили бы, а так...
- Наташ, - долетает голос Марии Васильевны, старшей коллеги, - ты что?
- Что? – Наташа выходит из задумчивости.
- Ты нам так всех больных распугаешь, ты же сейчас мужику глаз продырявишь! Устала, что ли? Пойди, отдохни. А вы, мужчина, не беспокойтесь, я вас сама доделаю. Ты о Сереге своём, что ли, скучаешь? Да никуда он не денется, вернётся. Мужики – все они, - она недобро зыркнула на пациента и добавила, - кобели проклятые.
- Да пофли фы фвсе! – насмерть перепуганный пациент, радуясь освобождению, опрометью выскакивает за дверь.
- Завтра приходите, - кричит вдогонку Мария Васильевна.
Наташа как-то сразу обессилев, сдёргивает марлевую повязку, стаскивает перчатки, садится у окна на стул и обхватив голову руками, смотрит в окно. За ним – жизнь. Снуют автомобили, люди куда-то спешат. Взгляд задерживается на фигуре, быстро исчезнувшей за поворотом улицы. Нет, не успела разглядеть, но что-то до боли знакомое уловила в походке. Да нет, скорее всего, показалось.
- Иди домой, отдохни немного.
- Мария Васильевна…
- Иди, иди. Мы тут вместе с девчатами справимся. Сегодня наплыв небольшой. Да и время уже за полдень, иди.
Дома Наташа наколотила себе крепкого кофе для поднятия настроения, короткими глоточками выпила и,.. задремала.
Проснулась, не поняв от чего – то ли телефон звякнул, то ли в дверь кто-то позвонил. Но телефон молчал. Она взглянула на часы – ой, нужно же за Иришкой идти! Быстро вскочила в босоножки, накинула кофточку. И тут в дверь позвонили. Ага, был-таки звонок. Она открыла.
- Иришка! Ты что, сама, пришла, кто тебе разрешил?
Заметила мороженое у неё в руке.
- Где взяла, опять выклянчила?
- Мама, ничего я не выклянчила, - как ни в чём не бывало, дочка протопала в квартиру. – Мне папа морожено купил.
-Какой папа, что ты сочиняешь? Папа!?
Секунду спустя, на пороге стоял Серёжа. Её Серёжа!
-Ой, господи, Сережа, а я,.. извини, меня, дуру, извини. У меня целый день сегодня так как-то,.. не знаю,.. глупо прошёл… Серёжа… Я будто чувствовала, что ты… Но что же ты не звонил, не писал?
-Да успокойся, ну что ты, не с войны же я вернулся. Писал я, писал, вон прочтёшь потом – кучу писем. Только не отправлял, не хотел душу бередить.
-Ну и дурак же ты…
-Да, наверно, дурак, - он прижал её к себе, и долгожданное счастье раскрыло над ними крылья.
А их общая «зубная боль» стояла притихшая и, забыв о тающем мороженом, широко раскрытыми глазищами всматривалась в родителей.
Лев Златогорский
8-9.04.07