Затмение Валинора. Феанор не выступает против Валар.
Земля была холодная, мягкая и пахла сыростью и смертью. Феанаро лежал на ней ничком, неловко подвернув под грудь давно онемевшую руку, и, закрыв глаза, слушал. Земля молчала. Она насытилась только что отданной ей плотью и теперь вновь прикинулась обманчиво мирной и безобидной. Нежадной до смерти. Выходит, что даже в ней всегда таилась ложь и вероломство.
Мрак, холод и тишина царили давно, но вот последняя все же содрогнулась и уступила место звуку. Феанаро почувствовал, как крупные темные комья грунта на свежем кургане едва слышно зашелестели друг о друга, и вместе с ними зашелестела где-то близко плотная ткань. Земля под щекой и ладонью чуть дрогнула и вскоре просела совсем рядом с ним, а затем твердая рука осторожно отвела от перепачканного лица спутавшиеся волосы, коснулась скулы и настойчиво потянула за плечо.
- Нэрданель? – Тихо спросил Феанаро, не открывая глаз.
- Ты здесь почти сутки. – Близкое горячее дыхание щекотнуло шею, и по щеке, стирая налипшую грязь, заскользили теплые пальцы.
- Света больше нет. Зачем считать время? – Равнодушно ответил нолдо.
- Света нет, но мы-то остались. – Нэрданель замерла и, помедлив, снова тряхнула его за плечо. – Поднимайся же. Что ты думаешь делать?
- Ничего.
- Ничего?
- Да.
Тишина вернулась вновь, но торжествовала недолго.
- Феанаро, ты меня пугаешь. Все ждут твоего слова. Сыновья в особенности. И если ты собираешься сотворить очередное безумство, я…
- Не собираюсь.
- Прекрасно. А что тогда? Останешься здесь?
- Да.
Феанаро глубоко вдохнул плесневелый неживой воздух и сильнее вонзил пальцы в податливую засасывающую землю. Нэрданель снова молчала, и он, не открывая глаз, прекрасно представлял, как смесь удивления и обеспокоенности на ее лице сменяется запоздалой виной и сочувствием. Помедлив, она опять коснулась его волос и все же заговорила:
- Феанаро, мы все скорбим о Финвэ. Я не стала подходить к тебе сразу, наверное, побоялась… Но я как никто знаю, что ты чувствуешь. Пойдем же, нам есть о чем поговорить. И есть что решить. Возможно, еще не поздно вернуться к началу.
- Ни к чему вернуть уже нельзя.
- Ты думаешь? – Во вкрадчиво звучащем голосе все же прорвались холодные нотки.
- Я знаю. – Феанаро только теперь шевельнулся и, открыв глаза, снизу вверх посмотрел на Мудрую. Мимолетная улыбка скользнула по его лицу, как скользила всегда, когда они двое сталкивались с чем-то, понятным одному Мастеру. – Я остался здесь, с отцом в надежде осознать, чего бы он сейчас хотел от меня. Подумать и уяснить, как мне дальше поступать. Нет, отца я не услышал, но… Не знаю, было ли это прозрение или лишь тень его, но в сплетении пришедших образов я увидел расстилающиеся предо мной два пути. Оба вели к смерти, но если один был пуст, то по второму я шел во главе многих. И я понял, что должен выбрать. Встать сейчас и, отпустив на волю сжигающие меня гнев и жажду мести, внять их зову. Или остаться и загасить в себе это смертоносное пламя. Я выбрал.
Слова падали медленно, веско и, как казалось ему, достаточно убедительно. Но Нэрданель лишь побледнела и настойчиво задергала за ворот заляпанной землей измятой рубахи.
- Прекрати, слышишь. Поднимайся. Ты продрог и уже холодный, как лед. Идем. Согреешься, и мы все вместе подумаем, как быть дальше. Нельзя опускать руки. Давай же, поднимайся.
- Нет. – С усилием оттолкнувшись от кургана, Феанаро перевернулся на спину и устремил взгляд в молчаливое темное будто ждущее чего-то небо. На ощупь нашел руки Нэрданель и, сжав их в своих ладонях, положил себе на грудь. – Я не шучу, мельдэ. Я решил. Продолжать гореть слишком опасно, я не хочу нести гибель. Не возражай, возможно, такова была моя судьба с самого начала. С ухода матери.
- Феанаро, прошу тебя!..
- Не надо, Нэрданель. Не кричи так. Просто оставь. Тебе ведь это не трудно? – Сорвавшееся с его губ облачко выдыхаемого воздуха, будто на морозе превратилось в пар и растаяло. Феанаро прикрыл глаза и на мгновение сильнее сжал ладони жены. - Знаешь мельдэ, а может, я просто от всего этого страшно устал…
Не конца понимающая, ошеломленная Нэрданель застыла, в смятении вглядываясь в бледное лицо мужа, и долго еще не отнимала рук от его разжавшихся ледяных пальцев.