Лена и Мотя стояли посредине зала ресторана. От двери к ним вела широкая ковровая дорожка. Как только новоприбывшие гости появлялись в дверях, распорядитель свадьбы торжественно провозглашал их титул, и они оказывались в центре внимания.
- Родная сестра матери жениха Роза Сергеевна с семьей!
И более именитых и почетных гостей, чем родная сестра матери жениха Розы Сергеевны с семьей, в эти минуты в зале не существовало. Под звуки музыки подходили к жениху и невесте. Поздравляли, целовали, вручали цветы и подарки. Умолкал оркестр. И эта процедура повторялась – шли и шли гости.
- Тетя Голда!..
- Семья Петрашевских!..
- Родная сестра отца жениха Сарра Борисовна с супругом Натаном Моисеевичем!..
Парад родственников и друзей, казалось, был нескончаем.
Сели за стол. И свадьба тронулась и покатилась по проторенной дорожке: пожелания и напутствия родителей, тосты родственников и друзей. Пустые бутылки заменяли полными. Крики «горько!» и чопорные поцелуи молодых. И вот свадьба докатилась до майора Петрова. Он встал.
- Докладываю вам, что Матвей Рахлин умный и храбрый офицер. Его уважают в нашем коллективе. Недавно, благодаря его инициативе, была разработана, а потом успешно завершена операция по задержанию банды грабителей. От имени командования и от себя лично поздравляю его с присвоением очередного звания «старший лейтенант». Желаю молодым счастья. А когда придет время Матвею надеть генеральские погоны, пусть рядом с ним будет очаровательная генеральша Леночка. Горько!
Петрову аплодировали.
- Натан, - ты слышишь? - сказала сидевшая рядом с Петровым Сарра Борисовна. - Когда человек женится, его еще и повышают по службе!
- Я бы на его месте женился много раз и стал бы полковником.
- Типун тебе на язык! Мотенька будет счастлив с Леночкой... Александр Иванович, - обратилась она к Петрову, - вы раньше никогда не работали на «Продмаше»? Значит, это был ваш двойник. Кем вы работаете? Как хорошо, что заместителем! Почему я так говорю?! Заместитель всегда толковей начальника. Мне так кажется. Я вам скажу больше: заместитель – это еврейская должность.
Петров засмеялся.
- Мне предложили должность начальника отдела. Не соглашаться?
- Знаете, что я вам скажу?! Соглашайтесь. В конце концов, бывают исключения.
- Сарра Борисовна, вы умнейшая женщина...
- Натан, ты слышишь, что говорят про твою жену? И это, надеюсь, чистая правда.
Натан Моисеевич и Петров вышли покурить.
- Мы земляки, - сказал Петров, показывая на медаль «За взятие Кенигсберга» в ряду других медалей на пиджаке собеседника.
- Да, я там закончил войну по причине потери ноги.
- А я там начинал. Под Пиллау...
- Пиллау брали уже без меня. Под самый конец войны... даже вспоминать больно! Остался жив – считайте, что счастье привалило. Когда начал перемещаться на костылях, спросил у сестрички: «Куда дели мою ногу?» Она повела меня в сад, примыкавший к госпиталю, и показала братскую могилу, где хоронили снятые конечности. Под развесистой вишней…
В прошлом году я был в Калининграде – собирались ветераны нашей дивизии. Нашел то дерево. Оно было усеяно спелыми вишнями. Я таких крупных никогда не видел. Две девушки, собиравшие урожай, угощали меня. Но я их не мог есть.
Мимо них прошел Симон Борисович, бережно поддерживая тетю Голду – самую старшую из рода Рахлиных.
- Симон, - говорила она, - я еще помню свадьбу твоих родителей. Она была на Межигорской, десять, у тети Эстер, твоей бабушки. Ах, какая у нее была люстра. Ты помнишь эту люстру?
- Удивительные сюрпризы иной раз преподносит жизнь, - сказал Натан Моисеевич. - Этой женщине девяносто два года, и она пришла на свадьбу. Фантастика! Всю жизнь она болела. А муж ее, богатырь и красавец, никогда не знал, что такое насморк. Его уже нет в живых двадцать лет, а она, дай Бог ей здоровья, скрипит до сих пор.
Симон Борисович с тетей Голдой снова прошли мимо них. Она говорила:
- Ох, как мне не нравится, что Мотеле служит в милиции. Как это ты мог допустить? Где была твоя голова? Слава Богу, наш мальчик – не трус, но быть храбрым – очень опасно...
И снова всех пригласили к столу – застолье продолжалось.
Вдруг погас свет. Прокатился ропот. Вспыхивали и гасли спички, робко отталкивая темноту.
- Все остаются на местах! - громко сказал Симон Борисович. - Сейчас все наладится.
Но долго не налаживалось. И вот в коридоре появились люди со свечами. Они шли один за другим. Пламя свечей выхватывало из темноты их лица, похожие на библейские. Казалось, что это шествие оживших святых, изображенных на фресках храмов. Они явились на пир своих потомков.
Свечи, установленные на столах, скудно освещали прилегающее пространство. Зал казался большой пещерой.
Заиграл оркестр, и свершилось волшебство: пещера стала полутемным кабачком с подвыпившими музыкантами, играющими для выпивших гостей.
И вот появился свет. Поблекли свечи. Исчез полутемный кабачок: он превратился в ярко освещенный зал. Праздник продолжался.
Лена через иллюминатор смотрела вниз – на землю, покрытую склеротическими прожилками дорог. Нежно-голубое небо ласково прикасалось к горизонту. Моторы самолета ворчливо убаюкивали. Моте и Лене не верилось, что через несколько часов они будут наслаждаться морем, ветром, солнцем.
- Мотя, - сказала Лена, - наша жизнь, как праздник. А жизнь ведь состоит из будней...
Мотя ее не слышал. Он спал. Ему снилось, что он с Леночкой летит к морю...