В назначенный срок оба судна вышли в рейс, обогнули Скандинавию и пришли в район первого полигона, расположенного примерно в 200 милях от Североморска. Здесь были проведены гидрологическая и гидрооптическая съёмки района полигона. Но основную часть времени, отведенного для работы на полигоне, оба судна стояли на якорях на расстоянии в несколько миль друг от друга и совместно проводили гидроакустические измерения.
При этом одно судно излучало в воду сигнал, а другое его регистрировало. Задач и подробностей этих измерений я, разумеется, не знал и не знаю сейчас. Но уже во время работ на полигоне для участников экспедиции не было тайной, что в гидроакустических измерениях, кроме наших двух судов, участвует подводная лодка.
В один из дней на воду с борта «Иоффе», в порядке пробы, была опущена парусная яхта, снабжённая аппаратурой для регистрации гидроакустических сигналов. В этой пробе я принимал участие в качестве члена экипажа яхты. Работал на яхте и специалист гидроакустик. Хочу признаться, что никакого удовольствия от этой маленькой прогулки я не получил. Яхту очень мерзко качало и, несмотря на хорошую одежду, было очень холодно.
Но меня согревала надежда, что моя готовность работать на яхте в суровом море будет оценена и у меня будет возможность походить на яхте в районе Бермудских островов. На яхте имелся спутниковый радиотелефон, с помощью которого можно было связаться почти с любой точкой земли, если в той точке имеется подобный телефон. Правда, одна минута разговора стоила пять долларов.
На полигоне в Баренцевом море мы работали почти месяц. Утром того дня, вечером которого суда должны были сняться с якоря и идти на заход в один из портов Голландии, мы (Анатолий и я) сделали на полигоне последнюю гидрооптическую станцию.
После этого мы сфотографмровались около нашего зонда-прозрачномера и я отправился к себе в каюту заниматься обработкой результатов измерений. Жильцов остался в лаборатории наводить порядок перед предстоящим длительным переходом.