очерк. много запятых.
На берегу реки в нашем городе была дамба. Правда, дамбой я её называю исключительно по невежеству. А как иначе? Хотя, это скорее насыпь, насыпь, покрытая бетоном. С одной стороны. С другой у неё – земляной склон, по которому удобно и без последствий можно скатиться кубарем, благо высота позволяет. А высоты там от силы метра четыре, может, пять. Хотя навряд ли, скорее четыре, а, может, даже и меньше.
К чему я, спрашивается, застрял на высоте? Это что, поможет кому-то представить дамбу? Или для меня так важна именно высота – не качество бетона, не имена строителей, не лес вокруг, не длина, в конце концов, - высота? Я сам-то её плохо представляю, эту насыпь, хотя бывал там очень часто. И до высоты дела нет.
Я просто затягиваю вступление.
А согласитесь, дамба уже опостылела, да? Представили уже, представили, только отвяжись! Представили? Очень хорошо.
А теперь держите её в голове, да-да, она уже никуда оттуда не денется. Сделайте вокруг неё сентябрь. Не начало и не конец. Середину. Промозглую, дождливую, уже совсем не по-летнему холодную середину. Когда, тем не менее, надевать что-то кроме футболки и куртки – это ещё моветон. Никаких свитеров, максимум шарф.
Итак, замечательно, сентябрь. Холодно, дождя ночью не было, асфальт сухой, но ощущение, что дождь сегодня ну обязательно будет, стоит только выйти на улицу. А его, тем не менее, нет. И даже начинаешь верить, что его, может быть, уже не будет.
Стоит дамба посередине сентября, с пологим бетонным склоном, четыре или чуть меньше метра в высоту. Ах да, на ней же ещё очень неудобно сидеть. С той стороны, где на узкую дорожку наползают бетонные плиты, расстояние от конца плиты до земли – сантиметров пять. И сидеть на краю дамбы очень неудобно. Но можно, если подложить что-нибудь.
Пасмурный сентябрьский день, прохладно, но не холодно. Руки не замерзают. Вот на следующий день, под дождём, они будут замерзать, и придётся их прятать в карманы. Но сегодня они не замерзают. Потому что рукава длинные.
Уже не утро, скорее, последние минуты дня. В начале осени темнеет ещё не слишком рано, около восьми. И где-то около полутора часов до темноты. Одним словом, шесть сорок вечера.
Вокруг дамбы есть лес. Хотя, конечно, слова «лес» и «вокруг» слишком громкие. Когда-то здесь была роща. Роща, деревья, куда без них, поляны, где устраивали пикники не слишком имущие подростки и где жили совсем неимущие взрослые, лужок, который мы называли «поля», выжигали «поля», смешно вспоминать, ивы у самой воды, вместе с кустами, где шуршали порой малоимущие взрослые. Зимой в этой роще каждый год какие-то энтузиасты прокладывали лыжную трассу, интересную, довольно длинную, и я честно несколько лет с отцом ходил там на лыжах, и даже был там на нескольких уроках зимней физкультуры. Что, впрочем, не помогло мне в итоговой аттестации.
Представили рощу? Очень хорошо. Вот только рощи-то уже нет. Остались несколько полянок, забросанных мусором, (мусор там, правда, и раньше был, но чуть меньше) заросший травой бурьян с деревьями, лужи, трансформаторная будка…
Несколько лет назад в роще затеяли строительство. К какому-то городскому празднику решили построить «зал» и «отель». До сих пор не могу понять, что это за «зал», и что это за «отель», и зачем их понадобилось строить, и какого чёрта такие огромные, и почему здесь. Они выглядят скверно, глазом художника без смеха не взглянешь. Главное, обидно - рощи теперь нет.
Дамбу, правда, с деревьями, кустами, ивами и бурьяном вокруг неё не тронули. И с самой дамбы из-за деревьев не видно этих скверных строений, и слава богу. Маленький клочок уединения посреди города. Куда не проникают заботы и отдающие рынком крики рабочих со стройки. И другие люди, что окончательно хорошо. А оттого, что слышишь вдалеке звуки города и понимаешь, что они во-он там, но тебя не достанут, наполняешься непередаваемым чувством… свободы, что ли. Каждый наполняется своим чувством.
Замрите. Наполняйтесь, перечитайте предыдущий абзац. Наполнились, запомнили? Вот и добавьте к сентябрю и дамбе.
На том берегу реки, а дамба стоит на берегу реки, видны коттеджи, частный сектор, за которым угадывается торговый центр. Но мы уже решили, что до нас здесь цивилизация не дотянется, так что бог с ним, с торговым центром, с гипермаркетом, где продаётся еда, посуда, мягкие игрушки, бытовая техника, садовые принадлежности, газеты, журналы и одежда, правда представленная, почему-то, только спортивными костюмами, подштанниками и футболками свекольного цвета.
Вот и бог с ним, с этим киоском человеческой неполноценности. Здесь, на дамбе, всё хорошо. Хотя, ещё не до конца.
Если взглянуть вправо, можно увидеть мост. Глядите, глядите. Старый довольно, недавно отремонтированный, но всё такой же старый мост. И по нему ездят машины, проезжают, шуршат где-то на пороге слышимости. Иногда проходит какой-нибудь грузный и большой, с неясным тихим рёвом, но и от него шума не остаётся.
Дамба уходит под мост. Но там она уже не дамба, там почти нет бетона и есть песок, так что там она именно насыпь. Возникает, кстати вопрос, зачем на берегу небольшой речки эта насыпь. Наводнения тут явно не ждут, а больше на ум ничего не приходит. Хотя нет, кое-что приходит. «Построили».
И тут пальцем по плечу стучит несколько позабытый пасмурный полудень-полувечер. «Смотри, что я делаю!» Оборачиваешься и смотришь, что он делает. А он делает.
Пока все наблюдали за торговым центром, за мостом, который никому не нужен, оглядывались на невидимые за деревьями «зал» и ещё что-то, этот самый полудень кое-что натворил. Да взял он и пролил растворитель сверху на облака, и в них проступили зияющие голубые проплешины. И вот ветер уже сгоняет оставшиеся тучи и облака в причудливый, как обычно, небесный узор, оставляя на западе почти чистую полоску неба. А в ней солнце.
Великолепное, ни с чем не сравнимое сентябрьское предзакатное солнце, оранжевое, красящееся попеременно то в красный, то в розовый, озаряющее небо сполохами трёх этих цветов.
Но главный среди них всё равно оранжевый.
Вот солнце проходит сквозь мост, и в этот момент вся дамба, весь берег, вся роща вместе с ними, коттеджи и киоск на другой стороне реки, холодная чуть влажная земля середины сентября, сам мост и сам воздух заливаются невероятным светом и бликами. И на это солнце ты можешь смотреть, все, все смотрите, глазам не больно, через них внутрь идёт тепло и разливается в груди, а в мозгу запускает реакцию невообразимых и невозможных ассоциаций, а в уши дует тебе твоей любимой музыкой, которую ты ещё никогда не слышал, но уже готов умереть под несколько её первых нот, и наполняет ноги приятным и давно забытым ощущением сладкой неподвижности, и ты не шевелишься, потому что не в силах разорвать сковавшую тебя паутину.
И что же получается? Вы представили дамбу во всей её красе, со всеми прилегающими чудесными мелочами, одну, замершую посреди кипящего мира, в оранжево-жёлтых лучах заходящего солнца. Представили?
Прекрасно. А я разве о дамбе говорил?