В период учебы в Селивановской ШКМ, а потом в Муромском педагогическом техникуме, мне, как и многим моим товарищам, почти каждую неделю приходилось с котомкой за плечами ездить в деревню за харчами. Оттуда я брал с собой каравай ржаного хлеба и кое-что еще приготовленное матерью. В то время мы употребляли только ржаной хлеб, иногда даже с примесью картофеля. Белого пшеничного почти не употребляли, его у нас не было. Когда же он появлялся в продаже, нам ученикам он был не по карману…
Помню как-то зимой, в сильные морозы отец привез мне немного муки и попросил знакомую женщину, бывшую односельчанку, проживавшую в поселке Селиваново, испечь мне хлеб, чтобы я в такие сильные морозы не приезжал в деревню. Она выполнила просьбу отца – испекла мне две буханки хлеба…
Какое же для меня было горе, когда их у меня украли…
Домой до станции Климово я ездил на поездах. Приходилось ездить на паровозах, товарных и рабочих поездах, и очень редко на пассажирском поезде Москва-Муром. На поезде ездил редко, только когда удавалось проникнуть в вагон, таких как я, в поезд обычно не сажали, так как у нас не было билетов и денег на их приобретение. На рабочих поездах таких я «зайцев» было много и проводники с нами не могли ничего сделать. Они знали, что мы ученики и большинство из них не обращали на нас внимания, но встречались злые проводники и особенно ревизоры. Они сгоняли нас со всего состава в один вагон, закрывали на ключ и требовали, чтобы мы заплатили за проезд, а платить нам было нечем. Вот так продержав, некоторое время в закрытом вагоне они нас отпускали. Потом мы научились делать ключи от вагонов (брали тонкую металлическую трубку, вставляли обструганный напильник, ударяли по бокам молотком, и был готов ключ).
Вот так мы добирались из дома до школы, а по истечении недели таким же образом ехали обратно. Были случаи, когда нас высаживали на промежуточных остановках, и мы часами были вынуждены ожидать другого поезда идущего в нужном нам направлении.
Был случай, когда в весеннюю распутицу, в выходной день я не мог добраться до своей деревни, поэтому сел в рабочий поезд и как всегда зайцем проехал в город Муром, где тогда в педагогическом техникуме учился мой двоюродный брат – Алексей Матвеевич. Жил он тоже в общежитии и скудно питался в студенческой столовой, несмотря на это он угостил меня студенческим обедом и даже выделил из своего пайка небольшой кусочек хлеба. Хлеб тогда был строго нормирован и выдавался по карточкам. Общежитие у Леши было немного лучше, чем наше – он проживал в небольшой комнате с другим студентом. У них было электрическое освещение и водопровод. Погостив у Леши один день, я опять же уехал в Селиваново…
На станцию Селиваново в адрес бумажной фабрики «Красная Горбатка» для переработки поступала разная макулатура, в том числе не исписанные до конца бухгалтерские книги, а также отходы Московских табачных фабрик. Из бухгалтерских книг мы вырывали листы и делали из них тетради, а найденные в отходах папиросы разных марок забирали и потихоньку курили.
Были случаи, когда папиросы мы отдавали машинистам отдельных паровозов, они нам за это разрешали забраться на тендер паровоза и доехать до станции Климово. Правда в пути они не оставляли нас без дела – вооружали лопатой и заставляли подкидывать каменный уголь. Можно представить какими «чистыми» мы становились в конце пути. Доехав до нужной станции, я был еще не дома, до дома в любую погоду, ночью или днем приходилось пешком идти 12 верст, да говорили с «гаком»…
За все время учебы, когда при следовании со станции в деревню начиналась сильная метель я три или четыре раза вынужден был ночевать в деревне Периложниково в хатах ребят учившихся вместе со мной. От станции до дома я ходил разными маршрутами, проходил несколько деревень с ребятами, а остальные 5 верст обычно проходил один, так как попутчиков у меня не было.
В летнее время ходил более короткой дорогой, минуя встречавшиеся на других маршрутах деревни. Проходил только одну небольшую деревушку – «Завелево», которую впоследствии как неперспективную ликвидировали, а жителей переселили в Малышево. Помнится как-то ночью я один со станции Климово, лесной дорогой шел к себе домой. Погода стояла пасмурная, а ночь темная, еще темней она оказалась в лесу. По хорошо знакомой дороге я шел быстро и о чем-то сосредоточенно думал, вдруг неожиданно для меня с земли, из-под ног вспорхнула какая-то крупная птица, она захлопала крыльями и скрылась в темноте. От неожиданности у меня перехватило дыхание и часто забилось сердце. Потом я быстро пришел в себя и продолжил свой путь. В темноте я не мог определить, какая это была птица, но думаю, что это был косач (тетерев).
Тогда в 30-х годах в наших местах было относительно спокойно, преступники не шалили. Не страшно было даже подросткам ночью много километров проходить по лесу. Иногда в лесу невдалеке от меня пробегали «косые» - зайцы, приходилось проходить мимо тетеревиных токов и видеть другую лесную живность.
Сейчас глядя на хорошо одетую, неплохо накормленную современную молодежь я с грустью вспоминаю свое босоногое детство…
У молодежи тогда было большое желание учиться и многие способные ребята – мои односельчане пошли по моим стопам и на следующий год поступили в ШКМ, но, проучившись, год или два бросили учебу из-за тяжелых условий. ШКМ в поселке Селиваново из числа моих односельчан закончил один я…
Однажды зимой с 1931 на 1932 год после уроков я, как и многие ученики ШКМ пошел в фабричный клуб поселка «Красная Горбатка», где мы иногда (когда имелись на билет деньги) смотрели кино, пользовались бесплатной библиотекой, да и просто проводили свободное время. Доступ в клуб был свободный. В клубе ко мне подошел брат Николай, в то время работавший на местной бумажной фабрике взволнованным голосом спросил: «…Ты ничего не знаешь?». Я ответил: «Ничего». Он больше, не сказав ни слова, быстро ушел от меня. По его взволнованному виду я понял, что что-то случилось, а что понять не мог. Через непродолжительное время Николай опять подошел ко мне с тем же вопросом и, услышав от меня отрицательный ответ, опять удалился. Мне стало очень тревожно от его загадочного поведения. Только на третий раз он сказал, что в селе Ильинском, Селивановского района убили нашего брата Ивана.
Услышав эти слова, я заплакал и не знал, что делать дальше. Покинув клуб, я ушел в себе в общежитие…
Только на второй день я узнал некоторые подробности о происшествии в селе Ильинском. Иван как представитель района находился в селе Ильинском по делам службы. По окончании работы (это было в ночное время) он к месту, где остановился на ночлег проходил через церковную ограду и в это время из-за могильного креста кто-то произвел в него выстрел из огнестрельного оружия и скрылся. Иван не был убит, а получил ранение в руку. Кто в него стрелял, установлено не было…
Село Ильинское считалось кулацким селом - многие его жители занимались частной торговлей и эксплуатировали наемный труд. Некоторые из них были раскулачены, а некоторые подлежали раскулачиванию.
От полученного ранения у Ивана тяжелых последствий не было, со временем рана зажила. Осенью 1932 года его призвали на действительную службу во внутренние войска ОГПУ. Провожали тогда новобранцев торжественно, с духовым оркестром и пением революционных песен. На проводы Ивана из Нижнего Новгорода приезжал брат Александр.
Продолжение следует…