(Из цикла «Правдивые истории»)
ПРОЛОГ
(как у взрослых)
Видавший виды автобус, переваливаясь с боку на бок, съехал с шоссе на обочину и, устало вздохнув, замер у придорожного кафе. Не дожидаясь, пока осядут клубы пыли, из автобуса, как шарики из барабана спортлото, по одному стали выпадать люди. Ощутив под ногами твердую почву, они первым делом стали разминать у кого что затекло, дрыгать ногами, выполнять наклоны вперед-назад и вправо-влево и вращать головой, попутно обозревая окрестности. …1990 год. Я в составе «сводного коллектива» от Московской дирекции коллективов «Цирк на сцене» перемещаюсь по стране, покоряя цирковым искусством уездные и, реже, губернские города. Я молод, весел и работаю в номере «Дрессированные медведи». Не надо хи-хи! Не дрессированным медведем я работаю, а ассистентом дрессировщика! Постигаю премудрости мастерства под чутким руководством широко известного в узких кругах дрессировщика Виктора Ивановича Бенды. Нужно сказать, что путь в дрессуру тернист и неблагодарен. В вузах этому не учат, ни в цирковых, ни в каких других. Приходишь к мастеру и начинаешь с крайцера* и клетки. Потом потихоньку учишься всему: от чистки моркови, уборки клеток и вычесывания подшерстка до шитья намордников, натаскивания медведя на трюк и собственного поведения в манеже. Где-то впереди маячит перспектива возни уже с собственными маленькими медвежатами: кормление их с соски, бессонные ночи, скандалы с домочадцами по причине погрызенного, порванного и разобранного на несобираемые части всего, до чего дотянулись молодые медвежьи лапки и зубки. Дальше репетиции собственного номера, севший голос и рваные комбинезоны. И вот ты уже дрессировщик! И, как венец всего, выход под жидкие аплодисменты на манеж (или сцену) в уездном городе N, где на отопление Дворца культуры деньги не выделялись с момента постройки. Я где-то в середине этого тернистого пути. Уже признан своим, «цирковым», знаю традиции и специфический цирковой язык, спокойно работаю с хищниками (а они со мной), не краснею, переодеваясь в одной каморке с женщинами, умею пить водку до работы, после работы и даже во время работы, но ни в коем случае вместо работы. Выкатившись в порядке очереди из нашего гастрольного автобуса, я в очередной раз припомнил обстоятельства своего трудоустройства. Они заслуживают отдельного упоминания. В длинной череде осмысленных поступков иногда случаются вспышки спонтанных, ничем не мотивированных слов, жестов и телодвижений. Озарения, одним словом, случаются. То ли свыше эти озарения посылаются, то ли еще как, но потом их ужасно интересно вспоминать. Если, конечно, в результате они боком не выходят. Тогда интересного мало, тогда больше грустного. Но в тот день все вышло забавно и вспоминается с улыбкой.
МОЕ ТРУДОУСТРОЙСТВО
(или «Так не бывает»)
Мое появление в «Московской дирекции коллективов цирка на сцене» (ну и название!) было не то что бы случайным, но плодом долгих раздумий уж точно не было. Ему предшествовал двухдневной давности разговор с моим отцом о том, что кто-то от кого-то для меня в телефонном звонке через него передал, что есть нескучная работа. «Кто-то» и «кому-то», конечно, имели до вчерашнего вечера имена и фамилии, но вчера было воскресенье, а до воскресенья еще и суббота наверняка была. И я, как человек, не ведущий аскетичного образа жизни и не чурающийся веселых вечеринок, к утру понедельника, кто и на кого конкретно ссылаться, помнил плохо. Решив, что это препятствием быть не может, и, если интересная работа есть, то, от кого я пришел, значения не имеет, я очутился в старом московском дворике по улице Осипенко, перед вывеской с длинным названием учреждения, которое я уже упоминал. Это потом меня всегда будет раздражать вопрос якобы осведомленных людей: «А в каком цирке работаете? В старом или новом?» Это потом я буду понимать, что есть Союзгосцирк, Росгосцирк, главк и дирекции, цирк на льду и цирк на воде. Ну и, разумеется, мой любимый цирк на сцене, где артисты умудряются отработать полноценный цирковой номер не на привычном манеже под куполом, а на маленькой площадке Дома культуры или на сцене школьного актового зала. На площадках, где так тесно, что артист, распахивая руки в комплименте*, попадает ладонью по физиономии униформиста*, где подчас не развернуться двум коверным* и их пуделю, где лонжи* и страховки просто мешают сделать трюк, и поэтому работают без них, несмотря на технику безопасности. Где… Впрочем, это все потом, а пока я стоял перед табличкой с труднопроизносимым названием, за которой меня должна была ожидать интересная работа. Добравшись до нужной двери на втором этаже, я постучал и вошел. Хозяин кабинета ничем таким особенным своей принадлежностью к загадочно манящему слов «цирк» не выделялся. Цирковой функционер, чиновник, как оказалось, он вообще от партийно-хозяйственного чиновника — функционера не отличается ничем. И одет так же, и взгляд тот же, и интересы те же. Сидевший за столом Заместитель Директора (с большой буквы потому, что вместо имени и отчества) уже заранее успел всем своим видом устать от будущих посетителей, которые просочатся к нему в течение наступившей недели. Он скользнул по мне взглядом и с сожалением (уж и не знаю, что там лежало) захлопнул один из ящиков стола. Я понял, что меня не ждали. Ужасно не люблю, когда мне не рады. И тут сверху обрушилось озарение. Из меня вырвался совсем не тот вопрос, который я хотел задать. Я почему-то сделал серьезное лицо и спросил:
— Вы мне вчера не звонили?
Заместитель Директора подобрался. Видимо, озарение предусмотрело даже интонацию, с которой я задавал вопрос. Он рассмотрел меня более внимательно. О себе: у меня серьезная физиономия (когда требуется), во мне около двух метров роста, а одет я тогда был в застегнутый до подбородка длинный плащ. Не знаю, кого он во мне увидел, но он привстал. Именно привстал, а не выпрямился в полный рост. Так на полусогнутых ногах и с откляченным «фюзеляжем» Заместитель Директора принялся судорожно листать перекидной настольный календарь.
— Вчера? — приговаривал он. — Нет, не звонил. Не мог я вчера… Руки его теребили листки календаря. Растерянный взгляд то устремлялся на меня, то возвращался в календарь. — А кто вы? Нет, не звонил! Я же на даче был. Воскресенье же… А по какому вопросу-то?
— Значит, не звонили… — покивал я.
— Да нет же. А по какому вопросу-то?
— Ну, тогда я пойду, — грустно и как-то даже немного зловеще сказал я, делая шаг в сторону коридора. — До свидания.
Таким тоном обычно говорят: «Тебе жить...» Ай да озарение!
— Погодите. Да постойте же вы! Чиновник сорвался с места и вернул меня в кабинет. — Нельзя же так, в самом деле! — искренне возмутился он. — Нельзя же так уходить. Скажите, кто вы и по какому вопросу? От кого? Может, кофейку хотите?
Кофе я хотел. Из недр стенного шкафа на свет Божий были извлечены и расставлены передо мной чистая чашка на блюдце, сахарница, банка растворимого кофе и тарелка с печеньем. Пока я совмещал в чашке ингредиенты, он насверлил во мне взглядом с полсотни дырок. На лице его был страх неизвестной опасности, которую он ошибочно учуял во мне. Чего он так разволновался, можно было только догадываться, но разволновался он, видимо, не на шутку. Его лоб вспотел, дрожащие пальцы уже превратили перекидной календарь в комок бумаги. Дальнейшая пытка неизвестностью могла закончиться плохо.
— Вообще-то я по поводу работы, — твердо изложил я, прогоняя озарение и расставаясь с загадочным ореолом мистера Х.
Судя по всему, у Заместителя Директора отлегло от сердца. Он опустился в кресло. Он оттянул узел галстука на уровень ниже легкомысленного. Он выдохнул и заулыбался куда-то вдаль. Все говорило о том, что невероятное напряжение сменилось невероятным облегчением.
— Ну что ж вы сразу-то?.. А я уж…
В его глазах плескалась неподдельная радость. «Однако счастье — категория относительная», — подумал я, быстро допивая кофе.
— Вы на работу, значит, устраиваться? – тон его стал доброжелательно-снисходительным. — Это хорошо...
Дальше все пошло быстро. Просмотр паспорта и трудовой книжки, многозначительное перебирание листов бумаги на столе, пара минут якобы сосредоточенного якобы обдумывания, и мне предложена должность помощника администратора с последующим карьерным ростом. Это означало быть ближе к деньгам, реализовывать свою оборотистость, коммуникабельность и ездить по стране с коллективами, выполняя гастрольный план. Быть этаким советским импресарио, сначала на позициях сходи-сделай, принеси-отнеси, потом все выше, и выше, и выше… Не знаю куда выше, но, судя по подмигиванию моего работодателя, такие вакансии на дороге не валялись и он не каждому ее предложил бы. Но, благодаря его мнению, которое он сложил из общения со мной, мне ее он предлагает от души, как своему, чуть ли не по блату, ну прямо как сервелат из под прилавка. В принципе, я был не против и уже готов был поблагодарить и спросить, когда приступить к работе, как в кабинет, на ходу, не глядя, стучась пальцем и в дверь, и мимо, и во все подряд, вошел Виктор Иванович Бенда. То есть в тот момент я еще не знал, ни что он Бенда, ни что он Виктор, ни что он Иванович. Вошел небольшого роста человек в кепке, короткой кожаной куртке и джинсах. Это сейчас его имя и фамилия внесены в мою трудовую книжку во фразе: «Номер «Дрессированные медведи» под руководством В.И. Бенда», а сам он давно стал для меня Виктором и Витей. Мы сто раз ссорились и мирились, у меня на него успело вырасти, а потом и выпасть с дюжину здоровенных ядовитых зубов. Он раз двадцать порывался уволить меня, и раз сто гордился мной, и хвастался мной как незаменимым помощником. Он научил меня ремеслу и цирковым традициям, которые сам постигал с низов. Своим самодурством он доводил меня до бешенства, и были случаи, когда от реальной угрозы быть растерзанным мной его спасали быстрые ноги. Мы выпили вместе три цистерны разных спиртных напитков и пережили множество совместных приключений. Из-за нас по тревоге поднимали весь личный состав милиции одного маленького городка, когда я спьяну хотел показать, как выбрасывают в окна вредных участковых милиционеров. Это нас сотни раз благодарили мамы за то, что мы привозим их детям радость под названием Цирк в такую нецивилизованную российскую глухомань, куда никакие артисты в здравом уме не ездят. Это сейчас, а тогда… Вернемся в «тогда»: — Извините, — сказал вошедший, — мне только подписать. И положил перед Заместителем Директора какуюто бумагу. Тот взял ее, близоруко прищурился и полез во внутренний карман пиджака за очками. — Вот, наш дрессировщик Виктор Иванович Бенда, — поведал мне Заместитель таким тоном, каким председатель колхоза рассказывает о своем хозяйстве разным корреспондентам: «Вот наши куры, вот наши телята…»
— Здравствуйте, — сказал я, — очень приятно.
— Здравствуйте, — не глядя в мою сторону, ответил дрессировщик.
— Вот, кстати, ему ассистент нужен. И такая вакансия у нас есть, — сказал Заместитель Директора тоном, подразумевавшим, что мы-то люди умные, понимаем, что она к нашему случаю не относится. — С медведями, значит, работать нужно.
19
— Служащий, — непонятно для меня поправил дрессировщик. «Ух ты!» — пронеслось у меня в голове.
— Хочу к медведям, — произнес кто-то твердо моим голосом. Видимо, мое озарение, погуляв где-то, решило вернуться в самый ответственный момент, чтобы не оставлять меня одного перед трудным выбором профессии. Оба сразу внимательно посмотрели на меня. Причем чиновник смотрел как на умалишенного. — Вы серьезно? В глазах заместителя директора я упал ниже некуда. Еще бы! В его понимании я хотел променять лошадь на курицу, если не хуже. В общем, на кого он только тратил свое драгоценное время? На придурка, иначе не скажешь. Бенда разглядывал меня с любопытством снизу вверх. Сам росту он был ниже среднего. — Ну что ж, — в конце концов сказал он, — рост как раз медведей пугать. Я про себя отнес это как к комплиментам. Он улыбнулся. — Ну пойдемте поговорим, — предложил он, — не будем откладывать дело в долгий ящик. — Да, да, — быстро поддержал Заместитель Директора, — идите, введите его в курс дела, и… Желаю успеха. До свидания, – уже откровенно выпроваживая нас, добавил он. Мы покурили возле входа. Мой новый руководитель сбегал еще раз куда-то внутрь здания, порешал какие-то вопросы, и мы направились в сторону метро.
20
Не откладывая в долгий ящик мое знакомство с профессией, Бенда повез меня в пивной зал на Алтуфьевском шоссе. Почему в пивной зал — понятно было сразу. Понедельник… А Виктор Иванович тоже аскетичного образа жизни не вел. Почему на Алтуфьевское? Все просто. В тех краях, на Илимской улице, в гараже Министерства культуры располагалась его резиденция в виде снятой с колес фуры с медвежьими клетками внутри. Именно туда мне предстояло являться каждый день, чтобы чистить клетки, поить и кормить животных. Именно отсюда отправляться на гастроли по стране и именно сюда возвращать медведей после них. База — одним словом. Но сначала был пивной зал и вводная информация под «Ячменный колос». Их было много — и информации, и пива. Так что скоро я уже был окончательно готов к любым подвигам во славу советского цирка. Тем более что начаться моя цирковая биография должна была уже через день. Во Дворце культуры на Добрынинской должны были пройти аж целых два представления. Времени на «передумать» было всего одни сутки. Передумать за эти сутки я не успел и, как и было велено, прибыл к 14.00 в ДК на Добрынинскую…
___________________________________
Пояснения:
*Начало — в цирке выделяются два знаменательных дня. «Начало» — это первый день гастрольного тура. Отмечается «всухую», обычным приветствием друг друга: «С началом!» И «Окончание» — последний день гастролей. Помимо поздравления коллег: «С окончанием!» отмечается во всю силу имеющихся фантазий, широты души и имеющегося спиртного.
*Крайцер — приспособление для чистки клеток хищных зверей, длинный металлический шест с прикрепленной на конце поперечной железной пластиной.
*Лонжа — прочный ремень, страхующий артистов во время исполнения опасных трюков. *Униформисты (от сл. униформа) — группа рабочих, обслуживающих цирковую арену во время представления и на репетициях (зовутся так по одинаковой форме парадной одежды).
*Коверный — так в цирке принято называть клоунов, работающих в паузах между номерами на протяжении всего представления.
*Комплимент — в цирке жест откинутой в сторону рукой, предшествующий поклону.