Защити себя и других!
В мае 1999 года неожиданно в мою жизнь ворвалось событие, занявшее много сил и времени. Дело в том, что я живу в десятиподъездном доме, фасад которого выходит на Волгоградский проспект, а на противоположной стороне дома - входные подъезды, асфальтовая подъездная дорога, за которой небольшой клинообразный зелёный участок двора, длиною немногим больше 150 метров. За дворовым участком - пешеходная дорожка и детский сад. Дом, садик и двор были построены в 1970 году Московским автомобильным заводом имени Ленинского Комсомола. На стройку привлекалось много работников завода. Большое внимание уделили дворовому участку, где посадили 256 деревьев различных пород и около 60 кустарников. За тридцать лет зелень разрослась, превратив двор в маленький мини-парк - зону отдыха не только для жильцов нашего дома, но и для соседних.
К 850-летию Москвы правительство столицы объявило конкурс «на лучший дворик». В связи с этим местные власти привели двор в надлежащий порядок: построили плескательный бассейн с фонтаном для детей, песочницу, выпилили из дерева фигуры зверей, поставили качели, горки, выделили площадку для игры в футбол и хоккей. Неожиданно наш двор занял призовое место по Москве. Газеты отметили это событие.
В апреле 1999 года жители дома увидели, что рядом с двором начали завозить строительные блоки. Мы поинтересовались: для каких целей? Оказалось, на месте нашего двора будут строить новый дом. Народ заволновался. Написали запрос во все организации с просьбой разъяснить, чем вызвано уничтожение двора и новое строительство? Не дождавшись ответа, 10 мая группа жильцов решила пойти в архитектурное управление района и разузнать подробности о предполагаемом строительстве. Пригласили и меня.
Выйдя утром во двор, я увидел, как краном, ломая кусты, началась укладка бетонных блоков по периферии, - оконтуривают стройку. Подошёл к работавшим, спрашиваю:
- Кто разрешил ломать кустарник, кто старший? - В ответ:
- Мы все старшие, а ты, мужик, шёл бы отсюда.
Дерзкий ответ взбудоражил меня. Я подошёл и выдернул кол с веревкой, по которой клали блоки. Ко мне подскочил молодой человек и начал выталкивать меня на тротуар. В это время стали подходить возмущенные жильцы. Старший решил показать, что на ведение работ у него есть разрешение административно-технической инспекции, он передал его пожилой женщине. Та, покрутив бумагу с двумя печатями, не смогла прочесть, так как не было очков, и потому передала бумагу мне. Взяв разрешение, не читая его, я направился к своему подъезду. Ордер на ведение работ нужен был для предстоящих бесед с различными организациями, куда мы намеревались пойти. Попытка отнять у меня ордер не удалась. Толпа женщин окружила «старшего» плотным кольцом, дав мне возможность уйти. Руководитель работ побежал к телефонной будке докладывать о случившемся. Работы были приостановлены.
Мы пришли в районное архитектурное управление, где нас просветили о намерениях Правительства Москвы. Оказывается, есть указание мэра Москвы об использовании пустырей внутри жилых массивов под строительство. Вот и решили использовать наш двор в качестве «пустыря». Нам показали распоряжение первого заместителя премьера правительства Москвы В.И. Ресина от 16 сентября 1998 г. № 856-РЗП «О разработке исходно-разрешительной, проектной документации на строительство «стартовых» жилых домов в 2000 году». В этом документе значилось строительство дома на территории нашего двора. Уже разработан проект, предусматривающий строительство двух спаренных 17-ти этажных башен, подземного гаража на 200 автомобилей, автостоянки на 46 представительских автомобилей, что было объяснено использованием первых этажей под офисы. Строительство было явно коммерческой сделкой, на нём зарабатывались большие деньги. Хотя во всех бумагах дом числился «стартовым», для переселения из ветхого жилого фонда. В архитектурном управлении нас пытались заверить, что наши протесты ни к чему не приведут, дом будет всё равно построен. Тем не менее разрешили снять копии со всех документов.
Мы направились в мэрию Москвы, куда за несколько дней до этого была отправлена жалоба. Наше письмо рассматривалось, как коллективная жалоба и потому разрешили войти в приемную. Разговор был короткий. «В соответствии с действующим порядком вам сообщат результаты рассмотрения через месяц», - сказала представительница мэрии. Пытаемся разъяснить, что через месяц снесут все зеленые насаждения и начнут рыть котлован, нас поставят перед фактом. Женщина, которая вела с нами разговор, даёт совет посетить префектуру Юго-Восточного административного округа. Едем туда.
В ЮВАО объясняют, что для разговора с заместителем префекта по строительству надо записаться заблаговременно. Прием один раз в неделю. Нашу беду рассказываю сотрудницам, показываю ордер. Одна из них читает и обращает внимание на запись о том, что работы разрешаются при условии их проведения «вне зеленой зоны». Какой-то абсурд. По проекту, все работы производятся только в зеленой зоне. Нам советуют поехать к главе управы «Текстильщики» и обратить его внимание на явное безобразие.
Едем в управу в надежде получить поддержку местных властей. Глава управы отсутствует. Ждем. К 20 часам приезжает Аникин Юрий Михайлович и сразу начинает совещание. Ему докладывают, что его ждут представители жителей района. Совещание прерывает, просит нас войти. Коротко поясняем, зачем пришли. Слушает без внимания, ; он осведомлен о наших письмах. Начинает рассказывать о тяжелом положении в Москве, нет денег на строительство жилья, люди живут в ужасных условиях... Пытаюсь пояснить, что мы за улучшение жизни москвичей, но не за счёт ухудшения условий проживания тех же москвичей! В нашем округе идет грандиозная застройка района «Марьино», в котором планируется заселить около 200 тысяч человек. Почему в этом массиве не могут найти места 50 семьям?…
Аникин не даёт мне говорить, заявляет, что если я буду продолжать прерывать его выступление, он прекратит с нами беседу. Тем не менее я обращаю его внимание на досрочное начало строительства новых домов, без согласованного проекта, без учета действующих законов и положений России и Москвы. Демонстрирую ордер на ведение работ. Прошу его на планерке по строительству в префектуре зачитать этот документ. Ни на один из поставленных нами вопросов не отвечает по существу, рассказывая о трудностях жилищного строительства, о намерении властей исправить положение. А мы, коллективные эгоисты, пытаемся сорвать планы строительства, утвержденные правительством Москвы. Я призываю его прекратить с нами разговор, как с детьми. Очевидно, что строительство на территории нашего двора ; это не выдумка Лужкова или Ресина, а предложение, идущее снизу. Выйдя из кабинета, я понял, что Аникин нас не защитит.
Однако наши обращения к властям не остались без внимания. Для беседы с жильцами дома приехали заместители главы управы, генеральный директор компании «Главмосстрой-инвест» и его заместитель. Во дворе собралось около ста человек. Беспорядочные выступления жильцов не способствовали нормальному, деловому обсуждению вопроса. Выкрики, нецензурная брань, угрозы ночью сжечь строительную технику, в знак протеста перекрыть движение транспорта по Волгоградскому проспекту не сулили ничего хорошего. Взволнованные строители стали угрожать жильцам, что привлекут на стройку ОМОН и, невзирая ни на что, будут строить. Такой ход обсуждения вёл к нашему поражению.
Я попросил слова. В первую очередь попытался успокоить жильцов. Грозить строителям бесполезно, это не их решение. Истинными виновниками являются сотрудники управы, они молча стояли среди толпы. Тут же начали оправдываться, ссылаясь на принятие решения более высоким начальством. А они даже сочувствуют нам и считают уничтожение двора неправильным решением.
Встреча завершилась соглашением. Строители приостановят работы на десять дней и тем самым дадут нам время для обжалования. Стало ясно, что впереди сложная и длительная борьба с могучим противником - бюрократией всесильных чиновников.
К этому надо подготовиться. Мне предложили возглавить всю работу. Я не хотел быть официальным старшим и предложил создать инициативную группу из восемнадцати человек во главе с жительницей нашего дома, Надеждой Викторовной Захаровой. Но ей, правда, не хватало грамотности и организаторских способностей. Обстоятельства все же вынудили меня стать фактическим организатором всей работы. Для начала повесили на дерево металлический обод автомобильного колеса, служивший «набатом» в случае появления на площадке строителей или любого иного незнакомого лица. Некоторое время даже выставляли дозорных.
Я наметил несколько направлений наших действий. Работа с управой, префектурой и мэрией Москвы; с прессой и телевидением; по проектным вопросам; с «Москомприродой», с главным санитарным врачом Москвы... Себе оставил взаимосвязь со строителями и общее руководство. За каждым направлением закрепили старшего, который выбирал себе помощников из добровольцев. Ввели порядок ежедневно собираться в 7 часов вечера. На сходках, как мы назвали эти встречи, заслушивали рассказ каждого, кто имел, что сказать, а я выдавал задания, ориентируя людей, в каком направлении следует действовать дальше. Стали накапливаться сведения, требующие новых обращений. Почти все письма я писал на компьютере. Некоторые письма мне давали для корректировки и редактирования. Наметились централизация и порядок. Здесь положительную роль сыграл мой опыт министерской работы.
Через день после встречи со строителями мы с одной из активисток поехали в организации, связанные с охраной природы. В «Мослесопарке» мы хотели понять, почему эта организация согласовала проект строительства дома на парковой территории. В проекте утверждалось, что на участке нашего двора, где произрастает 256 деревьев возможно, построить две башни, пятиуровневый гараж, стоянку на 46 мест под автомобили, проложить дорогу вдоль участка для большегрузных автомобилей, подвозящих строительные конструкции, организовать площадки для их складирования, смонтировать рельсовую дорогу для перемещения высотного башенного крана. И при всем этом уничтожить только 6 деревьев, 153 дерева оставить невредимыми, а 96 деревьев пересадить на дворовом участке. Спрашивается, куда? Резервных площадей во дворе не было. Хотелось этим бессовестным людям посмотреть в глаза, высказать то, что мы о них думаем. Но, увы! Нам пояснили, что человек, который мог бы с нами беседовать, отсутствует. Пришлось уведомить письмом о нашем протесте начальника отдела по согласованию отводов земельных участков и проектов «Мосзеленхоза».
Поехали в «Москомприроду» ; структуру правительства Москвы. Начальник отдела, занимавшаяся такими проблемами, как наша, задает вопрос:
- Зачем вы приехали?
- Протестуем против уничтожения нашего зеленого двора.
- Не ясно ваше заявление. Вы ведь согласились со строительством.
Достает папку с документами. Показывает письмо от 02.03.99 № 188, подписанное главой управы Ю.М. Аникиным и заместителем председателя районного собрания В.Г. Прониным о состоявшейся выездной встрече с жителями микрорайона, где мы якобы не возражаем против строительства дома на территории нашего двора. А этого и в помине не было! На основании этой фальшивки, было согласовано строительство. Договорились, что мы напишем протест, а «Москомприрода» отзовет своё согласование. Что и было сделано. С этого момента государственный комитет по охране окружающей среды правительства Москвы, возглавляемый Л.А. Бочиным и его заместителем С.А. Васильевым, стали верными и последовательными защитниками наших интересов. Этот эпизод был только началом нашего знакомства с чередой фальши, лжи, беззакония и безнаказанности, сопровождавшими принятие решения о строительстве на территории нашего двора.
Пишем письмо в районный отдел «Москомзема». Считаем, что земельный отвод произведен неверно, площадь под дом в три раза меньше, чем это отмечено в рабочих чертежах проекта; кроме того, земельный отвод числится как участок или территория, вместо того, чтобы назвать его зеленой парковой зоной. В этом мы увидели умышленную фальсификацию. После подачи нашего заявления состоялась коллегия комзема, на котором действие отвода земельного участка было приостановлено, правда, до согласования с руководством префектуры. Казалось, мы победили. Но нет, эта победа продержалась всего две недели, после чего отвод был вновь узаконен. Нам пояснили: «Хозяин московской земли - город; в конкретном случае префектура. Заместитель префекта по строительству Желтов дал указание выделить эту землю под строительство дома. И мы обязаны выполнить его указание».
На наш запрос получаем ответ от главного санитарного врача Москвы Филатова. Перечитываю несколько раз и задумываюсь: неужели руководители такого ранга настолько безответственны? Мы обращали внимание на то, что район «Текстильщики» является самым грязным в экологическом отношении районом Москвы, признан «крайне неблагоприятным» для проживания. Просили сообщить, чем руководствовались врачи при согласовании проекта строительства. Настаивали на отзыве согласования. Смысл ответа в том, что от строительства дома загрязнение окружающей среды ниже, чем от промышленных объектов АЗЛК, Люблинского литейно-механического завода, мясокомбината «Микомс», а потому возможно. Что касается вырубки зеленых насаждений, то санитарная инспекция к этому не имеет никакого отношения, есть другие службы, куда нам следует обратиться. Забыл, видимо, главный санитарный врач, что зеленые насаждения сохраняют баланс кислорода в окружающей нас воздушной среде и что за последние годы выбросы вредных веществ в атмосферу выросли по Москве в разы. Пренебрег тем, что поликлиники переполнены больными детьми, что с каждым годом растет число астматиков. Задумаешься над тем, кому доверяется наша жизнь?
В один из дней, услышав бой набата, я вышел во двор. Двое рабочих переносят телефонный кабель из одного колодца в другой, который уже построен вне нашего двора. Задание получили в Люблинском телефонном узле. Иду туда. Войти в помещение не даёт охрана. Пытаюсь заказать пропуск. Но мне отвечают, что начальник занят. На протяжении четырёх часов, каждый раз выдумывая новые причины, меня так и не допустили к начальнику, очень даже невысокому. Начинаю понимать действие «демократии» в Москве и предназначение громадной армии охранников.
По радио слышу информацию, что в Манеже открыта ежегодная выставка, посвященная строительству Москвы. Иду на выставку и нахожу стенд архитектурно-планировочного управления Москвы. На мониторе компьютера вижу планировку строительной площадки и основные технико-экономические данные. Обсуждать наши проблемы на выставке - бесполезно Мне сообщают, что строительство дома «глубоко» проработано всеми структурами города, и отменить то, на что уже затрачено немало денег, - нереальная задача.
Мы с протестами опаздываем. Надо действовать быстро, не дожидаясь месячных интервалов на наши письма. Да и те ответы, которые мы получили, свидетельствуют о круговой поруке, и в угоду начальству нас никто не защитит. Нам нужны авторитетные помощники в навязанной нам борьбе. Ими могут стать печать, телевидение, наш депутат, природоохранные организации, ветеранские организации и прокуратура. Зарождается план действий. Я настолько взволнован развивающимися событиями, что не могу заснуть до полуночи. Мне, инфарктнику, только этих волнений и не хватало! Домашние требуют прекратить мои занятия. Но я, понимая всё, уже не могу оставить начатое дело. Преодолевая трудности, неизменно появляются периоды радости и удовлетворения. Тем и утешаю себя.
Для реализации моих планов нужны активные жильцы. Ежедневно на сходки собирается около пятидесяти человек послушать, как складываются дела, но как только я прошу взять на себя какое-либо задание, все почему-то опускают взгляд в землю. Приходится уговаривать. Не всегда получается, начинаю злиться. Угрожаю, что всё брошу. Даже позволил себе несколько раз не выйти на сходку. Но всё кончалось тем, что в квартиру приходили женщины и просили подключиться к работе. Я сдавался. Меня, когда я выходил во двор, ждали и встречали аплодисментами. Значит, нужен.
Стал интересоваться, существует ли в нашем районе ветеранская организация. Подсказывают, что такая организация есть, её возглавляет жительница нашего дома Ольга Федоровна Тимофеева. Она больна, после операции. Иду навестить больную. Выслушав мой рассказ, она разделяет нашу озабоченность и готова участвовать в отстаивании дворового участка. Договорились, что все наши обращения она подпишет от имени ветеранов района. Если потребует обстановка, будет писать обращения от себя лично, как участницы Великой Отечественной войны, и готова посетить любое должностное лицо города, вплоть до Лужкова.
Освоение прессы началось с письма в редакцию газеты «Московский комсомолец». Приехала молодая девушка Светлана Любошиц, осмотрела площадку, взяла несколько наших писем, написанных к правителям города, посочувствовала и пообещала подумать над статьей. Через некоторое время появилась её статья, с заголовком: «Ни кола от двора» с подзаголовком: «Победили в конкурсе? Забудьте!». Статья была посвящена не столько защите нашего двора, сколько обличению московских чиновников в цинизме, показухе и плевательском отношении к жителям города. Статью мы размножили и разослали всем нашим обидчикам.
18 июня в газете «Лицом к городу», по материалам наших писем, была напечатана статья журналиста Л. Турпалова под заголовком: «Дом на детской площадке с грифом «секретно». Статья имела три подзаголовка: «Вначале был подлог», «Компенсационное озеленение, но... в другом районе», «Кто же в доме будет жить?»
По кабельному телевидению нашего округа прошёл сюжет о нашем дворе: показали кучу строительного мусора, металла и сообщили зрителю, что этот мусор скопился в одном из дворов по Волгоградскому проспекту, и местные власти решили на этой свалке построить 17- этажный «стартовый» дом. Увидев такое, мне захотелось разбить экран телевизора. Это была вопиющая ложь: на самом деле, показали тепловую подстанцию, где недавно прошел капитальный ремонт с учётом предполагаемого строительства нового дома, и ещё не успели убрать строительный мусор. Я стал звонить по телефону, желая найти заказчиков и создателей репортажа. Но, увы, это оказалось бесполезно. Тогда возникла идея использовать местное телевидение.
Наше внимание остановилось на передаче «Горячая линия», которая, по замыслу организаторов, должна наладить диалог между властью и жителями административного округа. На этой передаче власть отчитывается за свою работу. Узнаем, что в студию приглашен Желтов - заместитель префекта по капитальному строительству и реконструкции округа. На сходке обсуждаю с жителями, о чём будем спрашивать. В назначенное время включаю телевизор. Магнитофон готов для записи.
Анатолий Андреевич Желтов начинает свой рассказ с застройки района «Марьино». Но тут же признается, что поступает много жалоб, с которыми надо разбираться: «Будем стараться внимательно выслушивать жителей. Их беспокойство правильно... Мы должны сотрудничать с жителями и откликаться на их замечания... Потребуем от проектировщиков качественного выполнения проектов...», - какое лицемерие! Накануне жители нашего дома были у него на приеме. С чем пришли, с тем и ушли. На наши вопросы отвечал однозначно: «Построим дом, благоустроим двор»... Ему объясняют, что после строительства двора не будет. Никакого внимания.
Желтов продолжает: «Большинство вопросов возникает из-за плохой информированности населения, и для исправления этого власти будут ещё больше использовать газеты, радио, телевидение и личные встречи. Будем разъяснять людям наши действия». Он не одинок в этом мнении. Чиновники не могут понять, что нельзя убедить человека в том, что лживо, внушить несуразицу.
Ведущая программу прерывает Желтова и просит выслушать вопрос по телефону. Эта женщина - из наших активисток. Запись на видеокассету позволяет воспроизвести эту беседу. «Добрый вечер. Я хочу спросить вас по поводу строительства дома по Волгоградскому проспекту. Дело в том, что планируется построить коммерческий дом, при этом уничтожается 256 деревьев и весь детский двор. Мы живем в самом неблагополучном экологическом районе. Нас удивляет и возмущает, как можно было принять такое решение? Кто за этим стоит и как можно отменить это решение? Если его отменить, по- вашему, нельзя, то жители будут вынуждены защищать себя до победного конца любыми методами, вплоть до перекрытия движения по Волгоградскому проспекту в часы пик. Благодарю за внимание».
Вопрос Желтову не нравится. Начинает нервно оправдываться. Не может связно изложить свои мысли: «Я вот, понимаете, в чем дело, я вот какие-то угрозы, какие-то это самое... Я бы вот, понимаете, не хотел бы это воспринимать и накалять обстановку». Это косноязычное выступление наводит на грустные мысли. Он говорит так, как думает.
Желтов продолжает: «Во-первых, почему вы решили, что это коммерческий дом? Это стартовый дом для переселения жителей Кузьминок. Теперь я бы хотел перейти к реконструкции района …».
Но его прерывает ведущая: всё-таки следует ответить на заданный вопрос. И Желтов вынужден вернуться к нашей проблеме: «Вот, не надо таких накалов страстей, надо всегда найти компромисс. Я, да... Там есть вопросы, и вопросы в принципе правильные. Там есть детская площадка, там есть деревья, там всё есть. Но вопрос-то не просто, что кто-то взял и решил дом построить. Это же делается проект, проект обосновывается, проект защищается, и только после этого, когда все нормы, все нормы, я подчеркиваю, соблюдаются, тогда то и начинается строительство дома. У меня вчера были жители, мы долго беседовали. Сейчас мы со строителями и проектировщиками обязательно придем во двор, соберем жителей и всё поясним. Будем работать над этим вопросом…»
Выступление Желтова вновь прерывает ведущая передачу, понимая, что его ответы не могут удовлетворить жителей. И формулирует сама вопрос: «Что вы можете предложить жителям взамен уничтожения 256 деревьев?» Желтов: «Между нами говоря, никаких 256 деревьев там нет, вы представляете, что такое 256 деревьев, это несколько гектар. Поэтому не надо сгущать страсти. Значит, есть много приемов, которыми можно это компенсировать, но это надо решать в каждом конкретном случае… Я знаю и эту проблему, и мы в ближайшую неделю обязательно встретимся, обязательно будем решать эти поставленные вопросы, мы не уходим от этих вопросов. Ну, а жителям надо где-то жить? У нас в округе... А если в 2005 году дома будут падать? А мы что будем делать? Смотреть на это дело? Мы этого не можем допустить! Вот и изыскиваем свободные площадки для строительства и переселения жителей из аварийных домов»...
Эта передача и ряд ответов на наши обращения дали нам основание впоследствии, в наших письмах к руководству города, показывать, кому доверяются ответственные посты.
В это время в здании Дворца молодежи проходил съезд российского экологического движения «Кедр». Туда я и отправился, чтобы получить хоть какую-то поддержку. В фойе много народу, работает несколько съемочных камер, перед которыми журналисты берут интервью у посетителей и участников съезда. Я подошел к одной из камер и попросил журналистку записать моё выступление. Она бегло прослушала нашу проблему и отказала, ссылаясь на мелкий и локальный случай.
Огорченный, я направился к выходу. И здесь меня осенила идея попытать счастья у других журналистов. Подошел к ближайшей камере, пояснил свое желание. Журналистке понравился сюжет. Оказалось, что она старшая в группе. Отвела к той самой журналистке, которая мне отказала в интервью, и попросила записать моё выступление. Было отведено 4 минуты.
Через три дня я позвонил журналистке. Ее на месте не оказалось. Последующие два звонка так же были безрезультатными. Сдаваться не хотелось, и я выбрал для работы с «Кедром» одну из наших активисток, снарядил её необходимыми документами, фамилиями и номерами телефонов Она проявила настойчивость, пройдя путь от журналиста до председателя экологической партии России. В результате было принято решение ; противостояние жителей нашего двора показать по четырем каналам центрального телевидения: ОРТ, РТР, ТВ-6, НТВ. Для организации этого показа к нам приезжали журналисты и операторы от каждой телекомпании.
Первым сюжет показали в информационной программе по ТВ-6. Журналистка В. Герасименко кратко излагает суть конфликта, показывает наш двор и беседу с жителями дома. Далее напоминает: «В Москве ежедневно вырубается 100 деревьев и появляется около 100 новых автомобилей. Каменные джунгли медленно, но верно отнимают у человека главное удовольствие ; общение с природой. Власти принимают решения о строительстве без экологической экспертизы…». На экране появляется председатель экологической партии России Анатолий Панфилов, который разоблачает безответственность властей в вопросах охраны природы.
В программе «Время» РТР показывает сюжет нашего противостояния, моё интервью по поводу обращений к властям и их формальные бездушные ответы. Выступление журналистки Москалюк дополнил А. Панфилов.
Наиболее продолжительную передачу подготовили журналисты студии «Мир» в передаче «Вместе» на канале ОРТ. К нам приехали журналист Михаил Сенкевич и оператор, засняли площадку, протестующих жителей, поднялись ко мне в квартиру, где я рассказал о наших письмах, и ответах чиновников. Всё сняли крупным планом.
Репортаж начался с подробного рассказа журналиста о нашей проблеме, о поведении властей.
Вторая половина передачи была посвящена дискуссии журналистов с заместителем председателя палаты по экологии политического консультативного совета при Президенте России, профессором Валентином Федоровичем Граковичем.
Ведущая спрашивает:
- Как вы думаете, насколько успешно может быть противостояние этих людей властям? - Отвечает:
- Я думаю, что всё будет зависеть от того, насколько энергично жители будут бороться за свои права. Дело в том, что в мае месяце вышел долгожданный закон «О защите зеленых насаждений». Закон - это не только ответственность общественности, но и ответственность власти...
Ведущий прерывает выступление Граковича и задает следующий вопрос:
- Скажите, вот наш корреспондент назвал несколько законов и постановлений, о которых вы сейчас тоже упоменули, но которые не работают, и нет людей которые должны за это отвечать? Когда же это всё заработает? Когда люди конкретно смогут пожаловаться вам или кому-либо другому?
- Я думаю, что экологическая экспертиза должна быть, и в ней должна участвовать общественность... И то, что вы сегодня показываете, - это большая ваша заслуга.
Ведущий прерывает его выступление вопросом:
- Извините, общественность, это когда все, а когда все, это никто. Мне интересно, к кому можно обратиться и кто за это в ответе?
- В данном случае, скажем, обратитесь в движение «Кедр», там есть общественная приемная, где над такими письмами работают. Есть общественное движение «Экоюрис», которое могло бы оказать юридическую помощь. Конечно, мы не имеем такой практики, как Голландия, по защите своих прав, но мы к этому идём.
- Скажите, у нас экологи пользуются какими-либо правами в обществе или всегда власть их воспринимает как некую надстройку, которая ничего не решает, а может только советовать?
- До недавних пор многие организации считают: что экологи есть, что их нет. Однако те законодательные акты, которые сейчас имеются, дают нам немалые права. То есть мы не должны полностью надеяться на государство. Мы должны сами объединяться и заботиться о себе...
Ведущий иронизирует по поводу ответа и провозглашает:
- Вашими устами, что называется, и будет у нас все хорошо!
Воистину профессорское выступление. Ни вашим, ни нашим.
И все же мы были рады, что из уст влиятельного человека прозвучала некая поддержка. Нам желали успеха. К вечеру в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонила из Берлина Асина двоюродная сестра Нонна, живущая в Германии: «Сёма, я сегодня видела твое выступление по телевизору. Это здорово, я желаю вам победы! В Европе вас многие бы поддержали. Береги себя. Для борьбы с властью надо иметь отменное здоровье».
На следующий день я написал письмо Граковичу с просьбой поддержать наше противостояние от имени палаты по экологии. Ответа не последовало.
Жительница нашего дома, юрист по образованию, подготовила исковое заявление на имя генерального прокурора Москвы. Оно содержало суть конфликта и говорило о неправомерности действий властей: подложные документы - фальсификация; нарушение статей Конституции РФ ст.37, п.5 (право граждан на отдых), ст.41, п. 1 (право на охрану здоровья), ст. 42 (право на благоприятную окружающую среду), а также о нарушениях других законов Российской Федерации и Москвы.
Через три дня нас вызвали в прокуратуру. Там объявили, что наше заявление переслано в Московскую природоохранную прокуратуру, куда нам и следует обратиться. Мы возражаем, считаем, что фальсификация документов, приведшая к миллионным затратам, выброшенным на ветер, и нарушение прав, гарантированных гражданам Конституцией,- это прямая задача генеральной прокуратуры. Но вскоре убеждаемся, что «футбола» нам не избежать.
Едем по указанному адресу. С нами беседует молодой прокурорский работник. Выслушивает наши добавления к исковому заявлению и сообщает, что в течение месяца нам будет дан письменный ответ.
Мы не удовлетворены. Просим принять меры по приостановке строительства. Поясняет, что это не в его компетенции. «Ну, а фальсификатора вы можете схватить за руку?» - возмущаюсь я. Беседующий с нами звонит Аникину и спрашивает его о письме в «Москомприроду». Поначалу Аникин от всего отказывается, но потом «вспоминает», что действительно такое письмо подписывал, но он был обманут его сотрудником, который с работы уволился.
Всякий разумный человек, и тем более прокурор, потребовал бы от Аникина отозвать фальшивку из всех организаций, куда она попала. Но этого сделано не было, так она и гуляла из одного документа в другой до последнего дня конфликта. По истечении месяца мы получили ответ прокуратуры, где сообщалось о рабочих проработках «Москомприроды», о чём мы знали и без прокуратуры. В заключение письма было сказано: «…В связи с вышеизложенным, оснований для применения мер прокурорского реагирования со стороны Московской региональной природоохранной прокуратуры не имеется». Возмутительно! Вот откуда вольность в поведении чиновничества.
Неожиданно к нашей проблеме подключилось радио. Началось всё при следующих обстоятельствах. Во время сбора во дворе ко мне подошла женщина и предложила оказать давление на правительство Москвы через Совет федерации. У неё знакомая работает помощником депутата Сергея Глазьева, члена Совета федерации. Нам предлагалось написать обстоятельное письмо на имя Платонова, председателя Московской думы и одновременно члена Совета федерации. Там и произойдет передача нашего письма, и соответствующая беседа между Глазьевым и Платоновым.
Письмо Платонову было написано и содержало те же факты и просьбы, которые были направлены Лужкову. Кроме того, там был абзац, касавшийся нашего депутата Мосгордумы Людмилы Стебенковой, отказавшейся прибыть в наш двор для ознакомления с вопросом на месте и для встречи со своими избирателями. Письмо я отвез в здание Совета федерации, где имел беседу с помощницей Глазьева.
Вскоре узнаем, что письмо попало на радиостанцию «Наше радио». Наша проблема была использована в критической передаче против правительства Москвы и лужковской «компании».
Тут же мне позвонила помощница Стебенковой, которая пыталась убедить, что Стебенкова переживает нашу проблему и готова бороться за справедливое разрешение вопроса. Она предложила встретиться у метро «Текстильщики». Я удовлетворил её просьбу. Договорились, что в дальнейшем я буду информировать депутата обо всех происходящих событиях.
Следующий выход на радио произошел таким образом. На очередной сходке жильцов мне напомнили, что в нашем доме росла девочка Таня, которая стала артисткой и ведет передачу по телевидению. Хотя её передача далека от политики, но она могла бы подсказать, как организовать передачу о нас. Я попросил пригласить артистку на нашу сходку. Она от приглашения отказалась. Тогда одна из наших активисток передала ей несколько копий наших писем к властям Москвы. Вскоре националистическая радиостанция «Свободная Россия», организовала передачу, которую в записи транслировали утром и вечером в течение нескольких дней. Конечно, народ обижали демократы и такие, как Ресин. Передача могла сыграть негативную роль, хорошо, что на это радио не среагировала власть.
В нашем дворе появились люди от ЛДПР, стали предлагать провести митинг с участием Жириновского. Я был против. Пришли люди от националистической организации «Память», пытаясь раскрутить митинговое настроение жителей. Обещали организовать выступление своих лидеров. Но, увидев меня составе инициативной группы, изменили тон, стали осторожны в высказываниях. Я попросил их больше не появляться в нашем дворе.
Наши заявления были направлены во множество властных структур Москвы. Девизом стал принцип: «Ни дня без напоминания о нашей беде! Мы требуем отмены решения правительства Москвы о строительстве дома на территории двора». Большинство ответов на письма поддерживают строительство или увиливают от прямого ответа. Каждый отрицательный ответ оспариваем новыми письмами. В конечном итоге вопрос попадает в «Комиссию по рассмотрению жалоб населения при строительстве в Москве». Звоню помощнице депутата Стебенковой и прошу принять участие в работе комиссии.
В кулуарах прекрасного помещения, где заседает комиссия, дожидаемся своей очереди. Обмениваемся предположениями. К нашей беседе подключается незнакомая нам женщина и говорит:
- Я из мэрии, вы правы в ваших требованиях, самое главное, чтобы вы не дрогнули. Отстаивайте своё.
- Кто вы, как вас зовут, какую службу вы представляете? - обрушил я свои вопросы незнакомке.
- Я из мэрии, но фамилию свою не назову, могут уволить. А подсказываю вам, так как не могу видеть всю эту возню.
На заседании комиссии выступают: «Мосгорэкспертиза», согласовавшая проект; «Москомприрода», отозвавшая первоначальное согласование. С ними всё ясно.
И вдруг нас поражает выступление заместителя главы управы «Текстильщики» Соловьева, который вносит предложение: «На данном участке дом не строить!» Мы крайне удивлены: что-то произошло, это не его мнение ; не осмелился бы.
Затем выступает помощница депутата Стебенковой: «Дом строить на выбранной площадке нельзя!».
В итоге комиссия приняла следующее решение: «Провести разъяснительную работу с жильцами; не выдавать разрешение на ведение строительных работ; проверить согласования; подготовить докладную записку Владимиру Ресину. Префектуре ЮВАО подыскать альтернативную площадку для строительства жилого дома».
Что же произошло, что изменило ситуацию? В то время, пока мы заседали в комиссии, в наш двор приехал префект ЮВАО Зотов в сопровождении главы управы Аникина, который изменил свою позицию на противоположную и стал поддерживать наши требования. То ли совесть заговорила, то ли побоялся ответственности за фабрикацию фальшивого документа, ведь мы грозились довести дело до суда, то ли почувствовал настроение префекта.
Во всяком случае, это был поступок. Проходя по двору в окружении жильцов дома, Зотов спросил у Аникина: «Какой же чудак мог принять такое решение по этому строительству? Завтра же мы этот вопрос рассмотрим на коллегии…»…
На следующий день коллегией было принято решение: «... запретить строительство дома. ЗАО Компании «Главмосстрой-инвест» освободить территорию от строительной техники, материалов, оборудования и восстановить территорию с выполнением комплексного благоустройства дворовой территории... Заместителю префекта Желтову направить предложения Правительству Москвы об исключении объекта из городской программы ввода 1999 года». Это было прекрасное для нас решение, но с ним ещё должны были согласиться Ресин и Лужков. Скорее не они, а их окружение, которое не спешило это сделать. Да и формулировка «исключить объект из программы ввода 1999 года» нас не устраивала. А что в последующие годы? Могут пересмотреть проект и начать строить, скажем, 14 - этажный дом, без гаражей. И потому я стал нацеливать людей на продолжение противостояния. Я боялся снижения активности.
Пишу обстоятельное письмо Лужкову от трех тысяч жителей микрорайона с пометкой «лично», чтобы он его прочёл. Четко понимаем, что без него добиться положительного решения невозможно. Идём на унижающую нас мольбу. Приведу завершающую фразу письма:
«Уважаемый Юрий Михайлович, мы умоляем Вас защитить нас от произвола чиновничества, заставить их выполнять Конституцию России, а также законы, принятые правительством Москвы. Уважать людей.
У нас нет денег на адвокатов, чтобы защитить свои права в суде, реформы и кризисы сделали нас бедными, многие из нас потеряли работу, дома наши, ранее принадлежавшие АЗЛК, заселены в основном рабочим классом. Безумные действия чиновничества отняли у нас покой, ввергли в бессмысленную борьбу, создали взрывоопасную обстановку в районе с возможными непредсказуемыми действиями озлобленных людей. Нам угрожают, советуют не выступать против, так как здесь завязаны «большие» деньги. Социальный конфликт перерастает в политический. Побудите чиновничество признать свои планы ошибочными».
Но пробить чиновничество невозможно даже такими письмами. По поводу нашего письма на стол Лужкова ложится проект распоряжения о создании новой комиссии по рассмотрению нашей жалобы. Такое распоряжение Юрий Михайлович подписывает, и оно выходит 16 июня 1999 года за № 547. Председателем назначается заместитель председателя комитета по перспективному развитию Москвы Заикин. В её состав входят руководители тех организаций, которые сказали «строительству быть», кроме «Москомприроды».
Понимаю, что это решающий этап нашей борьбы. На членов комиссии надо как-то повлиять. Пишу «Справку к работе комиссии» на шести страницах и рассылаю её всем членам комиссии.
25 июля Заикин доложил Лужкову о выполнении поручения. В «Заключении о законности и обоснованности строительства…» было написано столько небылиц, что мы были повергнуты в шок. Такое мог написать только чиновник, совершено не знавший вопроса, прочитавший несколько бумаг, составленных теми структурами, которые проталкивали строительство дома.
На докладной Заикина появилась резолюция Ю.М. Лужкова:
«Е.П. Заикину - С предложениями согласен.
В.И. Ресину, Л.А. Бочину - Незамедлительно организуйте проведение экологической экспертизы проекта.
В.Б. Зотову - С учетом результатов экологической экспертизы в установленном порядке обсудите проект строительства с жителями близлежащих домов. О результатах доложите».
Опять всё закрутилось в орбите чиновничества. Кажется, этому не будет конца. Не вижу волевого решения мэра.
Опять сажусь за письмо Лужкову. Получилось на восьми страницах машинописного текста. Я показал суть противостояния - методы работы чиновничества – обман, фальсификация, игнорирование законов, безответственность - угодническую позицию ряда экспертов и комиссий, и особенно так называемой «независимой экспертизы»…Нежелание прислушаться к мнению прессы, телевидения, депутатов, руководства ЮВАО и главное - жителей района, у которых эти люди служат.
Письмо направили Лужкову, а ксерокопии - всем членам комиссии под председательством Заикина. Столь длинные, обстоятельные письма, я считал необходимыми. Надо показать чиновничеству, что мы владеем вопросом, а не просто возмущаемся происходящим.
На заседание экологической экспертизы пригласили от жильцов четверых. Оно проходило в одном из высотных зданий на Новом Арбате. Это для меня - родные места, знаю все этажи и комнаты. Тридцать три года это было местом моей работы. Председатель комиссии - женщина, академик строительной индустрии.
Придя на заседание, я попросил составить список присутствующих, место их работы и ознакомить с регламентом проведения совещания. За многие годы работы в министерстве я знал процедуру совещаний. Был убежден, что от его организации и проведения во многом зависело принятие решения.
Председательствующая, пожилая женщина, не была искушена в этих вопросах. Куда-то спешила. Потому сразу настроилась против меня. Мне первому дали слово. Моё сообщение содержало материал, изложенный в наших письмах, и потому председательствующая часто меня перебивала и в конце концов остановила выступление фразой: «Нам это известно, скажите что-нибудь новенькое». Новых сенсационных сообщений у меня не было. В основном на совещании говорила председательствующая, многое не по существу, демонстрируя лишь свою осведомленность в вопросах, нас не касавшиеся. Выступавших не было, были лишь отрывочные реплики, в которых мы уловили смещение взглядов в нашу пользу. Совещание длилось не более тридцати минут. Оно проведено для галочки, чтобы сказать - встречались с жителями.
На следующий день, на сходке, я стал рассказывать о прошедшем совещании экологической экспертизы, но был остановлен одним из присутствующих такой фразой: «Хватит говорить, мы вас уже наслушались, пора дать другим высказаться». Я опешил. Это была неправда. Я, наоборот, пытался вовлечь в обсуждение как можно больше людей. Было не ясно, что произошло. Обращаюсь к присутствующим и прошу проголосовать за продолжение моего сообщения. Почти все подняли руки. Когда я закончил, слово взяла женщина и заявила, что я руковожу людьми неправильно, сосредоточив всё внимание на письмах, встречах, а следует обратиться в суд и выиграть дело. Но для этого надо собрать подписи, сопроводив их паспортными данными. И тут же стала выявлять активистов.
Я выступал против судебного разбирательства, рассматривал такую возможность как крайний вариант. Я рассуждал таким образом: суды переполнены исками, и приходится несколько месяцев ждать рассмотрения. Мне не было известно ни одного случая, чтобы правительство проиграло дело в районном или городском суде. Кроме того, чтобы вести судебную тяжбу, надо иметь хорошего адвоката, что было нам не по карману. В случае отрицательного решения в суде, а этого можно было ожидать, все структуры прикрывались бы этим решением. Это я и рассказал присутствующим.
Распрощавшись с жильцами, я полностью устранился от решения судьбы нашего двора. На этом встречи во дворе, собиравшие людей за час до моего выхода во двор, прекратились. Значит, что-то было в моих беседах, привлекавших внимание многих людей. Сбор подписей под судебным иском провалился. Отстаивание своих прав было пущено на самотек. Так несколько человек интриганов парализовали всю работу, обезглавив движение. Они не смогли взять инициативу в свои руки.
Вскоре я узнал, что в связи с заключением экологической экспертизы, застройка нашего двора из плана 2000 года исключена. Формулировка вызвала вопрос: «А что в дальнейшем?». Не ознакомили нас и с «Заключением экспертной экспертизы». Но этим уже некому было заняться.
За время работы с жильцами у меня появились новые знакомые, которые при встрече почтенно здороваются, приглашают участвовать в общественной работе. Я отказываюсь. Надежда Викторовна, став старшей по дому, при встрече со мной подолгу беседует, рассказывая обо всех событиях. Про ремонт крыши, замену труб в подвале, прошедшем внешнем ремонте дома. Когда у меня не было времени и я начинал двигаться к метро, она меня сопровождала, рассказывая и советуясь по многим вопросам.
И всё же, несмотря на печальные дни завершения дворовой эпопеи, я испытал приятное чувство победы, торжества правды над злом. Человек не должен оставаться без таких эмоций, дающих уверенность в жизни. И тем приятнее, когда это чувство добывается в борьбе. Действовал я правильно, с горняцкой настойчивостью. Безразличие - это не мой стиль жизни.