«Я была счастлива на это: никогда не
встречалась после с теми, которых
когда-то любила. Это нехорошие
встречи, все равно как бы с покойниками»
Старуха Изергиль
Все что он знал, могло произойти в любой жизни. В тысячах миллиардов сердец, разнесенных по всему бытию. Он чувствовал в себе нечто необъяснимое, и это было начальная точка всего.
Приглушенная темнота, какая только бывает в глубине самой окаменевшей души, сбивает резкие очертания. В пустом помещении на кухонной плите одиноко горит газ, синим безмятежным пламенем. Метущийся огонь, такой же, как и его сознание. Он приблизился, чтобы увеличить подачу газа, сделать пламя огромным, языками стремящимся к небу. Ему показалось, что пламя было совсем маленьким, и, повернув ручку, с удивлением заметил, что вместо того, чтобы увеличится, газ исчез вовсе. Он повернул до упора. Нет, ему не показалось, огонь потух. Ко всему прочему вода в кране стала горька.
Он подошел к низкому прозрачному столу, на котором лежали какие-то листы с таблицами. Отчеты и чеки с мелькавшими одинаковыми заголовками «О транспорте», «Намечено топлива», «Дополнительный резерв». Рядом было еще несколько таблиц, смысл которых он не понял.
Взгляд проскользнул по полу. Возле зеркала он увидел женскую обувь черного цвета, еще когда-то давно оставленную Дэйф, начищенную до блеска, на высоком каблуке. Он всунул в нее свою левую ступню, вспомнив об этой прекрасной девушке, и немного прошелся, ставя на носок правую ногу. Да, Дэйф. Он часто о ней думал. Где она теперь.
Теперь… он вспомнил свое имя: Протей. Но прежде ему вонзились в память отрывки того жуткого дня, когда он обессиленный и истощенный, преследуемый какими-то незнакомцами в странных черных костюмах, пытался скрыться в религиозном квартале, спасти свою странную жизнь. Из его памяти исчезло несколько дней, и он не знал что делать. Действительно, он был тогда очень сильно напуган и был наполнен какой-то незнакомой ему ранее животной силой. Он мчался со скоростью звука по крышам мрачных готических церквей, залитых ночным светом…
Как много мы вбираем в себя. И это «много» душило его горло. Открылась дверь и на пороге кухни появился голый Фрин, совсем без одежды, всем своим мощным торсом демонстрируя непоколебимость. Они долго смотрели друг на друга. Фрин постоял, помолчал и исчез, уйдя в другую комнату. Они знали друг друга давно, были довольны хорошими друзьями и работали на одно общее социально благородное дело.
Протей почему-то вспомнил старую занимательную историю: «Один художник много лет дружил с весьма известным артистом. Однажды ему приснился сон, что пришел к нему друг, голый, и встал около постели. Глаза у него были закрыты, грудь колыхалась. И друг сказал, держа себя за грудь: «Сними, сними с меня камень…». Он протянул руку к его груди – на ней лежал чудовищно холодный булыжник. Он хотел убрать его, но камень не поддавался – он прирос к груди. Проснулся художник в сильном волнении, а утром прочел в газете сообщение о том, что его друг умер».
Через час Протей мчался в спортивном каре по оживленной автостраде. За рулем сидел Фрин и лихо управлял машиной, маневрируя среди многотонных тягачей и машин среднего класса, несущих с бешеной скоростью своих владельцев на работу. Они сидели спокойно и молчали, никогда много не разговаривали, понимая друг друга с полуслова, полумысли. Преодолев мост Оушен Бридж, Фрин свернул в рабочий район и остановился возле большого учебного корпуса. Протей, не дожидаясь, вышел из кара. Знакомое место. Национальная школа Гринвича 96.
- Подождем пока рассветет, - проговорил Фрин, полусидя опираясь о капот резвой машины и всматриваясь в светлеющее небо.
- Уже скоро.
Прошло двадцать минут, и они вошли внутрь здания, казавшимся внутри лучисто светлым из-за проникавших сквозь окна сияний солнца. Вторглись как тамплиерские рыцари в тишину и безлюдность, которые скрывали массивные бетонные стены. Через какое-то время появились дети, очень много детей, толпы ребят постарше и, конечно, группы соблазнительных старшеклассниц.
«О чем я думаю».
Здесь было напичкано чертовски дикое множество помещений. Он не помнил, как они вдвоем поднимались по этим крутым лестницам и как вошли в длинный и широкий коридор, но точно знал – Фрину надо уладить здесь кое-какие дела в одном из кабинетов. Рядом, то тут, то там стояли радостные девчонки, любвеобильно подмигивали и нежно смеялись.
Он опять вспомнил Дэйф. О боже, Дэйф. Какая это была прекрасная... «Не девушка, а божество, просто ангел», - подумал Протей про себя и, засунув руку в карман, внезапно ощутил, что держит пальцами измятый месяцами клочок бумаги. Он остановился. В старых почти стершихся буквах еще можно было кое-что прочитать. Его старое признание, прощение, слова, привязанные к его душе.
Протей сжал записку в кулаке, пытаясь пересилить ненависть на самого себя, как навстречу выскочила милая девочка из толпы таких же, как она старшеклассниц, с длинными прозрачно-золотистыми волосами, развевающимися ниже лопаток. Он знал ее, точно знал, но никогда с ней не разговаривал вживую, разве что по телефону. Конечно такое нельзя считать серьезными отношениями. На ее лице излучалась улыбка и она шла к Протею, уверенно показывая всем своим видом, что она хорошо его знает, как, например, друга или быть может, как кого-то больше…
Протей замер, чувствуя набирающее обороты волнение. Он знал многих людей, прошедших через эту школу. «Почему я растерян, я ей ничего не должен», - пытался он успокоить себя, но никак не получалось настроиться. Клочок бумаги в руке изрядно намок, превратившись в нечто ужасное.
Она, улыбаясь, что-то ему говорила, но слов Протей, как ни силился, не мог понять. Странное ощущение… быть может от того, что другие девочки вокруг могут узнать, что у него была девушка, довольно красивая и старше не только их, но и его самого. Как будто все они в лице женского пола готовы разорвать его на части и разбросать по разным углам коридора. Впрочем, для Протея этот факт не являлся чем-то ужасным, ведь у Дэйф был весьма ценный опыт…
«Почему ты не хочешь со мной разговаривать», - услышал он сквозь шум, гудящий в голове. Его лицо выражало полное безразличие. Он проигнорировал все, что говорила девочка, и, резко повернувшись, ушел в глубь прохода, покрытого мраком недосягаемости и заваленного всяким хламом. Протей выкинул записку в мешок с мусором и последовал снова за Фрином.
Выйдя в коридор, он, остановившись, внезапно обнаружил еще один клочок бумаги во втором кармане, содержащий еще более откровенную запись былых времен. Протей замер. Сейчас он многое не понимал. Он был все эти дни в каком-то анабиозе и даже не подозревал о существовании такой ценной информации, которая могла стоить ему и его любимой жизни.
Быть может эти записки были у него в голове?
Прошло пару секунд, и разум Протея снова стал холодным и начал оценивать только факты. Неприятность за неприятностью. На этот раз он поддался шестому чувству, анализ и прямолинейные выводы говорили о несуществовании всего происходящего. Теперь ему отчетливо стало ясно, что все похоже на какую-то фикцию действительности. Но в какой момент это произошло, где переломный этап?
Впереди Протей увидел раковину, и теперь уже не боялся мнимого разоблачения. Сделав мастерски крутой баскетбольный бросок в дыру раковины, он выкинул вторую записку, повернулся и сделал пару свободных шагов…
Протея вдруг ударил холодный пот. Беда не приходит одна, как говорили древние. Неожиданно из-за угла появилась другая девушка, которую он тоже хорошо знал, чертовски хорошо, чтобы за это знание умереть. Разум снова помутнел. Это была девушка, с которой он раньше встречался, до Дэйф, и причем он решительно разочаровался в этих отравляющих до сих пор его мозг встречах. Как назло, она здесь, прямо сейчас и она стоит прямо сейчас возле раковины. В голову мгновенно закралась мысль, что, она за ним следила, чтобы пустить о нем нехороший слух или собрать компромат, который помешает его деятельности. О боги…
Протей стал опять забываться.
Схватив обеими руками измятую записку, девушка с редким любопытством стала читать тайное содержимое, лишь под конец многоутверждающе произнеся вслух одну фразу: «…проезд в Брокноне». Она вопросительно взглянула на Протея, и это видимо развеселило ее не на шутку. Нежный смех залил коридор и звенел как колокол религиозного квартала. Стерва, хотя и миленькая.
Смееех…
«Черт!» - он ударил себя по лицу, сильно, но при этом не теряя самообладания. Все девушки растворились, как будто их и не было. Коридор снова заполнился тишиной и мраком.
- Забыл напомнить, этот демон управляет сознанием, - сказал Фрин.
- Спасибо, что предупредил… - спокойно проговорил Протей, опустив глаза и поправляя наушный микрофон.
«Зачем вы вообще нужны, женщины».
Он был в двадцати шагах от спокойно поднимающего по лестнице Фрина. Яркий белый свет, врывавшийся из окна рядом, освещал верхние ступени. Немного переведя дух, он поспешил за Фрином, но тот уже скрылся за дверью. Протей схватился за ручку двери.
Мгновение, и смертельная усталость безжалостно ударила Протея тяжелым молотом по всему телу. Чувствуя ужасную боль, он заснул… но лишь на несколько секунд.