Моё личное пространство священно. И как медведь метит свою территорию, обдирая когтями кору с деревьев, так и я враждебно поглядываю на вторгающихся.
Жить среди себе подобных необходимо, но порой невыносимо.
Переклинивает и воображаешь себе необитаемый остров прямо посреди мегаполиса, отшельничью келью в вагоне метро, одиночную ладью, скользящую по многолюдному проспекту.
Провода коммуникаций как эдемские змеи завораживают и искушают комфортом, оплетают с ног до головы и заключают в свои лживые объятья.
Я приношу урбанизированную клятву и даю в знак согласия связать себя бикфордовым шнуром. Он длинный… Он соединяет меня с остальными горожанами, и синапсы мчатся по ним, детонирую раздражительность от человека к человеку.
Пробивает на скрежещущий хохот - когда зрение проясняется и я вижу стадо эгоцентриков, живущих в загоне Города. Каждый из нас чувствует и любит лишь себя, приемлет ограниченное количество друзей и приятелей, терпит сослуживцев и знакомых, и ненавидит всех остальных.
Сталкиваясь каждый раз на улицах, мы высекаем снопы искр, которые корёжат нас изнутри и снаружи.
Души покрываются копотью и несмываемым нагаром.
Утром не хочется вставать.
Днём не хочется жить.
Вечером не получается остановиться.
Ночью не получается спать.
Нервы завязываются в узелок и с этим нищенским узелком на посохе бродяжничаем по будним дням.
По выходным узелок валяется под диваном.
Тесно. Рву ворот наглухо застёгнутого пальто и пытаюсь дышать полной грудью. Но всё равно тесно.
Упругий инстинкт зарабатывания денег толкает меня плацдарм трудового подвига и я ложусь на амбразуру. Пулемётная очередь разрывает солнечное сплетение и я дышу открытыми нараспашку лёгкими.
Привыкший к кислородному голоданию организм сопротивляется.
Лемминги сбиваются в стадо и несутся прочь. Преград на пути они не замечают, их коллективный разум гонит прямо к пропасти. Совершая неосознанное самоубийство, они дают шанс остальным выжить.
Сколько не выходи на контакт, каждый остаётся при своём. Мы не лемминги, мы значительно тупее. Наши стаи разношёрстны и драчливы, и коллективный разум в них не зарождается.