Перестройка

Нина Измайлова 2
                Перестройка
                (Хождение по мукам)

     В начале 90-ых жить стало как-то неуютно. В магазинах полки пустели, пока не опустели совсем. Потом в ЖКО стали получать талоны на продукты, простаивали в очередях, чтобы как-то их отоварить. Было очень тоскливо от мысли о том, что вся оставшаяся жизнь, возможно, пройдёт в этих очередях. Потом стали задерживать зарплату на работе, пока не перестали платить вообще. Как жить? Чем кормить семью?
     На работу в центральную заводскую лабораторию завода электровакуумных приборов бесплатно ходить не хотелось совсем. Мой сын подрабатывал в частном предприятии по продаже книг на улице. Нашла себе напарницу, которой тоже не платили на заводе, и устроилась в это предприятие продавцом книг. Торговую точку дали прямо около дома, в котором живу. С утра стою на улице у лотка, торгую, после обеда бегу на завод дорабатывать.
     Когда в первый раз вышла на улицу работать, было очень неловко. Думала, что все прохожие смотрят на меня с осуждением, часто подходили знакомые, соседи. Зарплату в частном предприятии первые две недели давали каждый день. Я была абсолютно счастлива, когда, зажав в руках вожделенные бумажки, шла в магазин. На зарплату одного дня я покупала курицу, хлеб, молоко. Не нужно было просить у мамы деньги на хлеб. К осени 1994 года уволилась с завода совсем. Начала жить на зарплату продавца книг, и, надо сказать, стала более или менее обеспечена, то есть сводила концы с концами.
     После повышения платы за торговые точки, ЧП, в котором я работала, перестало существовать. Мы с напарницей перешли в другое, более крупное, с названием «Фаланга», которое продержалось ещё 8 месяцев. Нам определили торговую точку в центре города у центрального входа в институт связи. Рядом располагались лотки с фруктами, овощами, хозяйственными товарами. Всё бы ничего, но наступила зима, а с ней и холод. Как не одевайся, а простоять 8-9 часов на морозе и пронизывающем ветре было очень не просто. Иной раз машина, которая увозила товар, задерживалась, и тогда я замерзала так, что не знала, где мои руки, ноги, и где я сама.
     К лету 1995 года и эта книжная фирма обанкротилась. Пошли проситься в ещё более крупную книжную фирму – ЧП - «РИОКСА», названную по первым буквам имени, отчества и фамилий двух братьев. Нас взяли, поскольку мы уже примелькались среди уличных торговцев города. Офис фирмы располагался в подвальном помещении кинотеатра «Юность». Дело было поставлено на более высокий уровень. Кроме кладовщиц, которые выдавали книги, имел место ещё и кассир, которому мы сдавали дневную выручку.
     Книг в этой фирме было полно, разместить на лотке их было сложно. Лоток находился у решётки Первомайского сквера напротив Технологического института. В то время торговые точки не были обеспечены палатками и, в случае дождя, книги приходилось спасать: накрывать целлофановой плёнкой. О том, чтобы как-то укрыться самим и не думали.   Запомнился проливной дождь в мае, когда я промокла до нитки, но книги «спасла». Книги – товар очень деликатный. Когда на лоток с книгами обрушивается проливной дождь, то тут не до шуток. Продавцы носятся вокруг столов, поправляют целлофан, наброшенный на лоток, чтобы нигде не просочилась влага, наваливают на него кирпичи, камни, чтобы его не сорвало ветром. Если книги всё же намокали, то их не списывали. В ущерб себе раздутые от сырости тома продавали по более низкой цене. Часть книг удавалось как-то реанимировать, дома их укладывали под пресс. Наша зарплата составляла 10% от выручки, на эти деньги можно было жить. Когда цены в магазинах повышались, одновременно росли цены на книжки, увеличивалась и зарплата.
     Осенью нас «повысили», дали более перспективную точку на пересечении улиц Фридриха Энгельса и Плехановской, у решётки института связи, где мы проработали 2 года. К этому времени администрация города запретила торговлю с открытых лотков, велела всем ЧП приобрести палатки для уличной торговли, поскольку в летнее время участились случаи солнечных ударов среди продавцов. Наличие палаток не всегда спасало товар. На одной из точек ураганный ветер снёс палатку совсем, и ливень замочил все книги на лотке и запасные в ящике. Продавцам пришлось вносить деньги за испорченный товар, позже распродавать книжки по низким ценам.
     Угол углу рознь, наш считался менее перспективным по сравнению с углом на пересечении улицы Пушкинской и Плехановской. К нашему лотку подходили люди, идущие, в основном с рынка. Через противоположный угол шли потоки людей с проспекта Революции, от университета и с рынка.
     Рядом с нашей точкой стоял Коля с хозтоварами и столик, за которым торговала фруктами - Ольга. Вообще все торговцы с Плехановской улицы от угла до угла института связи были знакомы, можно сказать жили одной семьёй, помогали друг другу. Когда уходили Коля или Ольга, то я торговала одновременно книгами, хозтоварами и бананами с апельсинами.
     Иногда соседи затевали «междусобойчик» на троих, на пятерых и когда, доходили до кондиции, то кричали мне: «Нинка, дай песенник», поскольку в книжном ассортименте было несколько песенников. В этом случае вдоль Плехановской разносились залихватские песни. Меня всегда приглашали принять участие в трапезе. Однажды зимой, когда я совсем окоченела, приглашение приняла, выпила где-то полстакана водки. Минут через десять я почувствовала, как внутри меня разлилось тепло. Эйфория продолжалась около часа. Торговать было трудно, так как названия книг мельтешили перед глазами. Через час я очень пожалела, что выпила. Начался жуткий озноб, стало невыносимо холодно. После этого больше никогда на рабочем месте никаких приглашений «на троих» я не принимала.
     Чтобы торговать книгами, нужно было хоть знать, что в них пишут. Кое-что, конечно, прочитывала, что-то из мемуаров, путешествий. Как сейчас помню, с удовольствием прочла Юрия Сенкевича про плавание на камышовой лодке Ра с Туром Хейердалом. Содержание остального чтива я усваивала из отзывов покупателей. Когда подходили читательницы, я советовала почитать книги серии «Шарм», либо «Очарование», конечно про любовь. При этом всегда говорила что-то вроде: «Как Вы не читали Джудит Макнот, или Даниэлу Стил, или Джоан Линдсей? Вы много потеряли, потрясающие сюжеты». Когда говорить надоедало, и выручка была уже приличной, на вопрос: «Какую книгу о любви Вы посоветуете почитать?», я лениво отвечала: «Я эту бредятину вообще не читаю». Правда, однажды, внешне приятная женщина, окинув меня сочувственным взглядом, сказала: «А жаль». И мне стало не по себе, думаю, что ж я так огрубела на улице, что любовные романы меня уже не волнуют.
     В работе очень мешало воровство. Причём воровали не только алкоголики и бомжи, но и вполне приличные люди. Ущерб был и материальный и моральный. Становилось очень неприятно, от того, что тебя обвели вокруг пальца, как наивную девчонку. Способы воровства были разнообразные. Некоторые воровали открыто. Вот, например, стоит у лотка молодой интеллигентный человек, листает, взятую с лотка книгу, причём долго, чтобы усыпить бдительность продавца, потом зевает, кидает книгу в пакет и уходит. Когда догоняешь его и требуешь возвратить украденную книгу, делает непонимающее лицо, но книгу отдаёт. А бывает так, что подбежишь к вору с требованием вернуть книгу, а он в ответ так на тебя замахнётся, что быстренько уносишь ноги.
     Некоторые воровали парами. Один стоит у лотка и незаметно передаёт книгу напарнику за ним, последний уходит. Смотришь, книги нет, а у стоящего возле лотка парня тоже в руках ничего нет. Не пойман не вор. Воровали и приличные дамочки, в основном, любовные романы.
     Случались и крупные кражи. Как-то утром подхожу на работу к своей точке на углу улиц Плехановской и Фридриха Энгельса и застаю там чуть не плачущего грузчика у стопки ящиков с моим товаром. Рассказал, что пока он принимал с машины очередной ящик, со стопки уже разгруженных ящиков - один пропал. Пришлось мне расплачиваться за пропавшие книги, поскольку при разгрузке, а я опоздала на работу на 5 минут. Два раза у моей напарницы крали дневную выручку. Но самый виртуозный случай воровства произошёл на торговой точке близ рынка на улице Куколкина.
     Стояла ранняя весна. В этот день была очень плохая, промозглая погода. Ветер срывал палатку с каркаса, приходилось её постоянно привязывать, поправлять. На площадке перед книжным лотком – безлюдно, покупателей нет, рядом только палатка от книжной фирмы «Оникс». И вот в очередной раз наклоняюсь, чтобы поправить и подвязать палатку. Когда распрямилась, то увидела, что стопка детских энциклопедий «Аванта» заметно уменьшилась.  Посчитала, не хватало 5 томов. И так, мне стало плохо, обидно, что невольно накатились слёзы. Удручало не столько то, что придётся вкладывать почти половину зарплаты, и дней 8 я проработала в тяжёлых условиях просто так, а то, что меня ловко обманули.
     Потом позже я выкупила 3 тома за половину цены у наших же продавцов, которым вор их сбыл. Обычно мы ворованные книги не покупали, дабы не потакать воровству, но тут я просто попросила наших продавцов купить энциклопедии, чтобы недостача не была слишком большой.
Запомнились и другие случаи.
     Однажды к лотку подошёл немолодой мужчина, стал смотреть книги, и вдруг начал падать на лоток. Я подумала, что он пьян, потеребила его за плечо и поняла, что ему плохо. Попросила прохожих положить его на землю, а сама побежала вызывать скорую помощь. По возвращении увидела, что кто-то пытается сделать ему искусственное дыхание, но всё тщетно – мужчина умер. Приехала милиция, «труповозка», пришлось давать показания милиционерам. Труп долго не забирали, торговый день пропал, да и мужчину было жаль. Как выяснилось позже, у него было больное сердце, и этот инфаркт был не первый.
     Временами одолевали «рэкетиры» - проходимцы. Они требовали с нас деньги, якобы, за «крышу». От этих мы отмахивались. Но однажды к нам пристали два подвыпивших мужика с требованием отдать дневную выручку. Моя напарница осталась держать оборону, а я незаметно побежала искать милиционера. К счастью обнаружила его на другой стороне улицы. Быстренько объяснила ситуацию. Милиционер, недолго думая, схватил за шиворот обоих мужиков и куда-то уволок.
     Долгих 5 лет я проработала уличным продавцом, может быть работала бы и поныне, если бы не катастрофическое ухудшение здоровья, давление зашкаливало. Стало страшно, а вдруг случится инсульт, упаду, а моя семья не расплатится за разворованный товар.

     И тут одна дама соблазнила меня пойти работать кондуктором в трамвай. Мне эта профессия всегда была неприятна. Приставать к пассажирам, у которых, возможно, нет денег, особенно в перестройку, когда на многих предприятиях ничего не платят, как-то неудобно. Тем не менее, предложение я приняла. Трамвай – это всё же крыша над головой. Оформилась, зарплата маленькая, но выхода не было.
     Взяв рулончик билетов, натянув на себя кондукторскую сумку, прилепив бейджик, я поехала в первый маршрут. Вышла к пассажирам, как на сцену, и произнесла первую фразу: «Уважаемые пассажиры, оплатите проезд». Работала в 2 смены. Первая с 5-5.30 утра до 2-х и вторая с 2-х до 9 вечера. За смену приходилось довольно много ходить, а иногда и бегать, нужно было сделать дневной план по выручке, в этом случае к зарплате полагалась небольшая премия.
     Трамвай состоял из 2-х вагонов. Один пролёт едешь в одном вагоне, на остановке перебегаешь во второй, можно было и под машину угодить. С пассажирами общалась вежливо, говоря, пожалуйста, и спасибо. Некоторые кондукторы в работе разговаривали грубо, срывались на крик и ничего этим не добивались. Я находила подход даже к злостным неплательщикам, пьяницам. Как-то подошла к группке подвыпивших парней и говорю: «Ребята заплатите за проезд». Они мне в ответ: «Мать, ничего нет, пропили всё». Я: «Может не всё, потратили? Мальчики, ну хоть один билет на двоих». Смотришь, порылись в карманах и купили парочку билетов.
     Немного раздражали льготники, особенно, когда трамвай ехал в строну садов. Полный вагон людей, а все пенсионеры-льготники. Особенно не любила льготников ветеранов труда. Меня задевало то, что многие получили звание ветеранов труда без всяких усилий, просто за непрерывный стаж в 20 лет. Я не удостоилась этой чести, хотя всю жизнь работала как «папа Карло». Когда на заводе мой непрерывный стаж дорос до 20-ти, я пошла к профоргу и поинтересовалась о присвоении мне звания ветерана труда, в ответ услышала, что я не член женского комитета, не член профкома, короче «не член», и мне звание ветерана не положено. На заводе работало 10 тысяч человек, и эти звания раздавались в основном по блату. А вот в маленьких организациях, например, в музыкальной школе, коллектив небольшой и все сотрудники-ветераны.
     В перестройку это звание сыграло свою роль, все ветераны труда поимели определённые льготы. С нового 2000 года льготы на проезд в трамвае оставили только инвалидам, и когда мне показывали удостоверения ветеранов труда, я с большим удовольствием говорила: «С Нового Года решением городской администрации льготы ветеранам труда отменены. Оплатите проезд».
     Частенько происходили дорожно-транспортные происшествия (ДТП). Для кого-то это было большой неприятностью (изуродованные машины, не говоря уж о потерпевших), а для меня – это был отдых. Движение останавливалось на неопределённое время, я заходила в тёплую кабину водителя и отдыхала.
     Водители были разные по интеллекту и по манере поведения. Вспоминаю вагоновожатую Валентину. Натура довольно тонкая, с ней можно было говорить на разные темы. Во время маршрута вежливо обращалась к пассажирам в микрофон. Как то зимой остановила трамвай и говорит в микрофон: «Граждане пассажиры обратите внимание на красивую радугу. Чудо среди зимы». На следующей остановке слышался отборный мат, которым она ругала, пассажиров, втискивающихся в переполненный вагон.
     На одной из остановок перехожу из одного вагона в другой, пропускаю пассажиров и только собираюсь влезть в вагон сама, двери перед носом закрываются, и трамвай уезжает. Быстро соображаю, что же мне делать? Затем быстро выскакиваю на проезжую часть и голосую. Остановилась легковушка. Кричу шофёру: «Гони за тем трамваем» и сую ему десятку. Обогнав трамвай, машина тормозит на следующей трамвайной остановке, и я выхожу. К моему удивлению трамвай остановился посредине перегона. Оказывается Валентина, заметила моё отсутствие, сказала пассажирам, что потеряла кондуктора и стала меня ждать. Когда подъехала, очень удивилась, увидев меня.
     Даже вот в этой немудрёной работе можно было найти романтические нотки. Особенно вечером было очень красиво, кругом светятся фонари, освещённые окна домов, задние фары машин горят красным цветом.
     Кондуктором я проработала почти полтора года. И тут мне позвонили из Воронежской геологоразведочной экспедиции. К этому времени к руководству экспедицией пришли мои однокурсники: начальник экспедиции и главный геолог. Где-то в феврале 2001 года вспомнили про меня и позвонили с приглашением принять участие в написании отчёта по разведке медно-никелевого месторождения в Новохопёрском районе Воронежской области. Предложение я, конечно, приняла. Отчёт близился к завершению. Определили объём работы, где-то на 2-3 месяца. Очень волновалась, ведь в геологии не работала уже 18 лет.
     Первую неделю работу выполняла медленно. Затем вошла во вкус, изучила геологическую ситуацию и к концу первого месяца сделала всё, что от меня требовали. Далее до завершения работы над отчётом выполняла всякие мелкие поручения, нарисовала геоморфологическую карту исследуемого района. До этого никогда её не составляла, так как в мою бытность в геологической экспедиции Амурской области, эту работу выполнял штатный геоморфолог.
     Но вот отчёт закончен. Всех штатных сотрудников перевели в другие геологоразведочные партии. Я же работала по трудовому договору. Нашли и мне половину штатной единицы геолога в геологическом музее и половину ставки заведующей архивом. Работы было много, поскольку ни музеем, ни архивом никто никогда не занимался. Музей был создан бывшим начальником экспедиции Бондаревым, который в конце 2000 года погиб в автокатастрофе, есть версия, что его убили. Подборка экспонатов музея была довольно хорошая: породы Воронежского кристаллического массива, руды медно-никелевого месторождения, различные минералы, пожертвованные геологами с разных концов Советского Союза, приличная палеонтологическая коллекция. Но ничего более не было, не ясно было, что и откуда, конкретно, было взято, и кем подарено.
     С чего-то нужно было начинать. Первым делом получила у завхоза белую краску и тушь. Промаркировала все экспонаты. Потом пригласила бывшего главного геолога экспедиции, чтобы он дал пояснение к каждому образцу, затем составила подробный каталог. Написала примерный путеводитель по музею, можно проводить экскурсии.

     С архивом дела были совсем плохие. Все архивные материалы были собраны в небольшом строении, совершенно не приспособленном для хранения каких-либо бумаг. Помещение было сырое, фундамента не было, электричества и отопления тоже. Свет пробивался через затянутые паутиной окна. Вдоль стен были смонтированы стеллажи, на которых были навалены стопы бумаг со следами жизнедеятельности мышей и крыс, на многих выросла плесень. Всё это требовалось разобрать, сделать опись и нужное перевезти в новое помещение, которое прилегало к музею. Целый месяц я переписывала архивные документы в жутких условиях, приводила их в более приличный вид, благо ещё на дворе стояла тёплая осень. Дверь была открыта, и можно было нормально дышать. Затем с описью прошлась по подразделениям и выяснила, какие документы нужно было оставить для хранения. В новом помещении сделали новые стеллажи, отобранные архивные документы перевезли. Затем была нудная работа по их систематизации и составлению каталога, в котором было указано, наименование документа и где его можно найти.
     Но потом начальство вспомнило, что много документов хранится в г. Павловске, где был филиал экспедиции, так называемая Южно-Воронежская экспедиция. Пришлось ехать туда за остальными бумагами. Кроме всякой документации там, в ящиках хранилось в жутком беспорядке большое количество шлифов и аншлифов. Сама экспедиция к этому времени уже не существовала, а за строениями присматривала женщина-завхоз. Все архивные материалы погрузили, привезли в Воронеж, пришлось вносить поправки в каталог, сортировать по порядку вновь поступившие документы. Все шлифы и аншлифы пришлось оттирать от грязи и пыли, систематизировать, раскладывать по порядковым номерам, а затем складывать в коробки и составлять описи.
     Одновременно шла постоянная работа в музее. Довольно часто приходилось проводить экскурсии в музее перед школьниками, студентами и просто посетителями. Мою лекцию про музей слушали обычно с большим интересом. Многие экспонаты музея были весьма интересные. Например, были выставлены валуны песчаника бордового цвета, которые встречаются только на Кольском полуострове. Вопрос - откуда они могли взяться на территории Воронежской области? Это можно объяснить только тем, что в прошлом, когда было великое оледенение, их притащил сюда с севера ледник, и валуны являются моренными отложениями.
     Во многих витринах красовались поделочные, полудрагоценные камни, как-то все разновидности кварца: жёлтый цитрин, фиолетовый аметист, чёрный морион, сахаровидный кварц, прозрачный, восковой. Агаты, ониксы, малахиты и многие другие полудрагоценные камни. Образцы руд медно-никелевого месторождения. Я сама поражалась разнообразию цветов, в которые окрашены минералы и породы. А ещё говорят, что не было творца. В музее хранился уникальный образец разновидности эпидот-цоизита нежно-розового цвета, месторождение которого расположено где-то в Скандинавии. Очень интересный минерал фиолетового цвета - чароит, названный по имени сибирской реки Чара, где он впервые был найден. Говорят, что почти всё это месторождение разошлось на поделки.
     Кроме богатой коллекции пород и минералов в музее хранились ещё и палеонтологические экспонаты. По бивням мамонта, по рогам овцебыка можно было с уверенностью сказать, что данные животные бегали по нашей территории. Многие образцы осадочных пород девонского периода содержали раковины моллюсков, в более древних породах присутствовали, так называемые «чёртовы пальцы» - белемниты.
     Кроме того в витринах находились ещё и археологические находки, в основном это наконечники стрел, да каменные орудия труда. В общем работой я была довольна. Удручало только то, что заработную плату постоянно задерживали, выдавали мелкие авансы.
Весной 2003 года Всесоюзному Геологическому институту (г. Санкт-Петербург) потребовался отчёт (база данных) обо всех разведочных скважинах, пробуренных в Воронежской области. Эту работу можно было сделать только на основе документов, хранящихся в архиве. В рабочую группу включили меня и ещё одну коллегу. Работа началась. Но летом произошло повальное сокращение пенсионеров, денег в экспедиции не было. Получив выходное пособие, я решила летом не работать, так как начался дачный сезон.
     Где-то глубокой осенью оформила себе медицинскую книжку и решила устроиться куда-нибудь в общепит, либо в продуктовый магазин продавцом. Как-то, на проспекте в витрине кафе увидела объявление, что в обкомовскую столовку требуется посудомойка. Решила пойти предложить свою кандидатуру. Приняли меня сразу. На следующий день на «Волге» отвезли в белокаменное здание бывшего обкома партии на площади Ленина.
В просторном полуподвальном помещении размещалась кухня и вспомогательные цеха: овощной, мясорыбный, холодный, бакалейный и холодильник. Время работы с 7 до 16 часов. Кроме меня работали ещё 2 посудомойки. Наши основные кабинеты – овощной цех - посредине стояла машина для чистки картофеля - и моечная, где стояли 2 ванны для мойки посуды и стеллажи с чистой посудой.
      Утро начиналось с чистки овощей. Сначала прогоняли через машину картошку, нужно было начистить 50 литровую кастрюлю, потом вручную удалить все глазки. Потом чистили 30 литровую кастрюлю лука, предварительно замочив его в воде, чтобы не щипало глаза. Кроме того морковку, свеклу. Закончив чистку овощей и попив чаю, мы бежали в моечную, где нас уже ожидала гора посуды - всякие сотейники, кастрюли, сковородки. Перемыв посуду и наскоро пообедав, поднимались на первый этаж, где уже обедали сотрудники областной администрации (элита города). С бешеной скоростью мыли тарелки, салатники, чашки, стаканы и возили их на раздачу.
     Накормив «элиту» спускаемся назад в подвал. Моечная и весь проход к ней забит кухонной посудой не только нашей, но и посудой из столовых думы, городской администрации и кафе, так как их обслуживала наша кухня. Уфф! Перемыли. Теперь начинается уборка всего кухонного помещения. Труднее всего отмыть собственно кухню. На полу жирные пятна, драим с порошком, металлическими щётками. Холодный цех, где готовят салаты, вымываем легко. В мясорыбном цехе застреваем надолго, пол и стены в крови и рыбной чешуе. Бакалейный подметаем. Трудно отмыть холодильник, там холодно, и на полу лужи крови. Заканчиваем уборку мытьём длинного коридора, туалета и лестницы, ведущей наверх из ада кухни. Всю работу на кухне сопровождает громыханье кухонной посуды, поддонов и отборный мат поваров.
Проработав в таком режиме 3 дня, я решила было уволиться, поскольку после такой работы руки болели невыносимо, особенно ночью, не сгибались. Но потихоньку втянулась. Удерживало то, что кроме зарплаты в конце недели давали ещё так называемый паёк – курицу и килограмм фарша, курицу иногда заменяли красной рыбиной.
     Очень тяжёлый момент в этой работе был тогда, когда областная управа устраивала губернаторский благотворительный бал в театре оперы и балета. Накрывали столы на 600 человек. Грязной посуды после бала привозили огромное количество. Все в золоте обеденные сервизы типа «Мадонны», салатники, креманки, рюмки, фужеры, чашки, кувшины и т.д. Всю эту посуду приходилось мыть и перетирать, а затем складывать в отдельную комнату, на это уходило 2 дня, причём от основной работы нас никто не освобождал. На этой каторге я продержалась целых 5 месяцев
     Весной уволилась, потому, что в моём возрасте работа посудомойкой несколько тяжеловата. Опять приближалось лето, а с ним и дачные утехи.
В середине июня мне опять позвонили из Воронежской геолого-разведочной экспедиции с просьбой поработать над завершением отчёта, который когда-то начинала. Немного подумав, согласилась возможности ещё поработать в нормальных условиях. Заодно немного подучиться работе на компьютере. Незаметно пробежали 5 месяцев. Отчёт закончили. Объёмов работ не предвиделось, и я опять ушла в никуда.
     Поздней осенью этого же 2003 года геологический факультет университета отмечал своё семидесятилетие. В университетской столовке были накрыты столы, за которыми сидели выпускники факультета, начиная с 50-ых годов прошлого века и по начало нынешнего века. В течение вечера я подошла к члену корреспонденту Академии Наук, доктору минералогических наук Чернышову Николаю Михайловичу, который был руководителем моего дипломного проекта, и спросила, помнит ли он меня. На что он ответил, что студентку с фамилией Ворошуха, он помнит всегда. Я поинтересовалась: «Нет ли для меня работы на кафедре?». Он с удовольствием сказал, что с нового года на кафедру потребуется геолог, чтобы работать по трудовому договору по теме КМА. Взяла себе это на заметку и в первых числах нового 2004 года подошла в университет к Чернышову. Он тепло меня встретил и сказал, чтобы я пришла через 2 недели. Так я ходила ещё 2 или 3 раза. Потом подумала: «Завтра, завтра, кормит завтраками, но нужно, в конце концов, и обедать». Очень хотелось поработать по специальности, но нужно, было на что-то жить, пенсии явно не хватало.
     А не пойти ли в санитарки? Сама несколько раз лежала в больнице и знаю, как иногда была необходима помощь санитарки. Обзвонила несколько больниц, санитарки требовались везде, но оклады оставляли желать лучшего. Недалеко от дома располагалась областная инфекционная больница. Там положение с окладом было несколько лучше, т.к. платили ещё инфекционные. Настораживало слово – инфекция. Но люди же там работали и никакой инфекции не прихватывали. Решила пойти на разведку. Форма работы – дежурства, сутки через трое, если захочешь получить денег больше оклада, то можно было взять дополнительные дежурства.       Меня это вполне устраивало, можно в выходные дни ездить на дачу.
Приняли меня сразу в диагностическое отделение, куда определяют больных с не всегда понятными диагнозами. С работой справлялась, было гораздо легче, чем в обкомовской столовке. К 5-ти часам санитарки всю работу, в основном, заканчивали. Можно было немного отдохнуть, почитать, поразгадывать кроссворды, послушать музыку. Иногда кроме уборки отделения санитарок привлекали к уходу за больными. Просили посидеть с тяжелобольными, когда их подключали к капельницам, поскольку при высокой температуре у больного могли начаться судороги.
     Так однажды среди ночи привезли больного с малярией. Поставили капельницу, температура под 41 градус, он заговаривается, впадает в беспамятство, руки дёргаются, смотрю, чтобы не выпала иголка. Утром с удивлением вижу его около процедурного кабинета. Спрашиваю про температуру, говорит, что 35 градусов. Малярия лечится в основном препаратами хины. Так вот ему положили таблетки на утро и на обед, так он для верности заглотал их все сразу, вот температура и упала.
     При подозрении на менингит, у больных брали спинномозговую жидкость (делали люмбальную пункцию). Процедура весьма неприятная и болезненная. Так вот в процедурную приглашали и санитарку. При проведении процедуры больной лежит на боку, свернувшись калачиком. При этом санитарка должна удерживать больного в этом положении, чтобы он не выпрямился во время проведения процедуры.
     Так бы и работала дальше санитаркой, но что Господь ни делает – всё к лучшему. Осенью 2005 года мне позвонила хорошая знакомая и предложила поработать у её сестры в чайном киоске. Предложение было очень заманчивое. Когда я мёрзла у лотка с книгами, то просто мечтала работать где-нибудь в тёплом киоске. Поехала на рыночек в северный район посмотреть на условия труда. У хозяев (мужа и жены) было 2 киоска, где продавали кофе и чай. Всё чистенько, штучный товар, красивые витрины. Вызывало опасение обилие наименований чая, кофе, думала, не запомню.
     Хозяева имели ещё точку на «Курской толпе». В воскресенье они оба торговали там. Я оставалась одна на 2 киоска. Потихоньку привыкла, если не было какого-нибудь чая в моём киоске бегала в другой. Как всегда в торговле не обходилось и без воровства. Однажды меня ловко обвёл вокруг пальца юноша. Попросил пачку какого-то дешёвого чая, расплатился крупной купюрой. Я даю ему сдачу и подаю ему пачку, а он говорит мне, что ему нужно в тюрьму целый ящик этого чая. Ящика у меня в запасе не было. Тогда он просит вернуть ему его купюру и суёт мне мою сдачу. Обменялись деньгами. Работаю дальше и вдруг решила пересчитать сдачу, которую мне отдал молодой человек. Не хватает 300 рублей, зарплата почти 2-х моих рабочих дней. Что делать пришлось вкладывать. Ловкий юноша, пробежится так по киоскам и заработает себе деньжат.
     Чайные киоски располагались друг против друга. Часто во втором киоске торговал хозяин, который с утра выпивал чекушку водки и после этого садился в угол киоска и засыпал. Покупатели, в основном женщины, безуспешно пытались достучаться к нему в окошко. Потом замечали его в углу киоска и с состраданием говорили: «Что мы стучим, человеку, наверное, плохо». Я обычно кричала из своего убежища: «Что вы женщины. Ему очень хорошо».
     Зимой, а зима была лютая с 2005 на 2006 год, в киоске был жуткий холод. Обогреватель не спасал. Сам киоск – это по сути дела был металлический ящик. В дощатом полу, покрытым простеньким линолеумом, были огромные дыры, ноги даже в валенках отмерзали. Весь рабочий день тулуп с себя не снимала, позвоночник отваливался. Продолжительность рабочего дня 11 часов. Кое-как доработала до осени и решила уходить совсем, на пенсию. Дочь должна была родить в октябре, подумала, что буду помогать ей, ухаживать за внучкой.
     Посидела дня 2 дома. И опять мне позвонили с предложением пойти работать старшим лаборантом на кафедру инфекционных болезней медицинской академии, работать за компьютером. Размышляла я долго. Предложение заманчивое, работать в хороших условиях с интеллигентными людьми. Но компьютером я практически не владела. Могла включить, выключить, что-то напечатать. Об этом я сообщила на кафедру. Но мне сказали, что нужна именно пенсионерка, поскольку зарплата небольшая, и молодые за такие деньги работать не захотят. А работать за компьютером меня научат. И вот прошло 5 лет, работаю на кафедре, мною довольны, освоила все компьютерные премудрости вплоть до изготовления слайдов, ряда программ. Многие ассистенты и врачи консультируются по разным вопросам, связанным с компьютером. Сколько ещё проработаю, не знаю, наверное, пока ноги носят.