Порнография по-хасановски или эстетика сочувствия

Василий Хасанов
Как-то вечером я зашёл к Гоги. Мой друг, как всегда в это время, сидел перед телевизором.
– Чито смотриш, дарагой?
– Красывий, но грустный эротика, – ответил Гоги.
На зкране, заманчивые, как запах вчерашнего пота, половые партнёры без особого усердия  изображали фальшивую страсть. Уставшие от излишеств женщины вкупе с дебильными самцами отрабатывали свой горький хлеб. Задранные ноги, чёрные чулки, хриплые, как во время ангины выкрики – всё это не только не вызывало сексуального воодушевления, но и являло собой пример откровенной пошлости. Я перевёл свой взгляд на Гоги и увидел на его физиономии печаль и недалеко запрятанную сопричастность к происходящему на экране.
– И тибэ нравится этат парнаграфический вакханалий, дарагой? – спросил я.
– Нэ савсем, – ответил мой друг. – А скажи, Хасан, чем атличаицца эротик от парнаграфий?
– Ну, как тибэ сказать… – я почесал затылок. – парнаграфий несёт в сибе сэксуальный вазбуждений и, как правило, физиалагичэский разрядка, а эротика прэдпалагаит некое эстэтическае присутствие, – я указал рукой на бесстыдно совокупляющихся homosapiens. – И где ты тут видиш эстетика?
– А ты внимательно посмотри, Хасан. – Занимацца любов за дэнги – значит тэрпеть лишэния.
Говорят же, что эстетика находится в глазах смотрящего. Я снова медленно перевёл взгляд на экран и увидел там совсем другое изображение: на легковесных лицах продажных дев вдруг разглядел не только неизвестно как сохранившуюся чистоту, но и усталость и даже некую печаль от несбывшихся надежд. Вспотевшие мужчины тоже не вызывали зависти: это если тебе подносят два стакана воды, а пить совсем не хочется. Не знаю, разглядел ли это всё Гоги,  но он, вздохнув, произнёс:
– Хасан, давай лучи футбол сматреть.
– Давай, дарагой. Тем более, чито сигодня ЦСКА с Интером играет…