Эта нелепая история началась, когда простой сельский ветеринар Серёжа Бабылин вернулся домой после тяжёлого трудового дня.
Первым делом труженик открыл газету «Процветающий край» и там, среди заметок о падёже скота и пятом рекордном неурожае за последние четыре года, нашёл статью, где сообщалось, что завтра через их деревню будет проезжать американский президент Пит Джоли, прилетевший погостить на даче своего русского коллеги Семёна Семёновича Распилбаума. Хмыкнув от гордости за родное шоссе, на котором его дед заработал пенсию и геморрой, Серёжа присел к столу и по привычке сунул вниз кусочек колбаски, ожидая, что в руку ткнётся мохнатая слюнявая морда. Вместо этого, в беднягу тотчас же ткнулась мокрая и грязная тряпка. Антонина Павловна, не задумываясь о последствиях, огрела муженька с большого, бабского размаха и басовито добавила:
- Ещё раз сунешь руку под стол - запихаю её тебе в задницу!
Опасаясь за неприкосновенность столь необходимой части тела, Серёжа поспешил ретироваться во двор. Там он и заметил своего друга, высунувшего из кустов опухшую, жалкую морду. Уже третий час бедное животное пряталось от праведного гнева домовладелицы.
Увидев хозяина, Навуходоносор выполз из зарослей и опустился на землю, радостно виляя хвостом. Бабылин наклонился, вздохнул и принялся удалять колючки с блохастого мехового покрытия. На исходе часа работы возмущение Серёжи достигло предела. Мужчина выругался, выпрямился и зашагал к крыльцу. Ополоумев от страха, мохнатый тёзка великого вавилонского полководца вцепился в штанину друга и повис на ней, пытаясь задержать безумца. Огромные, дрожащие глаза умоляли остановиться, умоляли обдумать вероятные последствия и принять взвешенное решение. Однако, человеческая воля оказалась сильнее собачьего благоразумия.
- Антонина! – грозно выкрикнул хозяин дома.
В ответ не раздалось ни звука.
- Антонина, тебе говорю! – повысил Бабылин голос.
В тот же момент дверь распахнулась, и на пороге показалось живое опровержение тезиса о целесообразности матриархата.
- Ну, чего тебе?!
- Ниночка…, - от неожиданного вопроса голос поборника униженных и оскорблённых несколько сбавил громкость и обрёл слащавый оттенок.
- Чего надо?!
- Ниночка, ты пёсика моего не…
- Какого пёсика? Этого задрота, который уши поросячьи сожрал, да копытца обглодал, что на холодец лежали? Сейчас ему начнётся «дер полный капут»! Ну, кис-кис-кис… сука лишайная! – фальшиво заулыбалась домовладелица, заприметив чёрный клок шерсти, робко прижавшийся к ногам оппонента.
- Ниночек!
Женщина на мгновенье застыла, подозрительно прищурив глаза.
- Может быть, ты с ним заодно, зараза? Может, вы вместе уши мои сожрали? Так. Иди сюда!
- Нинулечка.
- Сюда иди, кому сказала… Бабушкин хренов!
- Ни…
- Сюда! – и рука Антонины начала неумолимо подниматься вверх, захватив по дороге тяжёлый точильный камень.
Как вы знаете, Мать-природа вложила в человеческий организм условные и безусловные рефлексы, которые в равной мере помогают людям выживать в условиях неблагоприятной и опасной среды. Только благодаря этому гениальному механизму, Серёже, уже не раз сталкивающемуся с опасными социальными хищницами, удалось вовремя прыгнуть за прислонённый к дереву лист железа и тем самым спастись от верной гибели. Навуходоносор, обладавший сходным рефлексом, моментально метнулся следом.
Выждав, пока о лист ударится ещё парочка предметов домашнего обихода и, убедившись, что зарядов больше не осталось, беглецы юркнули на соседний участок, отогнув толстую доску в заборе. На той стороне Серёжа перевёл дух и подмигнул другу:
- Не боись, Навухич, к ночи угомонится!
В этот момент за спиной друзей послышалось низкое, злобное рычание и лязганье металла. Они обернулись и заметили соседского волкодава Полкана, радостно открывавшего огромную пасть. Злобный сторож наклонил вниз голову и не торопясь, наслаждаясь моментом, пошёл по направлению к своим жертвам.
Серёжа посмотрел на Навуходоносора и начал обходить его с целью подвигнуть друга на героический поступок. Однако мысли пса оказались далеки от самопожертвования. Он с испугом посмотрел на хозяина и начал аналогичный манёвр, надеясь укрыться за человеческими ногами.
В этот самый момент Полкан грозно зарычал, оскалив пасть с острыми, идеально белыми клыками. Этот звук внёс смятение в ряды отступавших. Навуходоносор от ужаса совершил, наверное, самый логичный поступок в данных обстоятельствах – он быстро опустился на землю и потерял сознание. Серёжа, осознав своё безвыходное положение, побежал к единственному месту, куда не доходила цепь – к узкому проходу между забором и сараем. Волкодав мчался следом, мечтая поддеть на зубок зад представителя высшего звена эволюции. Пёс уже намеревался вцепиться в костлявые ягодицы, когда беглец в невероятном прыжке залетел в проход и сжался комочком в дальнем его уголке. Полкан завертелся на месте, заливисто лая и хлопая хвостом по бокам. В такой приятной и непринуждённой обстановке и прошли следующие минуты. Человек дрожал, надеясь на прочность стальных звеньев, волкодав тоже дрожал, но совсем по другой причине. Когда треск рвущегося ошейника донёсся до ушей Серёжи, он попытался вспомнить хотя бы пару слов молитвы, услышанной во время единственного в жизни посещения церкви. Однако на ум пришло только: «Боже мой, что с тобой, ты, наверно, сам не свой» - из популярной песни. Тогда Серёжа раскрыл пошире рот и заорал: «Боженька, Боженька-а-а-а!», не затрудняя себя изложением сути проблемы на латыни. Крик жертвы не произвёл на Полкана ровно никакого эффекта, он продолжал рвать остатки ненавистного ошейника. И в этот момент произошло непредвиденное. Чёрный комок всклокоченной шерсти и нелепо торчащих ушей подлетел к волкодаву и вцепился тому в ногу. Оторопев от наглости и боли, Полкан взвыл и удивлённо остолбенел, глядя на точно так же остолбеневшего Навуходоносора. Воспользовавшись паузой, Серёжа вскочил на ноги и помчался к выходу на улицу. Спаситель, икнув от страха, последовал за ним. Захлопнув калитку, друзья отбежали метров на сто от забора и, присели в перелеске, чтобы перевести дух.
- Здорово ты его куснул! – восхитился Серёжа, потрепав пса по голове.
- Бывает, - небрежно ответил Навуходоносор.
- Спас меня! Спасибо, дружище!
- Да ладно, отблагодаришь ещё, какие твои годы.
- Ага. Отблагодарю.
И в этот самый момент до Серёжи вдруг дошло, что он говорит с собакой! Своей собственной собакой! Нет, он, конечно, мог поверить в говорящих кукол, ослов и даже попугаев, но чтобы заговорил пёс, который и лаял-то раньше только по праздникам…
- А-а-а! – пролетело над лесом.
Пёс, виновато улыбаясь, начал вставать, поднимая лапы кверху и демонстрируя дружелюбность. Серёжа пополз от него, нелепо перебирая руками и испуганно вздрагивая, а потом поднялся на ноги и изо всех сил помчался к дому. Забежав на кухню, он запер дверь и притаился на печке, закрыв глаза и дрожа всем телом.
- О, ты чего на печку-то залез? – улыбнулась Антонина, добродушно ощипывая погибшую от её руки курицу.
- П-п-просто г-г-греюсь.
- Летом на печи только олигофрены греются, иди, давай, руби дрова.
Серёжа покорно слез вниз и поплёлся в дровеник за колуном. Побродив с топором по двору, он вышел за ограду и увидел, как через дорогу двое местных алкашей воздвигали из листа фанеры инновационный фасад, призванный загородить от взора мистера Пита антиинновационный коровник, разваливающийся на части после сорока трёх лет эксплуатации без ремонта.
Внезапно до Бабылина донеслись всхлипы из бани. Услышав голос любимца, он собрался было заколотить дверь гвоздями, потребовав от пса вернуться к нормальному состоянию. Но уже в следующую секунду всхлипы стали такими горькими, что жестокость уступила место жалости и любопытству. Серёжа зашёл обратно на участок, подошёл к предбаннику и осторожно просунул голову в дверной проём. Увиденная картина поразила его до глубины души. Прямо на полу, наклонившись на стену, сидел Навуходоносор и грустно курил папиросы «Беломорканал», изредка утирая слёзы Антонининым полотенцем. Заметив хозяина, пёс поднял голову и стукнул лапой по хвосту.
- Чёртовы рефлексы! – проговорил он с досадой. – Треклятый отросток постоянно болтается при одном твоём появлении. Как это мохнатое недоразумение не спилило его при рождении?
- Ты к-к-кто?
- Да уже никто! – равнодушно вздохнул пёс и затрясся от нахлынувших рыданий.
Бабылин зашёл в баню и закрыл за собой дверь.
- Нет, правда, Навухич и лаял то редко, а чтобы говорить…
- Зачем тебе знать? Всё равно не поверишь!
Заметив решимость на лице собеседника, пёс вздохнул и печально произнёс:
- Ну ладно, ладно. Не кипятись. Скажу. В общем… короче… я – демон. Вот так.
-Да иди ты!
- А говорил, поверишь…
Серёжа выскочил наружу и торопливо засеменил в дом. Ночью, ложась в кровать, он спросил у жены:
- Нинок, а бывает собачья шизофрения?
- Бывает дебилизм врождённый. У тебя и твоей вшивой псины как раз такой!
Бабылин задумался, отвернулся к стене и мгновенно провалился в сонное забытье. Внезапно перед глазами возник огромный пёс. За его могучей спиной хлопали бутафорные розовые крылья, а из пасти шёл густой чёрный дым. Пёс тянул к спящему лапы и облизывая, метровые клыки, сладко шептал: «хозяин, хозя-я-и-и-н». От страха Серёжа хрюкнул и проснулся, испуганно озираясь. Первое что он увидел – была лежащая рядом на подушке чёрная собачья морда. Лениво открыв один глаз, пёс сладко зевнул и, улыбнувшись, прошептал: «хозяин!».
Серёжа от неожиданности застыл на месте, широко открыв рот, но скоро взял себя в руки и как можно тише вскочил с кровати, прошептав:
- Ты чего тут разлёгся?
Навуходоносор привстал и обиженно развёл лапами:
- А где мне лежать? На крыльце? Там же спать невозможно! Деревяшка твёрдая, мухи кусают! Сам попробуй…
- Да Антонина нас убьёт обоих!
- И что же делать?
Бабылин вздохнул и махнул рукой:
- Пойдём в клеть. Там тюфяки лежат.
Они осторожно прокрались в летнюю комнату и разложили на полу пару матрасов, набитых сеном.
- Вот ложись. Дверь закрывать не будем. Как проснёшься – сразу беги на улицу, чтобы Нинка не заметила.
- А ты куда?
- Как куда? Обратно в кровать.
Навуходоносор смущённо пискнул и жалобно сдвинул брови:
- А ты это… остаться не можешь? Хоть на полчасика.
- Зачем?
- Ну, понимаешь, не по себе мне тут одному. В Аду повсюду куча чертей была, грешники… не привык я к одиночеству.
Серёжа выругался про себя, но всё-таки прилёг на тюфяк, положив под голову старую телогрейку.
- Слушай, - не выдержал демон, - а ты не мог бы мне историю жалобную рассказать, ну или песенку спеть народную, про тяжёлую жизнь?
- Ты совсем обнаглел?
- Просто мне грешники перед сном всегда пели или жаловались…
- Знаешь что, милый житель Преисподни…
Произнеся это, Серёжа вдруг застыл с испуганным выражением лица:
- Слушай, а если ты здесь, то где сейчас мой Навухич?
- Как где? В Аду, конечно.
- Жарится на костре?
- Да нет, не переживай. Собаки там грешников за задницы тяпают. Работа такая. Между прочим, наиприятнейшее занятие.
Бабылин задумался на секунду, затем привстал и твёрдо заявил:
- Хочу вернуть своего друга!
- А я-то как хочу. Только как это сделать?
И оба замолчали, мучительно перебирая в уме варианты.
- А если отца Митрофана попросить изгнать тебя обратно?
- Не поможет!
- Почему?
- Видишь ли, меня из Ада за болезнь выгнали. Вирус добра постарался. Страшная штука для адских жителей. Как для вас сифилис. В общем, сказали, что возьмут обратно, только если совершу ужасное злодеяние.
- Бред какой-то!
- Вовсе нет! У меня вообще-то иммунитет мощный, никогда бы не подумал, что так всё получится. Я на хорошем счету был, мучил грешников, как полагалось, а тут этот Дио в Ад загремел…
- Какое Диво?
- Да не Диво, а Ронни Джеймс Дио. Рокер такой. Вообще у нас рокеров любят. Они весёлые. Орут фальцетом, когда в задницу головёшку вставляешь. А этот возьми и начни петь. «All the fools sail away». Песня такая жалостливая. И как назло в перерыв запел, когда остальные молчали. Ну я не выдержал и пустил слезу. А Азазель тут как тут. У него на такие вещи нюх. «Всё», - говорит, - «отмучал ты своё, теперь сам будешь мучаться». Вот так.
- То есть, чтобы вернуть Навуходоносора надо кого-нибудь грохнуть?
- Типа того. Только кого же я грохну? Не человек ведь. Это вы друг друга без устали мочите, а мы исключительно грешников мучаем и то после распоряжения свыше. Не годится планчик.
- А может, покусать тебе кого… давай, например, гаишника Витьку Лысого. Он напротив моего дома частенько стоит с палкой.
- Да ты чё, в уме? – похлопал пёс себя по лбу, - гаишника укусить - большущее благо. За это в Рай без очереди пускают. Слушай, с твоими идеями в Преисподнюю вообще не попасть!
- Ну хорошо, хорошо, успокойся…
Весь следующий день Серёжа думал так, как никогда в жизни. Даже поспать пришлось разок, чтобы мозг не перегреть. К вечеру после прополки клубники они уединились в бане, и Бабылин изложил свой коварный замысел:
- У соседа за забором растёт дерево, которое заслоняет Антонинины грядки. Они из-за этого ругаются уже второй год. Скоро набросятся друг на друга с кулаками… Так вот. Мы подпилим дерево ночью, а утром толкнём потихоньку его на сарай, за которым прятались от Полкана. Сарай рухнет, сосед от ярости потеряет ум и даст Нинке по мордасам. А та в отместку спалит его дом. Сосед попытается отомстить, но после нашего звонка в милицию загремит в тюрягу на пару лет, пойманный на месте преступления.
Серёжа замолчал, глядя на пса с довольной улыбкой. Тот открыл пасть и удивлённо округлил глаза, отодвигаясь от хозяина.
- Ну, ты даё-ё-ёшь! – протянул он с испугом. – Тебя что, мама в детстве не любила?
- Да какая тебе разница? – раздражённо фыркнул Бабылин. – Мне главное вернуть друга!
- Говорил нам Азазель: «нет хуже беса, чем человек»!
- Ой, прекрати!
Демон задумался и всхлипнул:
- Прекрати ему! А знаешь, как хочется снова в своей кроватке из серы оказаться? Как я скучаю по своим мелким бесам? Они, как грешника нового получим, так и прыгают около меня, руки лижут, попискивают от нетерпения. В Аду тепло. Всё по расписанию. В восемь – подъём, в восемь пятнадцать – огненные процедуры, потом сеанс группового крика. Там хорошо. А здесь, с твоей женой – не поймёшь, как вообще выживать!
- Тогда давай провернём всё по-быстрому.
Пёс вздохнул и кивнул головой.
Всю ночь подельники ждали, пока Полкан уйдёт в конуру и засопит своим старым, сопливым носом. Пока в доме выключится телевизор и погаснет свет. И вот, наконец, на самом рассвете они подошли к дереву и осторожно перепилили ствол, оставив лишь узкий перешеек посредине.
Утром следующего дня улицы, прилегающие к главной дороге, перекрыли и расставили полицейских, чтобы местные жители не оказали особого рвения, приветствуя кортеж американского президента. Когда крики стражей порядка начали разноситься над округой, невыспавшийся сосед вышел на крыльцо и недовольно окинул взглядом свои владенья. В тот же момент его глаза налились кровью. У корней старого тополя валялась горстка ярких свежих опилок. Сосед издал вопль раненого вепря и бросился к любимому дереву, присев перед ним на колени и прислонившись к стволу всем телом. Эффект от такого прикосновения, как и просчитывали заговорщики, был разрушительным. Однако, направлен он оказался вовсе не в ту сторону.
Тополь застонал, заскрипел и… рухнул на дом через забор. Послышался оглушительный треск, крики полицейских, но уже через секунду всё потонуло в звуке Иерихонской трубы. Это был крик Антонины, истошный бабий вопль, от которого даже у ехавшего за несколько километров Пита Джоли затряслась нижняя губа.
- What is this? – спросил он своего переводчика.
- Dudelka, I think, - ответил тот, недоумённо пожимая плечами.
А на участках, около разрушенного дома кипели страсти. Серёжин мозг, предполагая страшное, отдал телу наиболее естественный в этих условиях приказ и тело, поддерживая рукой штаны, помчалось в уличный туалет от сильного желания пропоносить. Антонина скрылась в дровенике и через секунду показалась с колуном в огромных, покрытых кровью очередной курицы руках. Поняв, что дело пахнет жареным, сосед достал из сарая берданку и начал отступать к забору вместе с жалобно скулящим Полканом. Навуходоносор, естественно, испарился.
В этот самый момент на дороге показалась президентская кавалькада, издавшая громоподобный гудок из всех клаксонов. Не обращая внимания на сигналы, Антонина хладнокровно подняла топор и твёрдой рукой запустила его во врага. Растерявшись от шума и столь решительных действий, сосед вжал голову в плечи и поднял перед собой ружьё с целью самозащиты. Однако делая это, он не догадался повернуть берданку дулом к врагу, а направил ствол в противоположную сторону и нечаянно нажал на курок. Орудие, издав истошный треск, пальнуло прямо в сердце американского президента. Мистер Пит упал на заднее сидение кабриолета, беспомощно поняв вверх руки и тем самым, призывая голосовать за республиканцев после его кончины. Через секунду после этого, в голову бедолаги попал острый топор с надписью «принадлежит Бабылиной Нине» на рукоятке.
В тот же момент калитка на улицу распахнулась, и в проёме забора показался Серёжа, испугавшийся выстрелов и от страха забывший надеть штаны. Увидев наведённые на него дула сотен стволов, нарушитель повернулся спиной и рухнул на колени. В тот же момент президент приподнялся, посмотрел на присевшего и издал негодующий вопль. Он ведь был добрым христианином…
На следующий день The New York Times вышла с заголовком «Голый русский зад – последнее, что видел наш президент, безжалостно и подло убитый накануне. Его смерть не может остаться безнаказанной. Это война!».
Бабылин очнулся в больнице спустя часов пять. Врачи сообщили, что Нину с соседом забрали люди из ФСБ сразу после произошедшего, а его просили не выезжать за пределы страны до конца расследования. Серёжа согласился и вскоре уже стоял у себя во дворе, растерянно глядя по сторонам.
- Навухич, Навухи-и-ич! – наконец вылетело из его рта.
- Гав, гав, гав! – раздалось в ответ, и мохнатый комок чёрной шерсти вылетел из-под крыльца навстречу хозяину.
Целый час они не могли расстаться друг с другом. Сидели, прижавшись к потрескавшимся доскам, и мечтательно глядели в небо. Искали блох в густой, чёрной шерсти и чистили острые уши ваткой. Правда, иногда Навуходоносор пытался куснуть хозяина за задницу, помятуя о недавнем вояже в Преисподнюю. Но до членовредительства дело всё-таки не дошло.
Так они и прожили следующие три дня. Спали в клети, оставшейся нетронутой после падения. Вместе ходили в Автоколонну на работу. Вместе шли купаться вечером и засыпали, любуясь звёздами за окном. Всё это время телевизор истерично кричал о подготовке сверхдержав к войне, о развёртывании ракетных комплексов, появлении атомных субмарин в разных точках планеты, тотальной мобилизации населения.
На четвёртый день около знаменитого на весь мир забора остановилась огромная чёрная машина. Солнце уже клонилось к закату, и Серёжа мирно сидел во дворе, кормя куриц из мешочка с просом. Подняв голову он увидел перед собой высокого мужчину в военной форме, дымящего папиросой «Беломорканал».
- Ну, здорово, хозяин! – усмехнулся гость.
- Демон? – радостно улыбнулся Бабылин. – Привет! Тебя снова выслали?
- Э, нет! Теперь вообще даже тронуть не посмеют! – помотал головой военный. – После того, что мы с тобой заварили, я такую карьеру сделал, что даже бесы мои со шлюхами теперь на «Мазератти» разъезжают! В общем, поведу скоро армию бритоголовых на истребление!
- Удачи, - пожал плечами Серёжа и погладил по голове собаку. – За Навухича спасибо!
- Да ты что! – смутился демон. – Это я тебя благодарить должен. Всё, что хочешь, проси!
Бабылин подумал секунду и брякнул.
- Так ничего ж не хочется. Борща бы вот на ужин…
- Борща? Борща?! – заорал гость. – Да я тебе весь мир могу на блюдечке поднести, а он – борща!
- А зачем мне мир? – спросил Серёжа, насыпая на ладонь очередную горстку корма. – Из него яичницу же не сделаешь.
- Это точно, - успокоился демон и присел рядом. – Ты вот что, дружище, послушай внимательно. Здесь скоро такое начнётся, закачаешься. Бомбы, ракеты, газ, лазеры. Короче, ковёр на тот свет. Так вот, чтоб ты под замес не попал, я построил ковчег. Катер такой. Мини яхту. Джакузи соорудил, две спальни, скатерть самобранку и пару девок фигуристых для компании. Поэтому…
- Ты знаешь что…, - мягко прервал его речь Серёжа, - не надо яхты. Дай мне лодку обычную. На которой мы с отцом плавали на рыбалку, её ещё в прошлом году упёрли. Положи туда снасти, сухарей, мяса вяленого, пару бутылок самогона. Спальник ещё. Короче всё, что нужно. Только, слышишь, баб не надо. Не надо. Беспокойство от них одно. Ладно?
Демон усмехнулся и ласково потрепал Навуходоносора за ушами.
- Жаль, хозяин, нам с тобой в Преисподней встретится не суждено – уж я бы тебя пожарил для пониманья жизни.
- Почему не суждено?
- Таких простаков только в Рай берут. Ладно, бывай. Исполню всё. И… спасибо.
- До свиданья.
Они обнялись, и огромный автомобиль с визгом помчался дальше.
На следующее утро большая деревянная лодка плыла вниз по Оке. На её дне, окружённые припасами, ружьями, рыболовными снастями лежали двое. Мужчина и пёс. Лежали, прижавшись друг к другу и наблюдая, как в небе рассыпаются искрами летящие во все направления ракеты. Слышали взрывы в далёких городах, чувствовали запах пожаров. Мир рушился, мир подходил к логическому завершению, мир тонул в военном безумии.
- Как хорошо! Хорошо, что всё испарится. Исчезнут жадные создания, заваливающие Землю тоннами отходов. Уйдут в прошлое дымящие города и пыхтящие автомобили. Нефтепроводы, губящие океаны, и заводы, производящие не нужные вещи. Хорошо, что исчезнет всё напускное и останется только покой и эта зелёная бесконечность около реки, - думал Серёжа, обнимая пса и поглаживая его по голове.
- И чего я буду теперь жрать? – думал пёс, роняя слюню на руку человеку.