Дядя Паша работал начальником охраны местного следственного изолятора. От работы своей очень уставал, в особенности морально. Ему хотелось романтики.
Никто из соседей не знал, где он трудится. Плёл, что в конторишке библиотекарем.
Как-то раз дядя Паша принёс домой два прожектора. И установил их на фасаде здания. Теперь каждую ночь дядя Паша взбирался на стремянку и совершал Сакральное Таинство. Красиво переплетались на асфальте лучи света. В неровном бледном свете кружились снежинки. Дядя Паша отрывался от стремянки, взмывал и вальсировал вместе с ними, почти достигая хромированных лезвий крыш.
Теперь он работал фонарщиком.
Соседи встретили новшество по-разному.
Фотограф Женя ликовал. Фонарный свет стал для его камеры подспорьем: теперь снимать тёмный двор и дом стало намного сподручнее.
"Ночь, улица, фонарь, аптека..." - мечтательно прошелестела искусствовед Ульяна Малафеевна. Вывеску аптеки клялась найти в скорейшем времени.
"Слепящий белый свет! - жеманилась стыдливая училка Лидочка. - А между прочим, ночами я голая..." - И мигнула почему-то кокетливо, поглядывая на Женечку.
"Как хорошо! Никто не нападёт: весь двор видно! - сияла бывший губернатор Меркантина Стакановна. - А то днесь меня чуть не изнасиловали на Лиговке..."
Она всегда ратовала за соображения личной безопасности.
"Что это за прожектора?! Ну прямо как на зоне! - рубанул с плеча старый политзек Владлен Панасолько, даже родившийся в 1937 году в колонии. И процедил сквозь уцелевшие зубы: - С-сук-ка..."
"Спалили..." - с горечью подумал дядя Паша. И в тот же миг рухнул вниз, исступлённо цепляясь за воздух, распугивая белёсых мотыльков налетевшего снега.
Упал и разбил голову. Во дворе, конечно же, было не убрано.