Вокруг Пушкина (Галина Сорокина) / Проза.ру

            1.

Нажала кнопку телевизионного пульта, попала на «хвост» шоу, где ведущие две Елены, рекламно дополняя одна другую, пышными словами провозглашали явление перед собравшейся в студии публикой нового гостя: «Ваши аплодисменты! Номинант на Нобелевскую премию по литературе поэт Константин Кедров! Ваши аплодисменты!».
Тема передачи - вроде того, что есть женская измена - плюс женщине или минус. Раскланиваясь на все стороны, на сцену вышел человек всем обликом своим, будто подчеркнуто, неприятно субтильный (хоть, может, не принято такие слова прилагать напрямик к конкретной персоне), на удивление некрасивый, и с напором непогрешимости, с явным даже
смаком стал почти выкрикивать:
- Стихов Пушкина никто не помнит! Если бы Натали не влюбилась бы Дантеса и не было бы дуэли, Пушкин был бы заурядным поэтом Х1Х века!
   В первый момент я ушам своим. не поверила, во второй, удерживая в памяти только что услышанное собственными ушами, схватилась за карандаш - записать. Записала: « Стихов Пушкина никто не помнит! Если бы Натали не влюбилась бы в Дантеса и не было бы дуэли, Пушкин был бы заурядным поэтом девятнадцатого века».
Не постеснялся мужчина, назвавшийся поэтом, аудитории, собравшейся, кроме прочего, поднабраться и уму-разуму, и эстетического чувства и вкуса у авторитета - ну как же - служитель муз, парнассец - номинант на Нобелевскую премию по литературе. Не постеснялся ни нас – телезрителей, коих миллионы, в том числе, и просвещенных, ни собственного возраста, уже очень далекого от юности, когда может случиться потемнение во всем организме, не постеснялся. Никак не постеснялся «озвучить» свое дикарство – «…Если бы Натали не влюбилась в Дантеса и не было бы дуэли, Пушкин был бы заурядным поэтом Х1Х века!» Озвучил дичь и в претенциозном бреду «постпостмодерниста» взахлеб стал читать свои «стихи» о всемирном засосе то ли меж людьми, то ли меж осьминогами.

Знай наших - поэтов космоса, номинантов на Нобелевскую премию по литературе! Сбросим гамбургский счет и вообще мерки, мерила, критерии с литературного атомохода современности!

…Голова разболелась страшно, как от удара. Самой несколько странно это: казалось бы, учишь себя, даже научил себя пропускать мимо ушей нынешнюю разнузданную свободу слова. Казалось бы, давно научил себя ровно относиться и ко благоглупостям, к злоглупостям, печатаемым, звучащим, показываемым на кино- и телеэкранах, в интернете. ( Правда, высокопарных интонаций, подобных интонациям, скажем, Василия Ланового – официозного чтеца Пушкина или пропушкинской умиленности любителей с придыханиями повеличать, одновременно упоминая имя поэта на публике как знакомого накоротке, панибратски - «Александр Сергеевич то», «Александр Сергеевич се», будто с Пушкиным чай пили не раз, совершенно не выношу).
Голова болела и ночью. Не сумела я уговорить себя на непотребное хамство Кедрова, как говорится, наплевать и забыть. Благо телефонные справочники союзов писателей дома имеются, позвонила г-ну Кедрову, назвалась, спросила, кто номинировал его на Нобелевскую премию по литературе.
- Алжирский комитет, - ответил Кедров тоном очень довольного человека и стал пространно рассказывать ( а женский голос ему при этом, было слышно, суфлировал), мол, есть несколько комитетов, шведский, стокгольмский – по науке, норвежский или еще какой-то определяет награды за вклад в дело мира, и вот поисковый Алжирский комитет (Камю был из Алжира!!) - по литературе…в этот раз в поле его зрения попала Россия, то есть он, Кедров.
- Скажите, пожалуйста, что это было с вашей стороны вчера на программе «Принцип домино»? - спросила я.
- Вы смотрели?
- Когда вас представили как номинанта на Нобелевскую премию по литературе? …Да, смотрела.
- Вы слушали, что я говорил?
- Слышала. Поэтому, не будучи ни фанаткой, ни идиоткой, и спрашиваю - что это было?
- Что вы слышали?
- Цитирую: «Стихов Пушкина никто не помнит. Если бы Натали не влюбилась в Дантеса и не было бы дуэли, Пушкин был бы заурядным поэтом Х1Х века». Что это?
На другом конце телефонной линии помолчали:
- Шутка.
- Что?
- Шутка.
- Ничего себе шуточка…
Он перебил меня:
- Уж и пошутить нельзя…
Я попыталась договорить:
- …да еще на массовую аудиторию. С высоты номинанта на Нобелевскую премию? Да еще и по литературе? Так сказать, с высоты литературного авторитета?
Голос Кедрова стал агрессивно-напористым:
- Было шоу, тема шоу - женская измена - тоже шуточная, вы, должно быть, нигде не бываете, дома много сидите, ни с кем не общаетесь!
Разговор стал – надо бы мерзопакостнее, да некуда. Я положила трубку.

…Ради самовыпячивания уничижать все, что ты не сам-наилюбимейший, -общую нашу культурную память, гений Пушкина, к паскудству отвращение у разных непушкиных - у поэтов, у непоэтов, у мужчин, и, уж конечно, у женщин - таков тренд бурбонов-профанов нашего времени.

Надо было хоть как-то действовать. Позвонила Козаровецкому, остро заинтересованному живой фигурой Пушкина и способного адекватно воспринять мое возмущение хамством Кедрина. Сейчас он готовит интервью с Петраковым, я, скажем так, свела их, чтобы вокруг интереснейшей книжки Петракова «Последняя игра Александра Пушкина» не образовалось фигуры умолчания, как случилось поначалу с замечательной книжкой Баркова «Прогулки с Евгением Онегиным».. Нынешняя «официальная пушкиниана» - большая мастерица не замечать исследований о Пушкине, если они ей, как говорится, не в жилу.
У меня самой, увы, нет теперь ежеквартального «Автографа», на страницах которого обязательно нашлось бы место для всего, что нынче в живой жизни происходит в связи с наследием и личностью Пушкина, и, конечно, для существенных трудов о нем, не прописанных прежде в пушкиноведении.
Козаровецкий застал лишь самые последние выпуски «Автографа, но показал себя надежным человеком. Стоит только вспомнить, как мытарились мы с ним, а он - вдвойне, чтобы огромную пушкинскую библиотеку, кабинет и пушкинский архив Лациса пристроить в приличное место. Получилось, к сожалению, все отдать в РГГУ, хотя, позднее выяснилось, можно было в научную библиотеку МГУ. Но после кончины Лациса нужно было квартиру его освобождать. У обеих Ирин, замечательно сотрудничавших и с «Автографом», и с Лацисом, - у Великодной и Врубель, - было в семьях по тяжелому лазарету.
Госмузей Пушкина на Пречистенке интересовала лишь антикварная мебель Лациса, появлялись музейные начальники в квартире Лациса несколько раз, тянули резинку.
Вот и испугались мы с Козаровецким, что книжное и рукописное богатство Лациса с более чем полувековыми его исследованиями Пушкина попадет попросту на помойку. Теперь вот и я, и Великодная вынуждены только огорченно вздыхать. Ей бы, в МГУ, а не РГГУ, я рада была все лацисовское передать: РГГУ изобильно заражен, по-моему, той злобой дня, что с нечеловеческим лицом. Но тогда - со смертью Валечки - ушли из меня и силы, и желание сохранять нажитую вместе с мужем независимость от обстоятельств.
Козаровецкому, с согласия сотрудников «Автографа» и комиссии по литературному наследию Лациса, передала я председательские полномочия Проталина. «Допротолкнули» мы к выходу в свет книжку Лациса «Верните лошадь!», постоянно консультировались в связи с книжкой Баркова при подготовке серии публикаций Барков - Козаровецкий и другие - в «Новых известиях», да мало ли еще о чем, связанном с пушкинской «темой»…
Вот и обратилась я к Козаровецкому, к этому моменту уже почти подготовившему интервью с Петраковым для «Русского курьера». Клановому пушкиноведению, упорно замалчивающему новейшие основательные исследования о Пушкине, предъявляется в интервью прямой счет.
…22 мая Петраков возвращается из Йемена, поправит текст, если образовались неточности в его словах, до 5-6-го июня ( до дня Пушкина) у редакции есть время зарезервировать место для интервью на газетной полосе. Что выйдет на деле, пока большой вопрос.
…Замечу тут к слову: рада знать, что и книга Лациса прочитана Петраковым с наслаждением, и книга Баркова воспринята им как одна из самых значительных работ о Пушкине за многие последние годы. …Тут место и мне перед собой погордиться - если бы не публикации нашего «Автографа», читатели России Баркова вообще бы еще долго не знали. Очень прискорбно, что недавно совсем нестарым скончался этот исключительно талантливый киевлянин.

   …Вот и попросила я Козаровецкого хотя бы упомянуть в ближайшем интервью о блудословии в отношении Пушкина, которое в отличие от достойных внимания текстов, массированно распространяется в СМИ, попросила и процитировать блудословие Кедрова.
         И услышала:
- Так ведь именно в «Русском курьере» Кедров заведует отделом культуры! Именно в «Русском курьере»!
- Интервью с Петраковым идет через него?
- Нет, не через него, через ответсекретаря. Но о своем сотруднике такую правду никакой ответственный секретарь не может себе позволить.

      Вот тебе и situation-condition.

      Эту запись сделала я в мае 2004 года.

      Но, хоть и с опозданием, пусть будет она обнародована.

      Сам Пушкин не спускал подлости никому и никогда.

            2.

«…в августе-сентябре в голове поэта созревал план «крупномасштабной акции». Цель акции - показать, что свою честь он ставит выше всего на свете. Это во-первых. Во-вторых, что его интеллект несоизмеримо выше мозгов светских интриганов и для него не представляет никакого труда разобраться в их мышиной возне. И, в третьих, в столь неравной борьбе он готов поставить на кон свою жизнь. Форма реализации этих целей - «автоанонимное» письмо, распространенное в узком кругу близких знакомых, что создает возможности для маневра при непредсказуемом развитии событий» - так пишет в своей книге «Последняя игра Александра Пушкина» Н.Я. Петраков. И далее -
            несколькими страницами позже: «Царь начал очередной осенне-
зимний сезон. Да еще под прикрытием ручного Дантеса. Над Пушкиным открыто издевались. Его терпению приходит конец, и он приступает к реализации своего плана: запускает анонимный диплом»…

«…запускает анонимный диплом».

Много копий сломано, особенно за последние сто лет, в поисках действительного создателя так называемого «пасквильного письма», или «диплома рогоносца», - звена-пик в дуэльной истории поэта.. Но при этом никому и никак не удавалось связать в доказательствах той или иной версии об авторстве того или иного возможного фигуранта концы с концами.

У Петракова же получилось сделать тут совершенное открытие: настоящий автор диплома - сам Пушкин.

И замечательно то, что читателя «Последней игры Александра Пушкина» этот, один из кардинальных выводов книги - абсолютно неожиданный, невозможный в рамках традиционной филологии - нисколько не ошеломляет.

Небольшая по объему книга столь насыщена и так «мотивированно» выстроена, что внимательный читатель «самостоятельно» убеждается: «…откуда ни посмотри, образ автора диплома и образ самого поэта сливаются в единое целое».
В высшей степени аргументированная сенсационность, собственно, и не должна «бить по мозгам». Проясненное сознание, осознание нещадной «крутизны» ситуации, сформировавшейся, созревшей во внешней и внутренней жизни Пушкина в середине тридцатых годов Х1Х века, позволяет понять собственное восхищение не только великостью того, что он создал, но и великостью самой его личности.


…В 13-й комнате ИМЛИ Ю. Борев, А. Ушаков и сотрудники их отделов (теории литературы, литературы ХХ века), А. Большакова, доктор, Св. Мокуренкова, тоже, будто, доктор филологических наук, - при отсутствии Кожевникова, Непомнящего и без кого - либо из пушкинистов института вообще - собрались 1 июня (во вторник) на семинар.
Что собрались обсуждать? Книжку Петракова «Последняя игра Александра Пушкина». Так сказать, со стороны Петракова нас было всего трое - Козаровецкий, Юл. Медведев и я. Кто были еще человек десять - неведомо. Видимо, те из институтских, кто помоложе, кто еще не остепенен, кто обязан приходить по зову начальства.
Заседали ровно три часа. Комплиментарными фактически были долгие речи Борева, Ушакова, Мокуренковой. Несколько фраз произнесла Большакова: мол, обсуждаемая книга - из книг альтернативной, экспериментальной пушкинистики (читай - незаконной, авантюрной и т.п.). Произнесла, посидела пять минут, ушла, не пожелав услышать ответа от «обвиняемого» ею академика, самостийно ворвавшегося на суверенную территорию «профессиональной филологии», пусть даже только по времени изучал он Пушкина долее, чем сама Большакова.
Три часа говорили…
Борев, кроме комплиментов, сказал, что автору книги более тщательно «надо преодолеть» два момента - состояние среды пушкинского времени и все, что связано с письмами Натальи Николаевны к Дантесу.

У других, многословно выступавших, ни предложений, ни возражений, никакой выраженной реакции ни на само исследование, ни на его результаты не было.

Когда мы вышли, присели на скамеечку в институтском дворе у памятника Горькому, я, как полная дура, спросила:
- А что это было?
Ответил Юлик Медведев:
- Было чистое хамство, фанаберия, спектакль, видимость бурной деятельности.
Козаровецкий добавил:
- Галочку поставят - обсуждение состоялось. В пятницу прочитали в газете о том, что обсуждать серьезную работу не хотят, в субботу институтское начальство распорядилось: семинар провести, вот и провели.

Снова - situation-condition.

            3.

В пятницу ( 04.06.04.) наши с Проталиным остатки пушкинских книг мне помогли переправить в Захарово, к большому Пушкинскому празднику, который здесь проводится ежегодно.
Брат Насти Берг – Дима – ехал на своей машине по Можайке к родителям в деревню. На Можайке же и близ Больших Вязем живут Люба Дорофеева и Наташа Можаева ( Наташа служит в музее-заповеднике Пушкина, Люба нештатно сотрудничает с ним).
Договорились, что книги Дима передаст Любе, а там…как-нибудь по частям доволокут они груз до Захарова. Но Люба с Наташей решили проблему кардинально. Опасаясь, что в предпраздничной лихорадке не окажется способа переправить тяжелую сумку с книгами от Б.Вязем до усадьбы в Захарово, они упросили Диму подбросить их прямо до пушкинского дома.
Люба рассказывает:
- С Димой был какой-то парень - шумный, лихой, без передних зубов. Я даже решила поначалу, что ни о Пушкине, ни вообще о чем-либо историко-литературном им рассказывать незачем. Но когда мы приехали в Захарово, он загорелся таким интересом, все спрашивал и спрашивал о Пушкине, об усадьбе, больше часа мы рассказывали именно по его просьбе, что тут, да как. Если бы не к ночи дело шло, он, казалось, долго бы отсюда еще не ушел.
Я спросила Настю, кто такой любознательный мог ехать с Димой в Рузу. Настя позвонила брату. Тот ответил - местный рузский авторитет.

            4.

6-го рано утром заехала за мной Лариса Николаевна Самсонова. Добрались до Кунцевской, там присоединилась к нам Светлана Ильинична Рудакова и Рита Кожухова. Рита привезла альманах «Муза» за 2003 г., где напечатаны пять Валиных стихотворений ( 57 – 70 годов). Рита не может успокоиться:
- Так мало! И очень специфически он (редактор) их отобрал и поставил.
- И за то спасибо, Риточка. Другого и нельзя было ожидать. - Так я ее успокаиваю.

В электричке Светлана прочитала интервью с Петраковым в «Русском курьере». Сидела тихонько, ничего не сказала: она не терпит ничего неожиданного о Пушкине, но экземпляр газеты в сумочку свою все-таки спрятала.

Обрадовалась, получив «свой» экземпляр этой публикации, Люба. Она-то и встречала нас в Захарове. Притащила из временного хранилища книги.
Очень хорошо шел ( продавался) наш сборник - «Автограф». Пушкин: неизвестное об известном». Просили люди еще привезти, расстраивались, кому не хватило.
- Увы, последние. - То Рита утешала потенциальных покупателей, то я.
Потом расположились за спиной усадебного дома (бабушки Пушкина Марии Алексеевны Пушкиной-Ганнибал), на пригорке у реки, в нежно-зеленой траве: поесть, придти в себя. Светлана снова открыла купальный сезон. Каждому, кто приходит сюда, здесь хорошо, а общая атмосфера - люди здесь неизменно ласковы друг с другом.
…В здешний музей передала я книжку Петракова, хотя знаю, что они большие «традиционалисты», особенно г-жа Дровецкая не приемлет то, что не на давно проторенной дорожке. Ну да Бог с ними, пусть воспринимают меня, как умеют, мое дело - пополнить их библиотеку, сами они приобретают новинки пушкинистики с пятого на десятое.

…Не могу понять, почему некоторые новые исследования о Пушкине и его наследия иные особо статусные литературоведы считают альтернативными, или - через запятую! - нетрадиционными. То есть исключающими нечто общепринимаемое в пушкинистике. Почему книгу Петракова как ругательным словом надо «обзывать» альтернативной?
Ведь ни одна из версий происхождения «диплома рогоносца» (до Петраковской) в самой пушкинистике не объявлялась достаточно-необходимо доказанной.
Несмотря на то, что «традиционная пушкинистика» накопила огромный массив филологических кружений вокруг этой загадки, каждое из которых по-своему весьма ценно, общепризнанной версии тут попросту нет.
Чему же альтернатива? Отсутствию ответа на вопрос - «Кто автор диплома, или так называемого «пасквильного письма»?
Отсутствию ответа?
…Тут к слову заметить: само «прозвище» диплома - «пасквильное письмо» сбивало с толку, дезориентировало, уводило внимание исследователей в сторону от самого предмета исследований, побуждало искать исполнителя письма среди внешнего окружения поэта. Дробило ситуацию, в которой Пушкин жил. Тормозилась сама возможность наиболее продуктивного подхода к проблеме - возможность всестороннего комплексного анализа ситуации, абсолютно неприемлемой для Пушкина, пока он не нашел способа ее разрешить, пусть даже ценой собственной жизни.
Ничего из накопленного «традиционной пушкинистикой» не упустил Петраков. Все предшествовавшее (традиционное!) сослужило автору книги «Последняя игра Александра Пушкина» службу при поиске им истины.

…Истина, конечно, и сама по себе может раздражать тем, что только она-то на деле и крепит традицию.

Другое дело, если «традиционную пушкинистику» ( использую это определение только потому, что некая часть филологической общественности сама его приватизировала) устраивают методы некомплексных исследований. И не устраивают комплексные, способствующие появлению на свет открытий.

            5.

            …9-го во второй части дня искала долго, в несколько приемов, аудиозаписи
            рассказов Лациса на наших редакционных посиделках. Нашла «не на той полке, не в том ящике». Подумала: «Небось, Рамоша переместил». ( Младший наш с Валей внук - большой любитель порыться время от времени в утробе всех семи частей «стенки» - сам, бывало, признавался, что «сбился на этот раз, кое-что не так положил»). На самом деле, за последние годы - столько воды утекло. К тому же непомерно тяжелой воды. И я с памяти сбилась, позабывала, где что искать. Тетрадь-то свою коричневую так ведь и не могу найти. А в ней было, над чем поработать, страниц двести написано, большой черновик, не судьба, значит, стать рукописи беловиком.
            К приезду Козаровецкого с поисками кассет все-таки уложилась. Кроме этого, мне надо подписать кое-какие бумаги, связанные с Лацисом, а также - с отношениями «Автографа» с союзом писателей Москвы, с союзом Риммы Казаковой.
            Козаровецкий намерен перенести аудиозаписи на диски (сидерон?). Я этого очень бы хотела. И делать надо не одну копию, а две-три. И надо передать копию в нормальный архив: на пленках - множество фактов, интереснейшие истории, связанные судьбой рукописей Пушкина, с их исследованиями, …с литературой второй половины ХХ века, с поведением конкретных персон в отношении самого Лациса, с решениями парткома СП СССР о внесении Лациса в «черный список»…

            6.

            17.06.04. – день получился похожим на переполненные общением с людьми дни, когда изгнанные из Дома Ростовых мы с Проталиным были вынуждены делать «Автограф» дома.

            Наташа Можаева:
            - Слушаете ли вы Сарнова по «Радио России»? По пятницам вечером он говорит о Пушкине, ругает Петракова, ругает Лациса.
            - Лациса тоже ругает? – Переспрашиваю я не очень подкованную в пушкинистике Наташу. - Дорогая, у вас дома есть книга Лациса «Верните лошадь!»?.
            - Есть.
            - Прочитайте, Наташа, в конце этой книжки фрагмент рецензии Сарнова. Там он хвалит работы Лациса.

            После звонка Наташи Можаевой узнала на «Радио России», что передачи Сарнова идут у них по вторым и четвертым пятницам сразу после 20-часовых новостей.
            Одну из передач позднее на неделе все-таки послушала: остается темпераментный Сарнов в своем скандальозно-легкомысленном репетуаре.

            Владимир Абович - Козаровецкий, - когда я сказала ему, чтобы он передал Петракову, как на государственном радио оппонирует ему «пушкинист» Сарнов, заметил:
            - А все-таки началась в связи с Пушкиным другая жизнь. Растормошили мы заводь?
            - Выходит, растормошили.

            …Минут сорок пришлось разговаривать по телефону с человеком, спросившим - «Это редакция газеты «Автограф»? и интересовавшимся, где можно найти и приобрести книгу Лациса «Верните лошадь!». Слово за словом - получилось, что разговор повернулся к публикации в «Русском курьере», к книге Петракова…. Когда я сказала, мол, все-таки назовитесь, пожалуйста, мне ответили:
            - Меня зовут Владимир Григорьевич, меня интересует нетрадиционная пушкинистика.
            - А кто вы по профессии?
            - Инженер.
            - Ничего себе инженер…
            Спонтанный диалог не воспроизведешь, но Владимир Григорьевич, действительно, обнаружил знание наших публикаций, в том числе, и Баркова, самой книги Баркова «Прогулки с Евгением Онегиным», сказал, что в «Вопросах литературы» №2 Сарнов напечатал разгромную статью на книгу Петракова «Последняя игра…», прочитал и концовку этой статьи.
            - Как это, на ваш взгляд? - спросил.
            - Маразм. Ничего, кроме маразма. Да и то, что он против Лациса нынче выступает, тоже маразм. Собственными руками я поставила в книгу Лациса фрагмент рецензии Сарнова на работу Лациса, там он ее хвалит.
            Спросил Владимир Григорьевич об «Автографе», мол, удается ли продолжить работу.
            Я ответила, что было «царское предложение», но я вынуждена была ради памяти мужа и чтобы не терять лица от предложения при удивлении многих отказаться… Мизансцена не та.
            - Корпус аргументов Петракова меня устраивает, - сказал Владимир Григорьевич.
            - Могу только повторить эти ваши слова.
            - Можно ли позвонить в другой раз? - Владимир Григорьевич так и не назвал своей фамилии.

            Чтобы не говорить лишь об ощущении, возникшем в ходе этого разговора, об ощущении, что меня мистифицируют, назову аргумент в пользу этого ощущения: Владимир Григорьевич читал, в частности, интервью Петракова с Козаровецким в «Русском курьере» от 28 мая. Зачем ему понадобился предлог для звонка в «Автограф» - где купить книгу Лациса, упомянутую в интервью, если на полосе с интервью размещена целая колонка с подробным сообщением, где можно купить и книгу Петракова, и книгу Лациса.
            Спустя несколько минут я сообразила посмотреть номер телефона, с какого звонил Владимир Григорьевич: 177 97 42, что-то вроде Люблино.
            Стесняется что-ли человек собственной фамилии или чья-то «разведка
            боем»?
            В другой раз в воздух говорить не буду. От слабости нынешней все
            неверное в моем поведении.

            Потом приезжал Вл.Абович - посмотреть мою видеозапись, сделанную в
            квартире Дубинина ( из Ганнибалов), сняли мы из интернета для него и Петракова статью Сарнова в «Воплях» №2. Вся целиком она - полный маразм, профанность, передергивание и маразм. Думаю, и Лацис так же бы подумал, будь жив, хотя иногда он и защищал Сарнова: «Ну что делать, если он таким поверхностным родился. Иногда и прав бывает».

            Потом Екатерина Всеволодовна Павлова (к счастью, застала я ее дома), которая все про дела московского музея Пушкина знает, подсказала, как найти точный адрес, мною забытый, Дубинина (Ганнибалы), очень нужный Козаровецкому, чтобы написать о них «Русскому курьеру». Те очень хотят, а я писать отказалась, пошутив, что «расистка». Дело в том, что «прекрасная креолка», родившая Пушкина, на мой взгляд, как и по убеждению Лациса, - вовсе не имеет негритянского происхождения, во-первых, во-вторых, культ экзотики в отношении происхождения Пушкина, как ни крути, отвлекает возможных исследователей от изучения собственно Пушкинских корней. Чтоб далеко не ходить, в пример можно взять деда Пушкина по отцу, чья усадьба в селе Синево, совсем недалеко от Москвы и совсем близко от Захарова             ( полчаса на машине), только два года назад поставлена на государственную охрану. Спасибо губернатору Московской области Громову. Если найду в своем архиве свое письмо, посланное к губернатору, приложу его к этим своим запискам.
            ….Но газета жаждет материала о Ганнибалах, а Козаровецкому надо помочь… Пусть печатают. Очень кстати, что Лариса Николаевна Самсонова обещала принести мне ссылку на «Исторический вестник, где опубликованы сведения об одной из потомков Ганнибалов, вышедшей замуж за генерала Врангеля. Она же обещала одну из свежих книжек о Ганнибалах в целом.

            7.

            103070 Москва, Старая площадь, 6.
            Губернатору Московской области
            Громову Б.В.

            Уважаемый Борис Всеволодович!

…Представьте себе: в часе езды от Москвы, слева от шоссе — обетованная и туристская Истра. На три-пять минут далее справа — иначе, как владения бывшего совхоза, а теперь АО «Бужарово», — земли, словно ничем более и никому не известные. Никто, кроме «узких» и бесправных специалистов, не желает помнить, сколь судьбоносными были эти земли и для истории Руси, и для культуры России. Не желают нынешние здешние граждане и понимать, сколь замечательными       ( « и для духа, и для брюха») могут стать эти земли в наши дни.
Ни « культурная» общественность, ни «вездесущие» средства массовой информации, ни властвующая администрация разных уровней не желают помнить, что много веков подряд место это называлось «Мушков стан», что отмечал его еще Иван Калита, что в том же Х1У веке - в начале ХУ в течение почти двух десятилетий бывала здесь с семейством Евдокия, вдова Дмитрия Ивановича Донского, внука Ивана Калиты, Великого князя Московского, в свои тридцать лет победившего Мамая, сделавшего Москву белокаменной… А правил волостями и селами всей ближайшей Звенигородской округи их сын — второй по старшинству — Юрий.
В ста метрах от нынешнего асфальта на холме среди пашни — крошечный островок зеленой поросли— точка, где стояла церковь Святой Троицы — центр древнего Мушкова стана. И был, конечно, при ней погост. Мушков погост. А священники этого прихода знали и Рюриковичей, и …Пушкиных. Пушкиным отпускали грехи, отпевали усопших. И так — века.
Семью Пушкиных их «родовое богомолье» — Троицкая церковь— могла знать даже раньше, чем великокняжескую. Потому что умер Дмитрий Донской 39-ти лет, в 1389 году.. А один из потомков Пушки боярского рода Акинфовичей ( род восходил к легендарному Ратше), хорошо известного Великому князю Дмитрию, переселился на эту границу Московского княжества, покинув враждебное Москве Тверское, именно в результате разносторонней, укрепляющей Москву, хозяйственной и политической деятельности, начатой Иваном Калитой, продолженной Донским.
Выходцы из раздираемых распрями земель привлекались к московским возможностями мирного не притесняемого процветания.
И понятно, почему в приправочных книгах ( до нас дошедших, а сколько — не дошло!) с 1562 года фамильная Пушкинская вотчина обозначается уже как «старинная». То есть переселиться Пушкины сюда могли — самое малое — до 1389 года..
И…
Уже и Дом Романовых историческим становился, по мужскому корню в очередном колене Пушкиных-москвичей прославился уже юный поэт, похвалу Державина получил, а владения «Мушкова стана», прежде всего, центральную усадьбу и село Синево ( «Синее тож»), все Пушкины держали. Конечно, на тот момент старший из шестисотлетних дворян Пушкиных. Им был Николай Львович — старший брат Сергея Львовича Пушкина — отца поэта. Иначе сказать: отец и родные дядья поэта выросли в поместье деда поэта. А выросши, не могли своих детей сюда не привозить.
Саша, Александр Сергеевич Пушкин, не мог здешнего места не знать. Во всяком случае, пока бабушка Мария Алексеевна не купила поместья неподалеку от Синева — в Захарове, малышню Пушкиных вывозили на лето определенно. И определенно — не в далекое Михайловское, не в далекое Болдино. В связи с этим (пока ненаучным) предположением, также нельзя не подумать и о том, —хорошо подумать,— куда, кроме Захарова, мог заезжать перед женитьбой тридцатилетний поэт: от любимого (бабушкиного, по матери) Захарова до ( дедушкиного, по отцу) Синева на лошадях — час езды.

Не стану называть имени автора горького четверостишия, которое ходит среди людей:

            Память о Пушкиных залита жидким дерьмом.
            Место гробов распахали, засеяли рожью.
            Милая Родина, думаю я об одном:
            как же нам жить, если такое возможно?

      Теперь — помимо «лирики».

1. Сохранился регулярный усадебный парк середины ХУ111 столетия, с аллеями, с обваловкой, с затеями в нем.Сохранился пруд усадьбы («Синево на пруде»), зафиксированный в документах ХУ1 века.Сохранилась планировка населенного пункта. Парк и пруд — редкостные, уникальные, даже по нынешним развернутым знаниям о характере русских усадеб.

2. Площадка в парке, где стоял дом деда поэта, в1982 году была выделена местной администрацией под частную застройку. Именно в мемориальной сердцевине стоит нынче одноэтажный кирпичный домик. Белый камень от фундамента и цоколя Пушкинских построек использован для устройства погреба-подполья в нем

3. Только что, в 2002 году (работы еще продолжаются), на территории парка возник еще один частный жилой дом — работников фермы АО«Бужарово» Натальи и Петра Москалевых. Не понятна при этом роль районного архитектора, отдела культуры, землеустроителей.

Что нужно сделать в первую очередь?

— Срочно включить усадьбу Синево в список объектов культурного наследия, охраняемых государством.

— Вывести земли мемориальной усадьбы из современного хозяйственного пользования.

— Аналогично — и по Мушкову погосту.

—Срочно создать проект охранных зон комплекса «Синево, Мушков погост» и соединяющей их древней мощеной дороги.
— Предложить нынешним владельцам частного дома, поставленного на фундаментах Пушкинского, Николаю Васильевичу Клементьеву и его сестре Раисе Васильевне Дорофеевой (инженеру-технологу Истринского филиала ВНИИЭМ) другой участок земли тут же, в Синеве, построить им аналогичный дом и компенсировать труды в саду , в огороде. Объективно эти расходы даже для бедной Московской области невелики.

— Срочно ликвидировать новейшую ошибку местных властей, допустивших превращение ветхой деревянной конторы Синевского отделения АО «Бужары» в современный дом Москалевыми. Компенсировать им затраты, как и Клементьевым.

Расположение Синево таково, что здесь возможно безболезненно для охранной зоны создать великолепный международный Туристский комплекс, который быстро окупится.

            Надеюсь, Борис Всеволодович, на Ваше понимание изложенной выше ситуации и на Вашу помощь в нормальном для нормального государства ее разрешении.
            Простите, пожалуйста, за то, что письмо получилось длинным.

Г.Г. Сорокина, гл. редактор
пушкинской газеты «Автограф»
(выходит с 1994 г., прилагается №22).

25 августа 2002 г.

            По истечении двух месяцев от правительства Московской области пришел ответ, что усадьба Пушкиных Синево поставлена на государственную охрану и что запланированы там исследовательские работы. Последовал со Старой площади и телефонный звонок: министерство культуры области сочло необходимым удостовериться, получила ли я официальный ответ, и еще на словах подтвердили мне положительное свое отношение к этому делу.
            Не могу этого не отметить - потому что нет ничего более коструктивного в наши дни: между гражданином и властью конструктивная обратная связь.

            * * *
            В заметках 8, 9, 10, 11 показывается, как в лихие 90-е к разнообразному шибайству, шиберству, творившему внутреннюю колонизацию в стране, присоединились специфические «носители культуры». Как под личиной культуртрегерства учинялась политика захвата - моральной, политической, экономической эксплуатации нашего культурного пространства. Как подверглось спекуляциям и благодатное имя Пушкина.

            …Одни барышники под шумок 200-летия поэта внушительно обольстили именем Пушкина самого г-на Черномырдина. Урвали на выпуск фактически бракованного многотомника с сочинениями Пушкина огромные бюджетные деньги. То есть дефолт им стал нипочем.
      Другие, притворившись презентабельными, - попросту прихватизировали чужие пушкинские публикации.
            Третьи - политические спесивцы, «фаны» гитлеризма - шулерски подтасовывали строки и строфы в стихах поэта ради профита идеологического.
            Четвертые - импозантно, авантажно «отыграли» для своей вотчины именем Пушкина у государства и общественности 19 гектаров заповедной ближнеподмосковной земли. Во всех смыслах - золотой.

            * * *
8.
Хотели – как лучше?

Новый темно-зеленый многотомник «Пушкин. Полное собрание сочинений», М.: «Воскресенье», 1994, представляет собой фактически простую перепечатку большого академического Пушкина 1937–1949 годов.

...Полвека назад появление академического Пушкина было, конечно, огромным культурным событием. А нынче, когда присутствие Пушкина в нашем времени приобрело, – скажем так, хрупкость, что и само по себе предмет не для легкомысленного, не для формального, не для конъюнктурного – для ответственного размышления и поведения? В первую голову, нынче необходимо неискаженное тиражирование его наследия. И прежде всего в тиражах издания, по природе своей предназначенного к роли наиболее авторитетного справочника. Иначе на многие годы вперед новые поколения читателей получат искаженные представления и о личности Пушкина, и о том, что он хотел современникам и потомкам сказать.

...Специалисты по сию пору помнят, как тогда обошлись с наукой. Попросту выбрасывали имена пушкинистов из пушкинистики. Помнят и рассказ Т. Цявловской-Зенгер о том, что тогдашнее начальство сочло, – мол, в академических томах слишком много места занимают комментарии, мол, филологи хотят на Пушкине заработать. И было комментариям сделано радикальное усекновение. Короче говоря, даже по тем временам недостаточная основательность издания 1949 года почти полвека известна не только специалистам, но и тем, кто в очередях подписывался на «большого полного» Пушкина, кто доставал его по блату и т.п. Видимо, безусловная очевидность этого заставила нынешних переиздателей внести в «версию» 1994 года кое-какие добавления – на скорую руку, например, том с пушкинским рисунками; но и он лишь осколочно отражает нынешние знания пушкинистики: изучены 1000 пушкинских рисунков-автографов – печатаем 400, а ведь вывеска академической науки эксплуатируется...

Другая причина недостаточной основательности – особенно для наших дней – издания 1949 года та, что сама пушкинистика еще не успела к тому времени разглядеть иные очень серьезные искажения, возникшие, в частности, при предыдущих публикациях пушкинского наследия. Короче говоря, перепечатку устаревшего «справочного» Пушкина, тем более – под флагом 200-летия поэта, никак не назовешь делом похвальным, и воскрешение Пушкина «Воскресеньем» надо считать несостоявшимся.

Крайне скверно было искажено пушкинское слово в широко известных стихах 1825 года:

В крови горит огонь желанья,
Душа тобой уязвлена,
Лобзай меня: твои лобзанья
Мне слаще мирра и вина.
Склонись ко мне главою нежной,
И да почию безмятежный,
Пока дохнет веселый день
И двигнется ночная тень.

Искажение (вместо слова мvро, написанного Пушкиным через ижицу и одно «р», цензура поставила слово мирра) распознал Михаил Мурьянов и почти двадцать лет назад в высшей степени основательно рассказал об этом в своей работе «Об одном восточном мотиве у Пушкина», но оно перекочевало из тома II цвета слоновой кости 1949 в том II темно-зеленый 1994 года. А суть искажения такова, что, вопреки строке поэта, ко дню его рождения мы возвращаем национальном гению гибельную весть – предостережение о Голгофе.
Остается надеяться на нового академического Пушкина.
Деньги на него, по-видимому, будут найдены в казне государства, предусматривающего такое издание в ближайшее время.

«Автограф». Пушкин: неизвестное об известном».
М.: 1999.

9.
Интеллектуальное пиратство

Уважаемые коллеги!

Мне в руки попал толстый журнал «Российская провинция», №1 за 1997 год. Широкоформатный такой, в 175 страниц. С Аленушкой на глаянцевой обложке, весь на мелованной бумаге, со множеством цветных и нецвестных картинок – словом, изданный с невероятным размахом для выходящего в наши дни «культурного» журнала. И я не поверила глазам своим: на стр. 117–121, 124–130 напечатаны без каких-либо ссылок, без какого бы то ни было согласования с нашей редакций и авторами 6 (шесть!) материалов, опубликованные у нас несколькими месяцами раньше в одном из наших номеров – в №2(12) 1996 года. И среди них тот – из «пушкинских блоков» – подготовка которого нам труднее многого иного далась, а именно о доме Марии Алексеевны Ганнибал в селе Захарове под Москвой, любимом доме пушкинского детства.

При этом на обложке журнала указано: «При перепечатке ссылка на журнал «Российская провинция» обязательна». Когда еще историки культуры докопаются, если наша планеты будет жива, кто у кого в России конца XX века шубы крал... За четырехлетнюю жизнь нашего издания случай этот далеко не первый. Но основной урожай с наших полос – девять текстов десяти авторов – снят другими изданиями, как правило, претендующими на респектабельность, в прошлом, 1997 году. Выходит, нашей редакции надо переквалифицироваться в истца.

Отвратительная картина пиратства с каждым месяцем усугубляется тем, что пиратством все более заражаются «высокие» интеллектуальные силы.

Галина Георгиевна Сорокина – главный редактор пушкинской юбилейной газеты «Автограф», член Международного пушкинского комитета по проведению праздников поэзии

Независимая газета 14.02.98

ТОО Издательский дом «Провинция»
Редакция журнала «Российская провинция»

Главному редактору
газеты «Автограф»
Г.Г. Сорокиной

Уважаемая Галина Георгиевна!

От имени редакции журнала «Российская провинция» приношу Вас и редакции газеты «Автограф» извинения за публикацию в №1 за 1997 год нашего журнала ряда материалов о Пушкине из Вашей газеты без ссылки на нее.

Уверяю Вас, мы не имели намерения нанести какой-либо ущерб газете «Автограф».
Ни что не препятствовало тому, чтобы мы указали в нашем журнале на принадлежность подборки перепечатываемых нами материалов Вашей газете. Это и было сделано в нашей редакционной врезке о газете «Автограф», в которой, в частности, говорилось, что «РП» знакомит своих читателей в №1 за 1997 год с несколькими материалами «Автографа». Аналогичным образом «РП» знакомит своих читателей в разделе «Пушкин – наше все» и с другими изданиями, пишущими о Пушкине.

Установлено, что полоса с текстом об «Автографе» выпала из номера в процессе его прохождения в компьютерном центре в результате переверстки, связанной с заметой части иллюстративных материалов. Ответственных за это досадное недоразумение определить теперь уже трудно, т.к. ответственный секретарь журнала Е.Э. Орлова, которая вела №1’97, с осени 1997 года не работает в редакции и не живет в России.

В №2 за 1998 год журнала «Российская провинция» мы опубликуем текст об «Автографе» и принесем Вашей газете публичные извинения за свою оплошность.

Главный редактор журнала «Российская провинция»
В.Б. Чурбанов

Квазиизвинение

В №1, 1997 журнала «Российская провинция» без каких-либо согласований с нашей редакцией, с авторами «Автографа», без ссылок перепечатаны шесть материалов, вышедших несколькими месяцами ранее (12 октября 1996) в нашей газете.

После того, как в «Независимой газете» было напечатано об этом плагиате мое письмо (14.02.98), на мое имя от гл. редактора «Российской провинции» пришло письмо – штемпель отправления – 18.02.98 – с извинениями за «досадное недоразумение», где главным источником «оплошности» выставляется технология производства журнальных полос.

Однако принять ТАКОЕ извинение невозможно, т.к. г-н Чурбанов заведомо грубо лукавит. Лишнее свидетельство тому – весьма наглядная манипуляция в «Российской провинции» с материалом Д.С. Лихачева, входившим в украденный у «Автографа» детский пушкинский блок. Под этим текстом сняты дата первой публикации – 1988 год, место первой публикации – Захарово-Большие Вяземы Одинцовского района Московской области, после имени академика поставлено двоеточие (а так подаются только самостоятельно добытые и свежие тексты), а Ленинград исправлен на Петербург.

Результат: актуализация-фальсификация при приватизации, по меньшей мере, в стиле методы из романа «1984» Д. Оруэлла. Одним словом, налицо не издержки технологии, а «легкие прикосновения» устремленной к определенной цели именно редакторской руки.

...Не стала бы я, может быть, так «упорно придираться» к присланному нам «извинению», если бы, вникая в ситуацию (по цепочке), узнала, что главный редактор «Российской провинции» г-н Чурбанов, доктор философских наук, теоретик управления культурой времен Брежнева, прикрывается квазиизвинением, уже будучи еще и в новой должности – заместителя директора РГБ по науке. Новое восхождение на государственные управленческие посты бывших ЦККПССовских надсмотрщиков в культуре не меняет их менталитета... Так, выходит?

Признаться, это оскорбляет вдвойне.

...Почему же общество и правительство считают допустимым, что Положение об РГБ не содержит требований, в частности, конкурсного отбора претендентов на роли руководителей таких особо ценных национальных объектов культуры, как Российская Государственная библиотека?

Галина Сорокина

Автограф №7(17) от 25 мая – 6 июня 1998

10.
Шулерство: два в одном

Даже самые беспардонные «интерпретаторы» Пушкина никогда все-таки не осмеливались на прямое шулерство. Ради своекорыстных целей, например, соединить его строки из двух стихотворений в одно, по бесцеремонному торгово-рекламному принципу «два в одном», приписать собственноручную стряпню Пушкину и с многозначительным видом ревнителя пушкинских текстов («...его нужно почитать, но и читать») – распечатать тиражом в 35;000 экземпляров.

Не поленитесь, читатель, убедиться самостоятельно, с каким цинизмом распоряжаются вашим доверием к печатному слову. Возьмите два пушкинских стихотворения 1831 года (они есть и в однотомных изданиях Пушкина) – «Бородинская годовщина» и «Клеветникам России». И сравните, пожалуйста, фрагмент четвертой строфы из стихотворения «Клеветникам России» и вторую строфу «Бородинской годовщины» с тем, что преподносит вам публицист-манипулятор, одновременно еще и стоящих у кормила полноформатной газеты «Славянское единство» ее главный редактор А.А. Зиборов в своем «интервью» с Пушкиным на стр. 3 №6–7 за 1998 г.

Вот зиборовский продукт:

Забыли русский штык и снег,
Погребший ИХ СЛАВУ В пустыне.
Знакомый пир их манит вновь –
Хмельна для них славянов кровь.
Но тяжко будет им похмелье...
ЧТО Ж, высылайте к нам, витии,
Своих озлобленных сынов.
Есть место им в полях России.
Среди нечуждых им гробов.

(Заглавными буквами выделены здесь «мелкие» ошибки в цитировании строк, принадлежащих Пушкину. Всего же «мелких» искажений, в том числе и очевидно умышленных, изменяющих смысл слов, я насчитала на 42 пушкинские строки, использованные по-зиборовски, в этом «интервью» – 10). Но сейчас рассмотрим только то искажение, о котором речь.

Повторяю: из девяти приведенных выше строк г-н Зиборов часть взял из одного пушкинского произведения, часть – из другого. Откуда и какие строки взяты, даже отрок разглядит сам. А вот зачем они беспардонно объединены, как два в одном, – на этот вопрос надо, пусть и коротко, ответить теперь же.

Полностью пренебрегая исторической подоплекой каждого из используемых стихотворений поэта (а Пушкин никогда не утрачивал именно исторического взгляда на вещи), Зиборов выстраивает свой коллаж ради обязательной для себя, своей газеты невесть кем сочиненной концепции. Предполагает эта концепция некое вневременное, предзаданное поверх реальности всеславянское единство, что само по себе могло бы и согреть, пожалуй, едва ли не любую славянскую душу, если бы присно страждущие страд;щие о таком единстве (чего в жизни не было и нет – ни в прошлом, ни ныне) вроде г-на Зиборова не начиняли свою прельстительную концепцию безоглядной безмерной первобытной враждой ко всему и вся, окромя непонятно какого, но славянина. Враждой к неславянскому миру, враждой к Москве, развивавшейся последние пятьсот лет не так, как жаждалось бы Зиборову и иже с ним, к прессе – с момента ее зарождения на Руси, к нынешней власти и к нынешней же оппозиции, к Золотому веку русской литературы, фундамент которой заложен Пушкиным...

В славянине же некоей собирательной национальности, в первую голову должно быть русском, в «опусах» Зиборова (и газеты «Славянское единство» в целом) принимается как врожденная данность: и беспечность, и недальновидность, и неистовство глупости, и простота, которая хуже воровства, и то, что он «пропил горы золотые и реки, полные вина», и то, что и нынче в ходе реформ «Россия неизменно выбирала худший из возможных вариантов»...

Принимается, словно в дитяте убогом, которого и не будут лечить, ибо едва ли не на первом месте в зиборовской концепции – фанаберия комплексующей неполноценности, прямо по пословице «Что вашему пригожеству до нашего убожества».

Впрочем, для некоторых пригожеств исключение делается. Для Гитлера, например. Где имя Гитлера столь упорно навязывается читателю – аж на трех (из четырех) газетных страницах одного только номера? В «Славянском единстве». Где фото Гитлера, крупно (ударно!), свистком к читательскому вниманию напечатанное на первой странице, повторяется еще и на другой странице – в ближайшем равноправном соседстве с портретом Пушкина, так сказать, рядком да ладком? Только в «Славянском единстве», где шулерски пропагандируется гитлеризм? Там же, на 4-ой странице, в конце того же самого номера. Вот что тут говорит: «...как и при треклятом тоталитаризме, мы ныне яро осуждаем то, чего не читали: например, «Майн Кампф» Гитлера».

Главное же: огульная злобность ко всему, что отличает Россию, ее женщин и мужчин, от средневековой Руси, словно с восторгом принимается в самом себе, ненасытном. Ненасытном в словесной травле, в психической атаке на других, на другое, насильничающем даже над Пушкиным.

Желающие могут убедиться в этом лично, взяв в руки названный выше номер газеты «Славянское единство».

Наша газета текущей политикой предпочитает не заниматься. Не занимаемся мы и очевидными пошлыми спекуляциями на имени Пушкина и его наследии. И я бы не стала, что называется, делать рекламу названным автору и изданию, пропитанным такой политикой, если бы пропагандистская чернь хотя бы к Пушкину не прикасалась, не затаскивала бы его в свой исключительный лагерь.

...«Невежду пестует невежество слепое». Это – из Пушкина, когда ему было всего 17 лет. А вот еще:

Дай бог, чтоб милостию неба
Рассудок на Руси воскрес.
Он что-то, кажется, исчез.

И еще:
Блажен, кто с добрыми друзьями
Сидит до ночи за столом
И над славенскими глупцами
Смеется русскими стихами.

И еще:
Мы малодушны, мы коварны,
Бесстыдны, злы, неблагодарны;
Мы сердцем хладные скопцы.
Клеветники, рабы, глупцы:
Гнездятся клубом в нас пороки...

И еще:
Твои догадки – сущий вздор.
Моих стихов ты не проникнул.
Я знаю, ты картежный вор...

И еще:
От западных морей до самых врат восточных
Не многие умы от благ прямых и прочных
Зло могут отличить...

И еще: «Procul este, profane» («Прочь, профаны»).

«Автограф». Пушкин: неизвестное об известном». М.: 1999.

11.
О сохранении лица

В рекламном приложении к газете администрации Одинцовского района Московской области «Все Одинцово» 16 августа 1998 года под рубрикой «Комментарии» напечатана редакционная заметка.

В публикации комментируются два обстоятельства. Первое – то, что местная муниципальная власть – инициатор заполучения в свои руки общенационального государственного достояния. Второе – мнение главы районы о наличии каких-то «примазавшихся», желающих на неправедном участии в юбилее поэта подзаработать. Поскольку никто из «примазавшихся» не назван, эта анонимная тень на плетень, скорее всего, призвана прежде всего отвлечь внимание обывателя от того, как затеняется смысл обстоятельства первого. Заметка построена так, будто инициатива Одинцовской администрации хороша. А неверно реагируют на нее плохие вышестоящие власти – Министерство культуры РФ и правительство Московской области. Пока, мол, неверно реагируют, поэтому и надежда у одинцовцев не отнимается, иначе заголовок не звучал бы так, как звучит: «Пушкинский заповедник в Захарове и Больших Вяземах ПОКА НЕ ОТДАЮТ (подчеркнуто мной – Г.С.) в муниципальную собственность».

Обещанные рубрикой комментарии должны были бы, вероятно, предлагать не только разъяснения, почему одна сторона хочет получить в свое распоряжение заповедник и почему другие его ей «пока не отдают», но и что за этими противоречиями скрыто. Но ничего подобного в приведенной выше заметке нет. Поэтому мы сочли необходимым хотя бы коротко восполнить этот явный пробел, поскольку речь идет об исключительно важном – о судьбе Государственного музея-заповедника Пушкина, да еще в канун 200-летия поэта.

Одиннадцать лет назад этот мемориальный пушкинский заповедник, расположенный в 30-ти километрах от московской кольцевой дороги, справедливо получил высший в России государственный, федеральный статус с подчинением двум уровням власти – Министерству культуры РФ и правительству Московской области. И худо-бедно (как и многие музеи России), но власти все эти годы содержат и приличный штат музея, и помогают поддерживать основные его объекты, и реставрировать, и закупать экспонаты... сейчас здесь 10 тысяч единиц хранения, среди них есть и бесценные. Правда, Министерство культуры, лишенное финансовой и, видимо, какой-то еще, очень нужной для такого ведомства силы, строго говоря, во многом лишь созерцало происходящее вокруг заповедника «философски».

Району же, на чьей территории музей-заповедник находится, еще два-три-четыре года назад как постоянно действующий культурный центр он мало был интересен. Под флагом социальной озабоченности здесь с самого начала интересовались больше тем, как бы отжать (или закрыть глаза, когда кто-то из своих отжимает) от заповедной земли тот или иной кусок. В решающей мере именно поэтому границы охранной территории и до сих пор не закреплены так, как требовалось бы это по закону, чтобы не появлялось здесь самостийных построек, огородов в самом сердце бывшей усадьбы Пушкиных-Ганнибалов и т.п. Но тенденция эта – отхватить в пользу района драгоценные заповедные земли, невзирая ни на их святость, ни на то, что и до даты мирового значения – до 200-летия Пушкина – времени осталось всего ничего, хоть и была очевидной, но официально все-таки не озвучивалась там и сям и не излагалась в печати, пока этого не сделал сам глава Одинцовской администарции А. Гладышев.

...Сейчас никак бы не хотелось портить настроения этому руководителю: фактически единственно А. Гладышев НА ДЕЛЕ стал мотором воссоздания дома пушкинского детства в Захарове. Сейчас именно с его подачи и, видимо, под найденные по его инициативе финансовые резервы района в Захарове интенсивно и, как говорят разные сведущие люди, корректно по отношению к исторически насыщенному месту, работают специалисты «Трансинжстроя» во главе с Н. Тумановым. И продуктивную активность прежде всего именно А. Гладышева приветствовать надо всем, кто много лет подряд хлопотал чтобы дом этот был воссоздан. Я тоже готова кричать «ура» главе Одинцовской администрации, засвидетельствовав перед нашими читателями, что все-таки нашелся человек, благодаря которому пушкинский дом начали воссоздавать НА ДЕЛЕ, что в день 200-летия поэта его можно будет зреть и что история, конечно же, этого благородного гладышевского деяния не забудет.

Но все-таки нельзя не вернуться к тому, что невозможно оставить без комментария, поскольку читающая «Все Одинцово» публика остается в надежде, что инициатива главы Одинцовского района верна и, пусть не сразу, но должна быть поддержана.

...Понимая, что при острой нехватке времени спасти положение дел, с финансовой точки зрения крайне неблагоприятно развивавшихся для захаровского дома Пушкиных еще до кризиса, можно лишь в разумном сотрудничестве, компромиссно учитывающем реальность, прежде всего, с одинцовцами, область передала району не только высококлассную проектную документацию на воссоздание дома (что отмечается в приведенной выше заметке из газеты «Все Одинцово»), но и две дачи, расположенные на территории музея-заповедника, но и весь объем храма Преображения местной общине верующих, но и 19 (!) гектаров заповедной земли (обо всем этом почему-то умалчивается в газете).

Но в районе, видимо, решили, что этого мало и что надо потребовать полной передачи в районную муниципальную собственность всего заповедника, принадлежащего государству. Отсюда – апелляция и к общественному мнению, еще и такая: «...может статься, что когда мы все отреставрируем, построим, кто-то может поставить вокруг заповедника забор, повесить замок на ворота и сказать: «Хозяева мы!..» Этого не будет!» (газета «Новые рубежи» от 12 августа 1998 года). По элементарной логике: мол, мы воссоздаем пушкинский дом, нам же за это благодарная Россия отдаем все объекты всего музея-заповедника, включая всю его охранную землю. И ТАКОЙ ТОРГ, ничтоже сумняшеся и очень оперативно одинцовцы пытаются навязать вышестоящим властным инстанциям: Минкульту России и администрации Московской области... И это ведь их «Новые рубежи» держат в уме, устами А. Гладышева бурно протестуя против кого-то, кто будто бы может позволить себе «повесить замок на ворота и сказать: «Хозяева мы!..» Потому что нельзя же принимать всерьез разглагольствования о том, что некие иные «примазывающиеся», вроде общественных организаций едва проклюнувшихся в современной России, – могут у могущественного муниципалитета что-то отнять и сказать: «Хозяева – мы!..» Да еще при априорном неприятии общественности со стороны руководства администрации, не желающего помнить даже то что подобное неприятие противоречит Гражданскому Кодексу нынешней России.

Когда верстался номер, пришли сообщения, что глава администрации Одинцовского района отказался от своего крутого намерения получить преимущественное право распоряжаться общенациональным достоянием в основном в интересах только района. Хорошо, если так, замечательно, если человек понял, что лишь этим отказом самому себе он сохраняет лицо, ибо в чьей бы голове ни родившаяся даже одна только мысль о возможности подобного перехвата, как бы ни была тяжела культурная ситуация в России сейчас, безумна, потому что могла быть продиктована лишь в момент полного затмения нравственного чувства, и политического чутья.

«Автограф». Пушкин: неизвестное об известном». М.: 1999.