"Сколько курсанта не воспитывай, но он все равно хочет жить хорошо!"
25.01.79 г. г. Североморск.
Тридцать шесть часов в поезде до Мурманска вызывают только кошмарные воспоминания. Поезд был неимоверно грязный и обледенелый. В вагоне духота, окна наглухо заделаны. Тамбуры и туалеты - обмёрзшие инеем и льдом. Единственный был весёлый момент, когда уже по прибытии в Мурманск обнаружили, что наши шинели, выполнявшие роль прикрытия от сквознячных струй, примерзли к окнам. Растопить корку льда руками не получалось, колупали кто чем или отдирали резким рывком, рискуя порвать. Вышли из вагона – сразу «дали дуба», за бортом оказалось 28 градусов со знаком минус. К Североморску подкатили на автобусе с надеждой на корабликах погреться да пожрать, но надежда подвела: оказалось, что корабли все в море, на учениях. У последнего причала сиротливо торчали плавмастерская, эсминец 57 проекта и ржавая «тридцатка-бис» - тоже эсминец, но совсем древний, послевоенной постройки. Меня и ещё двоих наших определили на «полстаседьмой», остальные поползли на ПМ.
И на данный момент сижу в весьма неприглядном, тёмном и загаженном кубрике, удивляюсь беспримерной наглости тутошних «стасиков» и поджидаю, когда же принесут матрас, подушку и одеяло. Тогда можно будет принять горизонтальное положение и отрешиться от всех красот нашей удивительной жизни.
Не могу не отметить того обстоятельства, что такого количества и разнообразия тараканов я ещё на кораблях не встречал: есть здоровенные, с палец длиной (с усами, конечно), есть и едва заметная невооружённым глазом мелочь, все одинаково наглючие. Но если разобраться, они здесь аборигены и хозяева, а я только гость.
А ещё командир этой рухляди предложил проходить стажировку у него. И хотя он предложил это в деликатной форме, у меня такое выражение изобразилось на лице, что отвечать уже не надо было. Вежливо только прослушал тираду о том, что молодёжь сейчас боится трудностей.
26.01.79 г.
Сегодня пришла из морей моя «коробка» с предостерегающей надписью «Решительный» на борту. По классификации – ракетный корабль, по сути – опять эсминец. А хотелось бы на более современный БПК.* Только по трапу залез и начал устраиваться, как залетает в кубрик мой шеф на период стажировки – командир трюмной группы и безо всякого «здрасьте» в упор предлагает всерьёз заняться делом, чтобы на будущий год, после окончания «системы», попасть на этот корабль, так как он собирается поступать в академию. В этом случае у меня не будет трудностей со становлением в качестве офицера, ибо я буду знать корабль и личный состав. Но для этого сейчас, на «стаже», придётся пахать дай боже сколько. Буду исполнять в полном объёме обязанности по офицерской должности, а он мне будет подсказывать и направлять.
Уже сегодня надо участвовать в строевом смотре, а в понедельник проводить политзанятия с моряками, днём позже – занятия по специальности. В общем, мужик решил передохнуть полтора месяца, свалив всю тягомотину на меня. Ну ничего, попробую взяться, может и понравится. Во всяком случае, несомненно потом пригодится, да и когда при деле, время пробежит быстрее.
29.01.79 г.
Не могу не излить свою радость и восторг от неописуемо прекрасной жизни на «стаже». Сначала меня временно поселили в мичманской каюте. Местечко было что надо: над моей коечкой на втором ярусе проходила труба перегретого пара и ночью я спал без одеяла и даже простыни, постоянно потея. Теперь же меня перевели в самое замечательное место на корабле, в так называемый седьмой кубрик. На самом деле это выгородка в носу под верхней палубой. По сравнению с прежней парилкой температура в этом помещении вполне комфортная, градусов на десять-двенадцать выше нуля. Подволок постоянно отпотевает и сверху всё время капает. Так как несподручно несколько раз в сутки выжимать одеяло, верхнюю койку застилаю в два-три слоя газет, а на них – ветошь, чтобы не так громко капало. Зато очень удобно поутру, не надо ходить умываться: выставил морду за пределы навеса, полежал, потом обтёрся полотенцем – и порядок.
Служба началась превосходно. Мой шеф постоянно «болеет» и мне за него кое-что, от подъема до отбоя, приходится делать. При этом никто ничего не подсказывает, но только до тех пор, пока чего-нибудь не «отмочу» по незнанию и непониманию. Тогда так подскажут, что сразу становится понятно кто ты, где ты находишься и куда тебе идти дальше. При этом сердце переполняет восторг и радость от того, что, пыжась командовать матросами, сам живу в таком удивительном месте, где даже «стасики» не решаются проползти. Из-за таких распрекрасных бытовых условий вступил в очень тёплые взаимоотношения с некоторыми начальствующими лицами. Они просто умилялись моим философским познаниям на тему первичности бытия перед сознанием и я почувствовал, что дальнейшая жизнь будет ещё более увлекательная и содержательная.
За бортом погодка просто изумительная. Небольшой морозец, всего-то 25 градусов, и ветерок такой-растакой ласковый, - если не хилый, на ногах удержаться можно.
В описываемую мною «идиллию» не вписываются только камбуз и баня. Кулинарное искусство коков-тружеников не позволяет до конца прочувствовать все прелести службы на сём пароходе, после жрачки нельзя не вздремнуть, а это отвлекает от трудностей. А парная расслабляет не меньше, после неё не носишься по кораблю в поиске места, где бы согреться, а спокойно суёшься в свой «холодильник», не уронив лица перед личным составом или не нарвавшись на очередную душеспасительную беседу.
3.02.79 г.
Как всегда на флоте, как только на построении объявили, что корабль встаёт на ППО и ППР** и офицеры с мичманами засобирались по домам, раздался сигнал «корабль к бою и походу изготовить». После чего двое суток «Решительный» совершал небольшой круиз по безмятежным северным морям. До того весь процесс был приятен, что даже на твёрдой земле еще продолжает качать и мутить. При всех прочих прелестях я по нескольку раз в день совершал оздоровительный моцион по типу финской бани: напарюсь в трюме у испарителя, а потом наверх, где дует «ласковый» ветерок и обдает солёной морской водичкой, – такого кайфа ни в какой баньке не словишь.
А зайдёшь в свой кубрик № 7, - там сидят и лежат чучела из шинелей и одеял, газовый состав воздуха очень сложный: смесь табачного дыма, перегара, блевотины (в носовой части качает ну очень замечательно!), насыщенной влаги и немного углекислоты с азотом и кислородом. Это на корабль пригнали партизан***, разместили со мной в этом особом гостевом кубрике и тут же про них забыли. От всего пережитого и выпитого они пребывают в состоянии, близком к коме, только один уже пожилой дядечка стал интересоваться, когда и где можно пожрать. Оказалось, что он из рыбаков, опоздал по случаю перепоя на свою шаланду и его сдали на перевоспитание, то бишь переподготовку. Так что ему болтанка до фени, мается только по причине того, что не может найти желающих перекинуться в «шиш-беш»****.
Вот сейчас холодная тяжёлая капля шлёпнулась сверху мне прямо на затылок и в этот момент кто-то из партизан очень красочно и витиевато, этажей в пять, выразил переполнявшие его чувства, и это гармоничное сочетание сбило плавный ход мыслей.
6.02.79 г.
Снова отвалили от стенки и порыли в моря. Полтора часа «воевали», мы с аварийной партией в отсеке «горели», заделывали «пробоины». Сейчас прём полным ходом спасать каких-то рыбаков. Вылезал наверх – уже темно, но луна такая яркая, что до горизонта виден блеск воды, по волнам бежит дрожащая дорожка серебристого цвета. Море лениво ворочается, холодное и жутковатое. Сразу возникает позыв вернуться в корабельную «утробу», пусть там шумно, лязгает и свистит.
После долгих обид и бесплодных выступлений мне пришла в голову простая мысль: а почему бы не сделать сраный седьмой кубрик райским местом? Прихватил двух трюмных и за полдня мы усовершенствовали систему отопления, добавив труб и радиаторов. Результат налицо: сейчас мимо тетрадки прополз таракан, то есть аборигены вернулись! Конденсат остался только на носовой переборке, за которой холодная шпилевая. Убрали навесы, стали врубать вентиляцию. Партизаны меня зауважали. Когда отмечали очередной прожитый день, всегда и мне предлагали, пока их запасы не иссякли.
8.02.79 г.
Двигаемся домой в базу. Идём против ветра и волны, поэтому кажется, что ползём из последних сил. Два дня не мылся и спал урывками по 2-3 часа, не раздеваясь. Качало просто замечательно. Несколько раз посчастливилось «погулять» по верхней палубе, ощущения не то, чтобы острые, а скорее мокрые и скользкие. Море всё в пене и парит, как будто дымится. Нос захлёстывает до надстройки, всю палубу прихватило льдом и, если двигаешься из носа в корму, то начинаешь скользить с нарастающей скоростью, выставив руки вперед и тормозишь, хватаясь за поручни. Ну а когда надобно из кормы в нос – дело совсем дрянь. Можно двигаться, только подтягиваясь за поручни, а где их нет – начинаешь буксовать, перебирая ногами и судорожно выискивая, за что бы ухватиться.
Общее состояние, как после хорошей пьянки. Чтобы не мутило, во рту присутствуют чёрные сухари, помогает. Сухари дают всем желающим в любом количестве.
Мы действительно неслись на поиски рыбаков, потерпевших катастрофу. Судно их затонуло, а несколько человек, спасшихся в надувном спасательном плотике, раньше нас подобрали другие рыбаки, наша «колымага» немного не успела отличиться.
17.02.79 г.
На заполярье дыхнула Атлантика и уже второй день льёт дождь, снег на глазах оседает, уже и ручьи текут. Если «красноносый» опомнится и долбанёт, то придётся к заду привязывать подушку и обзаводиться ледорубом.
Кто-то из наших попался на глаза или кэпу, или старпому, которым дома кто-то чего-то не дал. Начальники вспомнили про курсантов и про то, что давно не домогались никого из них. И теперь мы снова вынуждены «ходить задом к переборкам», иначе возьмут за это прикрываемое место. Сход на берег запрещён, можно просочиться только инкогнито, с превеликими предосторожностями, по «тропе Хошимина», так как с КПП могут «настучать» командованию.
Только одно обстоятельство душу греет: завтра «перевальный» день, остаётся ещё столько же – и данный унизительно-унылый период жизни уйдёт в прошлое.
У меня появилась знакомая крыса. Поначалу она моментом исчезала, когда я входил в кубрик. Но теперь она ко мне постепенно привыкает, всё дольше задерживается, наблюдает. А сегодня мы с ней поздоровались и затем занялись каждый своим делом, на всякий случай наблюдая искоса друг за другом.
Ночью снились кошмары. Сижу будто бы в каюте и вдруг она в момент заполняется водой. Я с головой уже в воде, передо мною плавают тельняшка и какая-то красная рубашка. Рванулся к двери, чтобы её открыть – не поддаётся ни в какую. «Вот он,- думаю,- конец» и стал вниз головой куда-то проваливаться. Проснулся – волосы дыбом.
19.02.79 г.
Наступил какой-то событийный день, словно «прорвало» после затишья. Непруха пошла ещё вчера вечером, когда в парилке обжёг руку об паровую трубку. Побаливает не сильно, но спать не даёт. Сегодня после подъёма замполит заглянул в кубрик и никого бодрствующего не обнаружил. Как старший я получил строгое «ай-ай-ай», и в момент, когда подумал, что этим всё и ограничится, отгрёб поручение: красиво переписать и оформить реферат о походе корабля в Бостон с визитом дружбы. Когда я сообщил, что в кубрике нет условий, получил разрешение занять ленкаюту, она же – корабельный музей. Там хорошо, но коечки нет.
Доброта замполита на этом не закончилась. Он укоряет моего «бычка»***** тем, что у него курсанты ничем не озадачены, спят круглые сутки и что пришлось ему, замполиту, найти им применение. «Бык» тут же вспоминает, что нужно заполнять формуляры технических средств и, пока не забыл, вменяет это в мою обязанность. Работка тоже весёлая и увлекательная: одни и те же записи рисовать в журналы-формуляры несчётное число раз, а таких формуляров около полусотни. И это когда я откопал в библиотеке пятнадцатый том Алексея Толстого, последние его произведения, «Делец» и «Чёртов мост», да ещё журналы «Наука и жизнь» с серией статей «Искусство владеть собой»!
К тому же, как назло, установилась замечательная погодка: тепло, хоть раздетый ходи и, на удивление, полный штиль. Почувствовал острую необходимость выползти с «корыта» и хотя бы малость погулять. Но приходится, так и не успев ознакомиться с теорией по журналу, начать закалять психику и развивать терпение сразу на практике.
И в довершение всему осложнилась международная обстановка: пришло известие о конфликте у узкоглазых, Китай с Вьетнамом стреляются на границе. Не живется им в дружбе в соцлагере.
21.02.79 г.
Только что получил два толстенных письма с поздравительными открытками, одно от моей ненаглядной, другое из дома от родителей. И этими двумя толстыми письмами получил три раза по носу, хорошо ещё, что сегодня среда.****** И Сашка, негодник, вложил в письмо три копейки, а я доверчиво подставил нос, потому что такими приколами занимались давно и сейчас такой подлости я не ожидал. Теперь не избежать ему моей мести. Варианты: перекрою воду на баню, когда он намылится в душевой или организую ложный вызов к старпому. Сашок – это мой сотоварищ по несчастью, курсант с электротехнического факультета, тоже стажёр.
Прочитав невестино письмо, расстроился. Оказывается, как-то я ей написал, что не доверяю письмам и о чём-то буду разговаривать с ней при встрече. Писал, скорее всего, «под газом», а она впала в панику, решила, что я в ней сомневаюсь, или разлюбил, или со мной что-то плохое случилось. Срочно написал объяснение и разъяснение. Хотел сказать, что не доверяю письмам в том смысле, что в них не напишешь так полно и искренне, как скажешь друг другу «глаза в глаза», что передаются они не из рук в руки, а проходят через много рук, а иногда и глаз.
Следом еще одно обстоятельство меня добило. Механику понравилось, как я расписал формуляры и грамотно подготовил два из них к списанию техники. Дал мне новое задание: изготовить чертежи для изготовления деталей и оформить соответствующие заявки в СРМ.******* Я ему говорю, что очень большой объём работы, а праздник и выходные уже на носу, хотелось бы отдохнуть. В ответ он меня успокоил тем, что времени у меня будет немерено, так как сегодня – завтра идём в море, как минимум дней на десять. Вот так рухнули планы побалдеть три дня, проведав мужиков на других коробках и посетив североморские увеселения.
24.02.79 г.
Кончается уже третий день, а «Решительный» всё стоит на якоре «за углом», в сороне от выхода из Кольского залива. Повышаем и повышаем боеготовность. Выгнали нас так спешно, что даже не дали заправиться водой, сегодня подгоняли «водолей», который доставил оставленных из-за срочности на берегу и закачал под завязку цистерны. Вдали виднеется освещённая солнцем яркая белая полоска берега, тихо плещется совсем спокойное Баренцево море. В двух-трёх милях проходят белые пассажирские пароходики и ржавые рыбаки. Я сейчас сижу в полутёмном кубрике под одной-единственной лампочкой аварийного освещения и настроение у меня тоже полутёмное, меланхолическое. Перестало радовать сияние солнца и по-южному лазурного моря и всё это великолепие начинает восприниматься как издевательство.
Пребываем в полной неизвестности. Судя по пополнению запасов, можем уйти надолго. Был ведь такой случай, когда корабль срочно погнали на боевую службу с курсантами и те вернулись в училище через месяц после окончания практики. Но у нас после стажа пойдёт дипломная работа, этот аргумент будем использовать, если позабудут о бедных гардемаринах. «Обер СС»******** обмолвился, что ждёт катер с хлебом и иной провизией, на нём можно будет улизнуть. Конечно, если будет высочайшее разрешение.
Вчера праздновали день СА И ВМФ. Строились, торжественно поднимали флаг, гюйс и флаги расцвечивания. Потом я почти весь день просидел в кают-кампании, смотрел и телевизор, и кинофильмы, которые крутили до, после обеда и вечером после чая, потом снова глазел в телевизор до полуночи. Все фильмы перемешались в голове.
Сегодня по аксиоме «От сна никто не умер» проспал до обеда. Сейчас подышу свежим воздухом, поколдую над чертежами и, скорее всего, опять буду пялиться на голубой экран.
25.02.79 г.
Всё та же тоска и неизвестность. Развлекались, устроив в кают-кампании облаву на крысу. Вестовой даже схватил её за хвост, но не успел накрыть бачком, ускользнула. Всё это происходило во время просмотра «Они сражались за Родину».
Ощущаю себя эдаким сторонним наблюдателем спектакля «И тогда никто из нас не против хоть всю жизнь служить в военном флоте», а мысли и душа где-то там, где настоящая жизнь. Но спектакль всё идёт и идёт, из зрительного зала никто не выпустит, начинаешь путать, где настоящее, а где игра и декорации.
А другой раз – всё определённо, я крутой мореман, первым делом корабли, а девушки потом; всё по плану, солидно, как положено – служба на карачках, заслужить академию, чтобы потом пристроиться в теплом месте.
26.02.79 г.
Всё так же никаких перемен, если не считать погоды. Задул ветер, зарядами валит снег, да иногда так, что за бортом воды не видно. Море разгулялось уже до трёх баллов, начинает покачивать. С нынешнего дня начинаются сухарные дни, будут сухари вместо хлеба. Ожидаемого катера нет, забыли совсем про нас, а это значит, что, скорее всего, никуда мы не пойдём. Но и когда вернёмся в базу – вопрос.
Дни проходят ужасно скучно, но всё-таки проходят, - и слава Богу. Всё ближе становится тот светлый день, пусть даже он будет внешне пасмурным и хмурым, когда застучит колёсами по рельсам в Питер вагончик, и пусть даже он будет грязнючим и медлительным. Уже в глазах, подобно оазису в пустыне для измученного жаждой путника, будет как наяву выплывать во всём своём величии любимый город с любимой девушкой впридачу.
Ну вот, пока писал, объявили «ветер-2», это около пяти баллов волнения, уже чувствительно качает и слышны звуковые эффекты распоясавшейся стихии (по-дурному шлепает в борт). Надо подразузнать обстановку, если ничего нового – с горя в койку.
01.03.79 г.
По всем календарям пришла весна, а у нас вернулась зима. Мороз вместе с ветерком доставляют очень приятные ощущения. Ветродуй не устаёт, наше корыто всё качается и качается, то с борта на борт, то с носа на корму. Тоска зелёная, телевизор и тот не посмотреть, потому что «рогатые»********* врубают какую-то станцию на УКВ и на экране нет ничего, кроме полос в сопровождении дикого треска. Однако скучать осталось недолго, через день-два пойдём в базу. И это только благодаря выборам, иначе торчали бы тут до посинения. Никогда мне ещё так не хотелось по земле потопать, чтобы под ногами ничего не проваливалось и ходуном не ходило.
Состояние сонное, до трёх ночи рубились в «козла», а подъём сегодня в шесть часов. Ползаю как зимняя муха, все мечты сошлись на койке. И они сбудутся минут через двадцать, когда закончатся тренировки на боевых постах.
Дописываю уже после досыпания, расположившись в своём родном кубрике, куда сейчас редко кто заглядывает. Наши переселенцы-тараканы дали потомство, всюду шуршит несметное количество малышей-стасиков. Тараканы долго не решались здесь размножаться, видимо опасались возврата резко континентального климата и думали, остаться или не стоит. В кубрике бывает перепад температур от плюс тридцати, когда идёт отопление, до плюс пяти через полтора-два часа после его отключения. Попотел – помёрзни, замёрз – потей на здоровье. В таких условиях одни загибаются, другие закаляются. Тараканы, выходит, закалились. Мы, курсанты, на сухарях и макаронах как-то упустили первенство в испытаниях на выживание, упали духом. Лень – уже побочное явление. Даже книжки читать уже неохота. За всю неделю едва осилил один номер «Иностранной литературы» и рассказы «Дребезги» Золотухина (артиста). А мужик пишет прекрасно: свободно, просто, ярко и со смыслом.
Надо бы лени давать решительный бой, пора готовиться к зачёту за стажировку, который обещал принимать лично кэп. Он непременно «выпендрится» и будет изголяться на все лады. Есть надежда, что он уйдёт в море старшим на переход с другим кораблём, но надежда слабенькая.
3.03.79 г.
Ура!!! Идём в базу, к бережку! Часа через полтора будем на месте. А через две недели ступлю ногой на перрон Московского вокзала! От этого становится так радостно, что в голове одни «чёртики» бегают. И не у меня одного. Сашок притащил позаимствованную на время гитару, под её бренчание воем на весь носовой отсек, конечно, в предусмотренное распорядком время.
А вчера повесили на плафон шинель, прицепили к ней штаны, а к штанам – ботинки. Внутри горит лампочка, просвечивая через щели в шинели. Остальные лампочки по кубрику выкрутили. Композицию назвали: «Чувак повесился». У самих мурашки по коже поползли. Первым бодро заскочил дежурный по кораблю и так же быстро выскочил, а спустя две-три минуты дверь тихонько приоткрывается и опять он же заглядывает, только весь вспотевший. Мужик в момент потерял грамм двести сала, а потом ещё столько же, когда надрывно матерился.
Позавчера я весь день работал на механика, потом полночи на замполита, проснулся только к обеду. Поэтому прошедшей ночью не мог заснуть, а заснув, одурел от каких-то глупых детских кошмаров.
Ну всё, заканчиваю. Уже идём по Кольскому заливу.
04.03. 79 г.
Вчера в одиннадцать утра причалили к стенке. Я для приличия переждал часик и смылся на берег. Это просто непередаваемое ощущение, когда после недели болтанки ступаешь пусть на грешную, но большую и твёрдую землю. Но ещё с полчаса тебя качает из стороны в сторону, даже шаг замедлять приходится. А если сесть или лечь, закрыв глаза, то через некоторое время начинаешь проваливаться вниз и взлетать вверх, с непривычки этому пугаешься. Почему-то неприятные ощущения всегда сохраняются надолго, а вот приятные, сколько не пыхти, улетучиваются тут же (или по чьей-то милости заменяются тут же неприятными).
Так вот, свалив с незабвенного корыта, сбросил на почте письма и пошёл в кино на «Синьора Робинзона», посмеялся. После фильма как белый человек посидел в кафешке; «как», потому что свободных карманных ресурсов хватило только на кофе. К ужину потопал на корабль и не напрасно: там меня ждали три письма. Примета с тремя «лаврушками» в супе сбылась на все сто!
Прочитав письма, конечно же расслабился и размечтался. Изрядно потравив себя воспоминаниями и мечтаниями, в какой-то момент вдруг стал умиротворённый, упал в койку и захрючил, проспав вечерний чай и кинофильм. А ночью потом не мог заснуть и забрёл в ПЭЖ, где часа два трепался с дежурным по БЧ-5, смоля на халяву его «беломор».
Сегодня, по случаю выборов, подняли в половине шестого и уже к половине седьмого весь экипаж проголосовал. Играет музыка, замполит со своим комсомольцем, вкрадчиво улыбаясь, стреляют глазками туда-сюда, чтоб чего не вышло. В ленкомнате всё чинно, торжественно, а в кубриках отцы-командиры воодушевляют нерадивых подчинённых на срочную отдачу голоса по-простому, без лишних формальностей.
За завтраком мичмана нас обожрали, даже хлеба не осталось. Видно, что все свои силы положили на выборы, а потом ударно их восполнили. А нам придётся теперь до обеда экономить силы в царстве Морфея, а потом можно и погулять «на воле». Погодка ныне на удивление приятная, такая часто бывает перед Рождеством: мягкий морозец и искрящийся на солнце пушистый, бархатный снежок. Ветра совсем нет, ощущение стерильной чистоты и покоя.
7.03.79 г.
Дела мои разрешаются благополучно (сплёвываю, чтобы не сглазить). Получил больше половины зачетов, остаётся немного, но главное – чтобы кэп шлёпнул печать в четырёх местах, что он вряд ли сразу сделает, будет «тянуть жилы». Но времени у него на это осталось маловато и моя тактика выжидания и нажима снизу должна привести к успеху. Выжидание – раньше времени не высовываться. Совсем не поставить зачёт мне не могут, ибо тогда напрашивается вопрос: а куда же вы, командиры, раньше смотрели, почему стажёрами не занимались, почему не приняли меры убеждения-принуждения? Нажим снизу предполагает хорошие отношения с теми, на ком всё на корабле держится; как правило, это старшины команд и командиры групп. Они при необходимости доводят нужную информацию до вышестоящих, чья подпись должна появиться в зачётном листе. Говнистые офицеры, которые перед курсантами пятого курса будут испражняться, на кораблях встречаются редко. Механику и замполиту я на зачёт отработал. Старпом в силу своей должности, конечно же, повыступает, но он должен помнить мои хорошие дела, а при необходимости мой «бычок» напомнит про мои героические набеги с трюмными на истязаемую всеми, несчастную «тридцатку-бис»*, где мы варварским способом добывали трубы и радиаторы для ремонта системы отопления для вымерзающего «Решительного» (плавмастерская расписалась в бессилии удовлетворить все заявки).
В наш гвардейский кубрик загнали четырёх курсантов из школы мичманов и стало очень беспокойно. Всё время кто-то бегает, кого-то куда-то вызывает. Я ушёл в глубочайшее подполье: с переноской********** забираюсь в кладовую водолазного имущества и работаю по своему плану, по которому достаточная часть времени выделяется на чтение и сон. Там тихо, тепло и сухо. Жаль, что нельзя перейти в «водолазку» на постоянное жительство, там не слышно корабельной трансляции.
Но сегодня предстоит весь день быть «на поверхности»: до обеда веду личный состав группы на лыжный кросс, потом надо начертить план-график ремонта на следующую половину месяца. Не представляю только, как на таких лыжах мы пойдём: рубленые как топором, совершенно несмолёные, крепления – ремешки. Но движение и свежий воздух – лучшее средство для того, чтобы встряхнуться, за последние две недели я что-то совсем зачах, даже по трапу лень бегом подняться. А со следующей недели матросов будут водить в бассейн. На такие хлопотные мероприятия командование подвигнуло известие о том, что корабль будет проверять комиссия по физической подготовке. Очень жаль, что пораньше не сподобились с такой проверкой, доведётся всего разок в бассейне поплавать.
Вчера вечером наблюдал северное сияние. Такая красотища! В небе образовался как бы конус: в районе Большой Медведицы чернота, дальше небо начинает постепенно светлеть, мерцать и на севере, у самого горизонта, дрожат и переливаются радугой столбики света. Свечение такое блестящее, ледяное. Сразу становится зябко, чувствуется близость космоса. И ещё второй день по утрам такая красивая заря – глаз не оторвать. Выхожу на подъём флага и стою потом, любуюсь, пока не помешают звонки на занятия. Весь горизонт с востока, юга и севера становится малиновым, а облака окрашиваются ярко-алым, с золотистой каёмочкой внизу и багровыми, тёмными оттенками сверху. Сопки белые, а под ними кроваво-красная вода залива. Как будто попал на другую планету, в фантастический мир. Такое можно узреть только на севере.
10.03.79 г.
Не изощряясь в жанре, опишу выдающиеся события прошедших дней. В лыжном кроссе я сам не участвовал, а только спускался на лыжах с сопочки. Сопочка была хорошая – когда стоишь наверху, поджилки трясутся, внутри всё холодеет и никак не решиться оттолкнуться и «посыпаться» вниз. Но как только оттолкнулся – потом только дух захватывает. Летишь, куда придётся, а точнее, куда лыжи несут, управлять уже невозможно, ветер в ушах свистит. При первом спуске я струхнул, стал тормозить «пятой точкой». Второй раз на половине спуска «поймал» трамплинчик, подлетел и так шмякнулся, что в глазах потемнело, лыжи улетели в разные стороны. Встал – ничего, целый. А на третий раз съехал почти до самого низа. Удовольствие, не передаваемое словами.
Восьмого марта на берег никого не отпускали – была штормовая готовность. А вечером я заступил на дежурство, отпустив группмана поздравлять жену.
Вчера после дежурства попал на пьяночку, «играл дембель» проживавший с нами переподготовщик – младший лейтенант. Наклёкались, но всех святых не выносили, на боевом корабле все же. Подробностей не привожу.
Сегодня мы отдыхаем, живём по воскресенью. Не знаю, чем заняться. Спать – не спится, читать – не читается, гулять – мерзопакостная погода. Стал учиться играть на гитаре – переусердствовал, теперь кончики пальцев болят. На домино смотреть не хочется, «накозлился» до отвращения. От такого безделья время тянется убийственно медленно.
14.03.79 г.
Итак, программа стажировки завершена. Отнёс зачётныё листы руководителю практики. Этому предшествовало множество неприятных для самолюбия эпизодов, воспоминание о которых несколько омрачает радость благополучного завершения мрачноватого периода службы под названием «стажировка». Именно периода службы, а не периода жизни. Чувствуя предвзятость кэпа к курсантам, отдельные мелконачальствующие лица решили прогнуться и устроить нам «аутодафе». Им это не удалось, но настроение испортили. Самого командира уже никуда не пошлёшь, он царь и бог, и у него печать. Безропотно отдались на порку. Причём сей изощрённый в службе военачальник повернул всё таким образом, что одновременно с нами «выпорол» и «бычка», обвинив его в безобразной организации стажировки. Мне это поначалу было неприятно, а потом проскользнула мысль, что так оно и есть, и поделом ему. Пусть и много у механика других забот, но мог бы отнестись к подрастающей смене с отеческой заботой, хотя бы поселил в нормальной каюте. С этого момента где-то в подсознании у меня родилось если не уважение к командиру, то подспудное понимание его позиции.
Злые языки на корабле поговаривали, что кэп носит фамилию своей жены и женился он по расчёту на дочке «большого человека». Но исконную свою фамилию, намекающую на причастность к не очень уважаемой нации, всё равно не спрячешь, поэтому он, несмотря на большое желание и свою искушённость, дальше командира морально устаревшего корабля второго ранга не пойдёт. Из-за этого он якобы такой злобно-язвительный. А на корабле часто ночует из-за отсутствия любви в семейных отношениях. И лучше даже, когда он сидит на корабле, потому как по приходу из дома он кидается на всех похуже старпома.
Так вот, меня и двоих моих товарищей по несчастью два дня подряд кэп держал в тревожном напряжении, вызывая к себе в каюту и гоняя по полной программе. Как котят, тыкал носом и позорил на все лады. К обеду второго дня я его всё же удовлетворил. Воспитательный процесс закончился обвинительным заключением. За такое отношение к изучению своей будущей специальности следовало сорвать с меня погоны и с позором изгнать с флота (хорошо, что не расстрелять). Куда смотрят в училище? Он вовремя обратил внимание на пробелы и недостатки, благодаря чему стажёры хоть что-то поняли в службе. Учитывая это, он даёт мне шанс исправиться и через полгода, получив диплом, занять своё место в строю. Со слезами благодарности я принял подписанный и заверенный зачётный лист. Слова благодарности застряли в горле.
Мужики делали ещё два захода и, когда благодетель им подписал листы, были уже в состоянии, после которого может наступить только кома.
После таких серьёзных волнений и испытаний душа потребовала праздника и удаления тяжёлых воспоминаний. Чтобы самим не «залететь» в последний день, послали гонца за «праздничным атрибутом». Грубо нарушили корабельный устав, но соблюли традиции. Уже пора на покой, последняя ночёвка на корабле. Вроде бы и привык к военно-морской жизни, а где-то глубоко внутри сидит ощущение подавленности и неудовлетворённости, нереальности всего со мной происходящего. Будущее – одна неизвестность, прошлое – как сон. А настоящее, как известно, это миг между прошлым и будущим.
* большой противолодочный корабль.
** планово-предупредительный осмотр и планово-предупредительный ремонт
*** общепринятое прозвание призванных на переподготовку
**** одно из названий нард
***** на корабельном сленге – командир боевой части.
****** по указанной традиции при получении письма в понедельник «отбивается» по носу один раз, во вторник – два раза и т.д.
******* судоремонтная мастерская.
******** начальник службы снабжения.
********* «рогатыми» на флоте называют радиотехническую службу (РТС).
********** переносная электрическая лампа.