Он шёл в сторону туннеля по направлению к станции Сокол, утюжа платформу начищенными кирзовыми ботинками и тихонько напевал:
«Там девочки портовые такие!
Ах, больше мне не пить твое вино…»
На нём была одета старая, но поразительно чистая тельняшка, расклёшенные брюки, чёрный морской бушлат, а на самой макушке - бескозырка, словно приклеенная. Надпись на ней гласила: «Черноморский флот». Правую сторону его лица рассекал давнишний шрам. Войковская, как всегда, была пропитана духом свободы…
Морячок зашёл на заставу, присел на мешок с песком, рядом с задремавшим караульным. Вся застава молча наблюдала за ним.
Моряк неспешно отстегнул магазин от автомата спящего, затем вытянул из ножен, висящих на поясе горе-часового, штык-нож, наклонился к его уху и дико заорал: «ПОЛУНДРА!!!!». Мальчишка подскочил, отпрыгнул, передёрнул затвор автомата и направил ствол на шутника. Вся застава залилась диким хохотом, мальчишка покраснел, опустив голову, обиженно пробормотал: «Виноват…». Моряк протянул ему магазин и штык, часовой забрал их и отвернулся в сторону туннеля.
-Ну ты, Федос, как всегда. – Усмехнулся бородатый крепыш по имени Лёха.
-А то! – Весело ответил морячок.
-Чай будешь? Вчера челоноки принесли. – Предложил Лёха.
-Наливай. – Ответил Федос.
Моряк взял гитару, стоявшую у мешков с песком, задумчиво провёл по струнам, прокашлялся и запел: «Справа скачет генерал на гнедой кобыле…» Через несколько мгновений уже вся застава голосила:
«Эх, наше чёрное знамя!
Эх, пропадёт кто не с нами!..»
Когда допели песню, Федос поставил гитару. Повисла тишина, разорвал её голос Лёхи:
-Федос, а ты как в метро попал? – Спросил он.
Моряк почесал щетинистую щёку, уселся поудобнее, и заговорил:
-Попал в метро просто. До войны служил в Севастополе…
-На Севастопольской? – Прервал его голос парнишки, который уже перестал обижаться на шутку Федоса.
-Да нет же, в Севастополе, город такой есть, ну то есть был… А в честь него и станция названа. – Ответил рассказчик.
-Так вот, перед самой войной демобилизовался, ехал домой, а так как ехал через Москву, подумал, а дайка к сестре заеду, повидаться, задержусь на денёк другой. – Продолжил морячок.
-В метро спустился, в поезд сел, а мне на Павелецкую надо было. Доехал, значит, на станции вышел, а там народу! Пруд пруди!
Я к выходу иду, и как вы думаете? Упираюсь носом в гермозатвор.
Спросил у первого встречного, что случилось? Тот ответил: «Команда атом!». Я подумал было учения, вот двадцать лет уже учусь… Как-то так. – Закончил Федос.
-А потом чего? – Спросил Лёха.
-Потом мобилизовали, порядок наводить там. Вскоре всё это дело Ганзой называться стало, Содружество Станций Кольцевой линии, вот. Ушёл потом на Комсомольскую, оттуда на Охотный ряд, а там уже коммунизм и все дела. Долго там служил. Когда они с Ганзой сцепились, стал воевать в отряде дяди Миши, ну, Нестора. Ушли на Войковскую. Очень скоро перешли на сторону Кольца, временно, потом и их долбать начали. И вот я тут. – Федос договорил, свернул самокрутку и закурил. Повисла тишина. Моряк взял кружку с чаем и отпил из неё.
-Додумались же на ВДНХ чай из грибов делать! – сказал Лёха.
-Лёх, а что бы ты 20 лет назад про это сказал? Чай из грибов?! Да ну на фиг! – воскликнул Федос.
-Федосий, а расскажи как вы Ганзийские караваны жахали. – попросил один из караульных, мальчишка лет шестнадцати.
Смачно затянувшись, морячок сказал: «Ну, слушай…»
«5 Минут курим и выходим», сказал Федос, он был тогда старшим группы, двум парням, сидящим на платформе. Один из них был под два метра ростом, широченный в плечах, этакий «шкаф», но при этом добрейшей души человек – Колька. На спине его, висел автомат, «ублюдок» - АКСУ. Второй боец был невысокого роста, на первый взгляд казался худеньким, но те, кто знал его, понимал, что таких людей называют «жилистый», Тимоша был таков. Та спине бойца висел самодельный арбалет.
Докурили. Поднялись. Федос приказал: «А ну попрыгали все!». Бойцы начали подпрыгивать на месте. «Ничего не звенит, не грохочет, хвалю!» - удовлетворённо ответил командир. Отряд походным шагом двинулся в туннель, не задерживаясь на станциях, лежащих на их пути, они достаточно быстро добрались до блокпоста Белорусской.
-Не помню, кто сказал, «в любой крепости найдётся калитка для осла гружёного золотом» - сказал Федос бойцам, подходя к блокпосту.
Там его уже ждал нужный человек, командир отошёл с ним в сторону, они о чём-то разговаривали, а затем Федосий вложил в его руки 3 магазина патронов. Вернувшись к группе, он кивнул ребятам, и они двинули дальше.
-Ну вот, теперь мы тут как бы и не проходили. – усмехнулся Федос.
Быстро пройдя станцию Белорусскую, они перешли на кольцевую линию и пошагали по туннелю. Преодолев порядочное расстояние, разведчики оказались у ржавой двери в подсобку.
-Мы на месте. Тут и будем ждать. – сказал командир.
Они зашли в помещение с облезлыми зелёными стенами. В комнате лежал всякого рода строительный мусор: арматура, битые кирпичи, обрезки кабеля и ржавые кронштейны. Тимоша остался у входа, а Федос с Колькой прошли вглубь.
Просидели они часов пять или шесть, как вдруг, из туннеля со стороны Новослободской послышались шаги и тихий скрип дрезины.
-Идут! – шепнул дежуривший у двери боец.
Федос подскочил к двери, все были готовы к бою. Впереди шёл один конвоир с фонарём на каске, на дрезине сидели ещё трое, двое из них на рычагах, и замыкал колонну боец с дробовиком. Ганзиец, сидевший на дрезине, рассказывал товарищам о том, как его ждёт дома молодая жена, какой она готовит грибной суп и свиные отбивные, но ребятам на рычагах похоже было не до его рассказов.
-А ведь его тоже ждут дома… - подумал Федос, но тут же отделался от этой мысли. Жалость – удел слабых, жалость к буржуям. Вообще страшно представить, чей удел.
Командир жестом приказал группе пропустить караван. Как только дрезина со скрипом прокатилась, и прошёл замыкающий мимо двери подсобки, посветив туда фонарём, Федос тихо высунулся из проёма двери и метнул нож под лопатку замыкающему. Тот даже не смог ничего прохрипеть. Первым - и то не сразу - заметил пропажу замыкающего боец, сидевший на рычагах, лицом к хвосту каравана. Дрезина остановилась, трое караванщиков не успели подойти к телу, как из темноты вылетели ещё два ножа, двое упали замертво. Тут же упал третий.
Разведчики бросились к бездыханным телам. Тимоха на ходу закинул за спину арбалет. «Один ушёл», - сказал на бегу Федос, практически не останавливаясь, выдернул нож из спины лежащего караванщика и побежал в темноту тоннеля. Караванщик же, бросив большую часть снаряжения, бросился наутёк. Федос бежал, быстро бежал, как вдруг его сразил удар по затылку. Благо он пришёлся вскользь, Федос быстро вскочил, и увидел беглеца с ножом, зажатым в правой руке. Разведчик медленно поднял руки, а затем ловким ударом попытался выбить оружие из руки ганзийца. Но тот тоже был непрост. После атаки Федос почувствовал, как холодная сталь скользнула по его щеке. Ганзиец молниеносно рассёк щёку Федоса ножом. Разведчик схватился за лицо рукой, половина его горела, словно прижжённая калёным железом. Ганзиец приготовился нанести решающий удар, но вдруг выронил нож, потянулся рукой к спине и упал. Он был мёртв, а из его спины торчал арбалетный болт. К упавшему телу Тимофей, выдернул болт, убрал его в чехол, висящий на поясе.
-Живой, командир? – спросил тот.
-Живой, зацепил только немного, зараза! – ответил Федос.
-Караван-то знатным оказался, с выручкой шли! – воскликнул боец.
Командир подошёл, к дрезине и первым, что увидел – шашка, настоящая казачья шашка. Как новенькая! Он с приятным шелестом вынул её из ножен и описал пару восьмёрок вокруг себя. Она сидела в руке как родная, была продолжением конечности и так и просилась в бой.
-Трофей. – сказал командир.
-Поди с коммуняки дохлого стащили. – подметил один из Колька.
-Наверное… Наверное. – ответил Федосий.
На обратном пути командир отдал ещё 2 магазина патронов караульному, и группа незамедлительно преодолела Белорусскую, а за ней и остальные станции лежавшие на пути.
В тот день молодая анархическая коммуна получила трофеи в виде ручного пулемёта Калашникова и двух ящиков патронов. А Федос получил шрам во всю правую щёку, как напоминание о том, что в новом мире, мире метро, нет места жалости, нет сострадания. И шашку, которая потом, как считал он, приносила ему удачу.
-Вот так и «жахали» караваны! Фишка в том, что нельзя было оставлять свидетелей и следов своего пребывания на месте гибели каравана. Работали чисто, без оплошностей. Я потом не раз ещё группу водил.
Федос закончил рассказ и закурил. Парнишка смотрел на морячка, ловя каждое его слово. Он восхищался старшим товарищем.
-Чего сидишь? – удивлённо сказал Федосий.
Парнишка посмотрел на него с недоумением.
-Грей чайник! – с улыбкой промолвил моряк.
В роли Федоса - Павел Лапенин.