Король Ерёма, 1-я часть

            
             Наполеон плохо запоминал собственные имена, путал Витебск с Висбаденом, а Смоленск с Саламанкой, при этом он точно знал, сколько пушек находится в каком-нибудь провинциальном городишке, и чей батальон несет там гарнизонную службу. Это он твердо помнил, и было не важно, шла ли речь об Испании, Пруссии или России.
            
В июне 1812 года император французов ясно представлял себе, сколько обозных фур уже форсировало Неман, сколько зарядных ящиков в них и сколько фуража заготовлено для кавалерии. Ему было хорошо известно количество быков, которые тащатся по литовским пескам, следуя за армией и число перевязок, приготовленных для раненых. Все свои сражения до последних мелочей он планировал сам, педантично изучая топографию будущего театра боевых действий.  Улыбчивый маленький толстяк - маршал Бертье, обер-егермейстер, военный министр и начальник штаба, был ему нужен лишь затем, чтобы иметь под рукой необходимые сведения и рассылать приказы.
            
Вечером егеря разложили у палатки императора костер. Наполеон любил огонь. Император сидел у костра, подбрасывал в огонь ветки и смотрел, как разлетаются в ночное небо золотые искры. Приятно было думать о том, как завтра снова взойдет солнце Аустерлица! В отблесках костра мелькали фигуры маршалов, адъютантов, лакеев. Из фургона вынесли походный стол, Бертье разложил карту военных действий. Наполеон любил эффектные жесты, брал уроки у актера Тальма, изучал позы и манеры Цезаря. Вручая награды, часто снимал с себя орден Почетного легиона, чтобы украсить им грудь храбреца, или накрывал своим плащом раненого, дрожащего в лихорадке. Вот и сейчас он решительно шагнул к столу, театральным жестом вынул шпагу из ножен и бросил ее на карту. Маршалы и штаб-офицеры почтительно приблизились к императору. Наполеон заговорил, постукивая пухлыми пальцами по золотой табакерке

- Русские сами упростили нам задачу – разделили свою армию на две неравные части, под командованием Барклая и Багратиона. Охоту на Багратиона я задумал давно, задолго до начала кампании. Еще тогда, я сказал себе: теперь Багратион с Барклаем уже более не увидятся. Нужно  лишь всей тяжестью корпусов Вестфальского короля Жерома обрушиться на Багратиона, сомкнуть железные клещи, и раздавить его армию.  Пора раз и навсегда покончить с Россией, этим колоссом северных варваров. Шпага вынута из ножен. Надо отбросить их в сибирские льды, чтобы в течение ста лет они не вмешивались в дела цивилизованной Европы.
            
Следуя замыслу императора, армия Жерома переправилась через Неман спустя шесть дней после переправы основных сил, имея цель ввести в заблуждение Багратиона, в то время как корпус Даву быстрым переходом двигался к Минску, чтобы отрезать Багратиона от армии Барклая. Именно поэтому  у Багратиона долгое время была иллюзия, что за спиной у него все спокойно.
            
Так с самого начала кампании за армией Багратиона началась азартная охота. Вестфальский король исполнял роль загонщика, причем действиями Жерома руководил сам Наполеон. Он  жестко требовал от младшего брата «не оставлять русских в покое; удерживайте их, когда они подвигаются вперед, заступайте им дорогу, если они подадутся назад».  Подобные наказы дает егерь бригаде загонщиков в начале охоты на дичь.
             
Форсированным маршем двигалась армия Багратиона по направлению к Минску. Обрамленная березами дорога, запружена артиллерией, обозами и пехотой. Посередине дороги громыхали пушки, зарядные ящики, фургоны, повозки, коляски. По бокам, на тесных интервалах, густыми колоннами уверенно и бодро шагала пехота. С обеих сторон дороги, на одной высоте с пехотой, колыхались бесконечные вереницы  казаков, мелькали чекмени и широкие алые лампасы на шароварах. Казачьи разъезды постоянно находились на флангах, в авангарде и арьергарде армии, они шныряли по всем окрестным дорогам, брали пленных и от них приходили сведения о направлении движения противника и его численности. Казаки, были глазами и ушами армии.
             
 Шли дни. Людей изматывала тяжелая дорога, жара, дожди, а главное – постоянная опасность со стороны противника. Остановки были короткими, и людям порой не дозволяли раздеваться, расседлывать коней, составлять ружья в пирамиды, разводить костры – противник был близко. Хорошим тоном на марше считалось, когда командиры подразделений шли вместе со своими солдатами.  Часто офицеры уступали своих лошадей, которых нагружали солдатскими ранцами. Случалось, офицеры несли по два-три ружья, взятых у наиболее ослабевших солдат. Командиры понимали - солдатам будет легче переносить невзгоды, если они увидят, как офицеры разделяют тяготы похода наравне с ними.
            
 Сноровисто и согласовано действовали русские войны на биваке – одни разжигали костер, готовили еду, другие строили шалаши. В такие минуты Багратион любил подойти к бивачному костру, спросить: «Хороша ли каша?», а потом, отведав ее из солдатского котла, обратиться  к сидящим у костра солдатам по именам, вспомнить былые походы или рассказать какой-нибудь случай из прошлых войн. Он как никто другой умел говорить с войском, был со всеми дружелюбен и приветлив.

Ночью на привале пехотного батальона Багратион услышал разговор двух солдат.
-  А что дядя, правду бают, быдто король Ерёма, что за нами увязался, самого Палевона младший братец, - сказал один, по всему видно совсем молодой рекрут.
- Русскому солдату все едино, что Фома, что Ерёма. Войски неприятельские – не иначе как сволочь со всего света. Мы же русские, единоверные. Они храбро сражаться не могут, особливо же боятся штыка нашего. Наступай на него! Пуля – мимо, коли, топчи ирода! – отозвался второй глухим прокуренным голосом...
            
В умах и сердцах солдат еще царил Суворов, в строю шли ветераны его победных походов, но сейчас никто точно не знал, куда держит путь армия, где конечный пункт и когда удастся соединиться с Барклаем.