Один из моих любимейших писателей, пишущих для детей, Владислав Крапивин, написал не то рассказ, не то очерк «Вечерние игры». А потом ещё автобиографическую – ну, или около автобиографическую – повесть «Однажды играли».
Я, разумеется, прочитала то и другое – я читаю всё, что выходит из-под пера (клавиатуры) этого автора, и мне, разумеется, понравилось. Но потом я ещё и задумалась: мы ведь тоже играли когда-то, и, возможно, наши детские игры формировали из нас личность не меньше, чем книги или школа. А смогу ли я рассказать о своих детских играх так, чтобы это кого-нибудь увлекло?
Подначивать себя на «слабо» - занятие рискованное, потому что почти всегда ведешься и попадаешь в зависимость от поспешно принятых решений. Когда я сообразила, что это как раз и случилось со мной, было поздно – идея, что называется «пустила корни».
«А почему бы и нет?», -нахально решила я тогда и кликнула по «создать документ майкрософт вёрд».
Но, раз уж заводить разговор об играх, стоит сначала рассказать о моём старшем брате. Потому что это именно он выдумывал и затевал все наши игры, вовлекая в них меня. Брат был старше меня на семь лет. Почему, собственно, я пишу «был»? Он и сейчас старше меня на семь лет. Но тогда он был, действительно, СТАРШЕ, а сейчас мы почему-то незаметно для себя сделались почти ровесниками – парадокс, достойный Эйнштейновских близнецов.
Итак, мой брат. Имя его здесь я могла бы изменить, будь он публичным человеком, но президентом премьером или даже генеральным прокурором ему, увы, «не светит», а инженеров радио-физиков с именем Алексей сколько угодно.
Ибо моего брата зовут Алексей, а тогда, тридцать с лишним лет назад, его звали Лёша, Лёшка, ну, или Лёха, хотя, мне кажется, «Лёха» тогда не было в ходу – это сейчас на каждом углу: «Лёха», «Миха», «Натаха»...
Я многим обязана моему брату. Это он впервые рассказал мне о том, что Джон Сильвер – значит «Джон Серебряный», «пиастры» - испанские монеты, Лермонтов был убит на дуэли совсем как его герой Грушницкий, а Шерлок Холмс не сорвался в котёл Рейхенбахского водопада и ещё вернётся в следующей серии, потому что про него так написано в книжке.
Я стояла «на воротах», а он забивал мне гол, как Сергей Рогулин, а потом я старалась забить гол, а он отражал его, как Владислав Третьяк.
Он объяснил мне, почему невозможен вечный двигатель и откуда взялся лишний день в високосный год.
Он рассказывал мне анекдоты, заменяя «нехорошие» слова более приличными – от этого анекдоты, кстати, намного приличнее не становились.
Я донашивала его футболки и шорты, коньки и велосипед.
Мы честно делили конфеты, и он давал мне откусывать от мороженого.
Мы спорили до хрипоты и слёз, а потом хохотали до колик в животе.
Мы могли провести за «болтовнёй» несколько часов.
Мы рисовали карты и планы.
Мы устраивали турниры и войны.
Мне было интересно быть с ним всё моё детство.