По дороге домой я каждый день прохожу через оживленный перекресток, где возле остановки общественного транспорта пожилые люди торгуют продукцией своего домашнего хозяйства. Летом овощами и фруктами, осенью появляются соления-варения и даже сало с чесночком. Мимо них двигается народ, скользя взглядом по выставленным банкам с плавающими в рассоле яркими помидорчиками и аппетитными огурчиками. Кто-то останавливается присмотреться, изредка кто-то покупает и идет дальше.
В один уже прохладный и слякотный осенний день я привычно двигался мимо этого импровизированного базарчика, как вдруг довольно резко у тротуара затормозила иномарка, из нее выскочил парнишка лет двенадцати, подбежал к жалкого вида старушке, стоявшей немного поодаль от «торгового ряда» с двумя пакетами невзрачных яблок. Дав ей деньги, он взял один пакет и пошел к машине. Старушка непонимающе смотрела на две бумажки по сотне рублей у себя в руке. Яблоки стоили от силы рублей пятьдесят.
Я услышал, как садящийся в машину парнишка сказал сидящему за рулем мужчине, вероятно, своему отцу:
- Да эти яблоки уже гнилые! Ты что, их будешь есть?
Мужчина спокойно и тихо ответил:
- Мы их купили не для того, чтобы есть. Мы их купили для того, чтобы могла поесть эта старушка.
Бывают такие моменты, которые остаются в памяти как стоп-кадр и сопровождаются ощутимым уколом в сердце. Это был такой момент. Мне стало до боли стыдно. Я каждый день проходил мимо, погруженный в свои мысли и не видел людей вокруг. Они сливались с окружающей обстановкой. А кто-то из движущейся машины увидел боль и нужду, и сразу остановился.
Поймет ли тот мальчик то, что понял я? Думаю, поймет и запомнит на всю свою жизнь. Так же, как после посещения Музея Блокады Ленинграда, я стал испытывать неловкость, когда приходится выбрасывать даже заплесневевший хлеб.
Мы спешим. Мы заняты только собой и своими проблемами. Но среди этих Мы еще есть люди, которых останавливает чужая беда. Их поступки, даже маленькие, но побуждаемые добром и сочувствием, тревожат спящую совесть.
Мы все взаимосвязаны. Да, мир становится все более эгоистичным, в нем все против всех, и каждый хочет ухватить себе побольше. Но зависимость есть закон жизни. Ни от чего и ни от кого не зависеть невозможно. В определенной степени мы все виновны в том, что кто-то страдает. Если жизнь дала нам определенные привилегии, то тот, кто в силу разных причин менее к ней приспособлен, зависит от нас.
Способен ли я подняться над своими шкурными интересами, чтобы увидеть нуждающегося человека? И почему бы не спросить себя: что я могу сделать для обездоленного? Или кто-то считает, что неудачи, голод, лишения, болезни – это исключительно участь других?
Как невозможно умереть только для себя, так невозможно жить только для себя. Это раньше меня сказал кто-то из великих. Кто – не помню, но смысл этих слов сидит глубоко. Было бы глубоким и раскаяние. Дай Бог, чтобы я сумел помочь другому, пока я еще могу это сделать. Ибо в какой-то день беда может постучаться и в мою дверь.