2
- Ясно, что тему урока придется изменить, если только он умер не от сердечной болезни, что маловероятно. Скажем так... Таир, пиши: тема урока – «Выяснение причины смерти». Конечно, это комбинация внешнего, и внутреннего осмотра. Жаль... очень жаль... – Лекарь вздохнул, заглянув в разрезанную часть.
- Не расстраивайтесь, он был бесплатный. – Я взял у расположившегося на полу Таира перо, и написал на бумаге: «Насильственная смерть».
- Да не в этом дело, лорд Гидеалис!
Кальмате еще какое-то время покопался в разрезе, диктуя свои мысли скрипевшему по бумаге пером Таиру.
- Жидкости будем замерять, господин учитель?
- Будем, Астангир.
- Глазную жидкость не забудьте. – Я подошел к ним с еще двумя свечами, и поставил их на стол.
- Зачем?
- Ну, я не знаю... Для порядка ее нужно собрать. Если кровь старая, то она практически бесполезна для токсикологического анализа, если вы только не ищете, я извиняюсь, мышьяк, а в глазной жидкости дольше задержится много чего нужного. Глюкоза, например.
- Черт бы вас побрал! Как вы это узнаете-то?! Таир, пиши! – И Кальмате сделал указующий жест, отчаянно махнув в сторону писаря длинным скальпелем, с которого во все стороны полетели сверкающие гроздья рубинов. Повернулся к трупу, вздохнув.
- Такой молоденький. Прямо сил нет выяснять, отчего он умер. Не знаю!
А мальчик стоял посреди комнаты, как раз между писарем и художником. Я отрешенно наблюдал за ним уже какое-то время. Вокруг него полыхали свечи, и я заметил, что он вовсе не прозрачный. А совсем реальный. У него было грустное, но не горестное лицо.
«Меня задушили» - Сказал он, не разжимая губ.
- Странгуляция. – Я взглянул на Яна, который в другом углу усердно зарисовывал все, на что Кальмате обращал его внимание, бегая туда-сюда.
- Как вы это определили? Я не увидел никаких следов!
Мальчик коснулся толстого, изношенного платка на своей шее, и тот соскользнул на пол.
- Они совершенно не обязательно должны там быть, так как иногда человек бывает задушен чем-то мягким, например тканью... зеленого цвета.
- Ну а как же мы будем тогда устанавливать... Погодите, что вы сказали?! – Кальмате обернулся ко мне, выражение его лица быстро менялось с удивленного на гневное. – Так! Минуточку! Внимание всем!
Ребята прекратили работу. Астангир и Ане напряглись больше остальных.
- Определение причины смерти происходит только и исключительно по результатам вскрытия, а не на основе разговоров с покойниками!!! Если кто-то из вас когда-нибудь только попробует повторять штучки вот этого досточтимого господина, того я тут же выкину из Академии, это ясно?!
Студенты остолбенело переводили взгляды с Кальмате на меня.
- А вы... – Лекарь ткнул в меня скальпелем, – лучше всех должны понимать, что важный научный процесс нельзя превращать в балаган. Теперь же идите сюда, и докажите мне фактами, что странгуляция имела место быть, в противном случае возьмите это назад, и мы будем сидеть тут всю ночь, если нужно, и проверим все от и до, чтобы установить истинную причину смерти.
- Прошу прощения! – Я поднял руки в примирительном жесте, подошел к столу, и взял у Кальмате скальпель. – Давайте посмотрим. – Я сделал разрез на горле трупа, и раздвинул кожу и мышцы. – Странгуляцию можно определить также по тому, что могут быть поломаны некоторые достаточно хрупкие кости... вот здесь, например. Конечно, в самом начале связать поломанные кости со странгуляцией мне помогло то, что я видел, как человек умер. Однако, вы правы, это ненаучный подход.
Поздно вечером, когда ребята разошлись спать по залам, мы с Кальмате сели у камина.
- Извините, что я накричал на вас сегодня... – Он взял со стола фолиант «Не Отчаяться На Закате», и стал бездумно его листать. Я просто хочу, чтобы студенты понимали серьезность процесса, и ответственность, которая возложена на них обществом. Вокруг и так достаточно мракобесия. – Увлекаетесь художественной литературой? – Он остановился на странице, где Пенециан спасает Терласа.
- Это не вымысел. Это дневники одного тирского лекаря. Он описывает много своей работы. Именно оттуда я узнал, например, что проказа – это по сути не болезнь, а серьезная аллергическая реакция на определенную бактерию.
Лекарь задумался. Отблески огня играли на его красивом профиле, то освещая, а то скрывая его мысли, страсти, его любовь и ненависть.
- Еще и потому я перед вами виноват, что пришел сюда как раз и для того, чтобы воспользоваться вашими ненаучными подходами и методами. Мне нужно... – Было ясно, что слова давались ему с трудом. - узнать будущее. Скажите мне что-нибудь хорошее.
- Девушка, которую вы любите, выйдет замуж за Симарелиуса.
Кальмате прерывисто выдохнул с раздраженным выражением лица.
- А я уже забыл о вашем неповторимом чувстве юмора, спасибо, что напомнили!
- Вы считаете мое предсказание нехорошим?
- Не только нехорошим, но и неверным. Симарелиус женат, и вы должны об этом знать!
- Раз вы так не считаете, то расскажите, наконец, об истинной цели вашего приезда. Вы два дня ехали сюда, чтобы произвести вскрытие? И вы хотите, чтобы я этому поверил? Симарелиус собирался послать мне письмо, и вы, у которого ни минуты свободной, узнав об этом, бросили всех своих больных на Граония. И придумали внеклассную лекцию, чтобы никто не задал вопроса о том, зачем светилу Академии и лучшему хирургу провинции потребовалось становиться мальчиком на побегушках.
- Ну... – Он замялся. – Не то, чтобы я впустую потерял время на вскрытии. Про глюкозу в глазной жидкости это вы сильно... – Голос Кальмате вдруг задрожал, и он сорвался мгновенно, без перехода. – Симарелиус болен. Если он умрет, то Академии конец. У нас три школы по сто детей в каждой. Это все дети, выкупленные из неволи. На выкуп детей и Академию он тратит все деньги, что корона выделяет ему на армию. В случае его смерти все это откроется, и представители Тюстриджа просто продадут нас всех за долги провинции королю. И ладно я, я выживу. Но все эти дети, эти будущие ученые, окажутся распроданы по борделям. – Он закрыл лицо руками, и замер без движения.
- Так, а теперь скажите мне, почему мое предсказание вам так не понравилось?
Поленья в камине затрещали, в окно заглянула луна. Кальмате поднял голову, и какое-то время смотрел на меня затуманенным взглядом, как на сумасшедшего.
- Потому что оно ни к чему не вяжется, да еще и делает мне больнее, чем уже... чем уже... просто некуда!
- С Симарелиусом все будет хорошо. Он выздоровеет даже прежде, чем я туда приеду. А ехать все равно придется, потому что меня не оставляют в покое нытики вроде вас. Но через три месяца умрет его жена. И Варлата, ваша умная девушка, талантливейший инженер, который поможет нам построить эту дурацкую обсерваторию, пережив все то же, что и вы, и прекрасно понимая, что сегодня выздоровел, а завтра – нет, и что никто не вечен, принесет свою любовь к вам на алтарь любви к тем будущим ученым, о которых она радеет также, как и вы. Она выйдет за него замуж, чтобы установить свой контроль над провинцией, и сделать то, что сам Симарелиус должен был сделать очень давно. Найти наместника, и представить его Тюстриджу. Чтобы смерть губернатора не застала всех, что называется, со спущенными штанами. Губернатор умер, но да здравствует губернатор, уже одобренный короной, обласканный старым губернатором, лояльный короне, послушный и кроткий, но тихо под ковром перекачивающий средства куда ему надо. Например, на выкуп из неволи детей, и продвижение наук.
Лекарь смотрел на меня в оцепенении.
- И кого же они выберут наместником? – Его губы едва шевелились.
Тут дверь открылась с тяжелым скрипом.
- Привет! Ага! Греем зад с очередным мальчиком! - В залу вошел Лат Мейвис. – Я принес тебе новый камзол. И вам, молодой человек, тоже могу сшить камзол в обмен на то, чтобы вы оставили в покое моего парня.
- Догадайтесь с трех раз. – Я поднялся с кресла, и хлопнул Кальмате по плечу. – А когда догадаетесь, спите спокойно.