Чернота и падение.
Она распахнула глаза и с усилием втянула теплый, пахнущий весной ночной воздух. Сон исчез так же резко, как несколько часов назад свалил её своими мягкими лапами, не глядя на пыльный циферблат часов и светлую улицу за окном.
Она плохо запомнила, что ей снилось. Кошмары, мучившие её последний месяц, немного отступили, прогоняемые желтыми кругляшками валерьянки, и все эти четыре дня её преследовала лишь бесконечная серая математическая путаница. Цифры, константы, значки были перемешаны с обрывками примеров, которые она, к своему ужасу, неправильно, нерационально решала. Все её сознание было засыпано числами, и они стучали изнутри по черепной коробке, как подушечки жвачек по пластиковой упаковке.
Она села, поправила подушку и снова откинулась назад. В доме напротив на несколько секунд желтым светом вспыхнуло окно.
Зажглось — и почти сразу же погасло. Окно в «том» доме. Просто зажглось и погасло.
В этом было что-то восхитительно таинственное: в темноте ночи, в незамолкающем внутреннем голосе («синус двойного аргумента — два синус икс косинус икс, тангенс половинного угла...»), во вспышке искусственного света в грубо очерченном пластиком прямоугольнике. И все было бы намного проще, если бы она не знала, кому принадлежит это окно. Если бы она не видела свою комнату с другой стороны маленького переулка.
Но забыть — забыть то, что он часто встает по ночам, чтобы покурить, подпаливает сигарету от огня газовой конфорки и, шаркая старыми тапочками, идет на балкон. Забыть то, что он порой часами не спит и встает тихонько, чтобы никого не разбудить, читает свои романы на французском, изредка аккуратно выписывая в толстый потрепанный блокнот незнакомые слова. Невозможно было забыть чувство того, что ты проникла в тайну какого-то маленького мира.
Как и он в равной степени проник в твой маленький мир — в разбросанные по всей квартире сборники по алгебре, геометрии и физике, все залепленные цветными закладками, в недочитанные циничные книжки, совсем новые, ещё пахнущие книжным магазином, в вечную ругань с матерью.
Есть вещи, которые невозможно забыть, но через которые обязательно нужно переступить.
Все закончилось около двух лет назад. Она тогда оканчивала школу, он же был на класс младше.
Она сказала: у меня больше нет времени на отношения и ещё года два его не будет. Мы идем разными дорогами, ты мечтаешь о своей Сорбонне, а я не хочу видеть ничего, кроме старых русских физических лабораторий.
Никаких возражений. Никаких обид. Никаких обещаний.
И время вдруг появилось.
Только она знала от общих знакомых: ему уже пришел ответ из Парижа.
Он говорил, что откажется от учебы, если понадобится.
Она только отвечала: нет, нет, не нужно этих дурацких жертв, мы глупые подростки, и наши «встречалки» забудутся через месяц.
Он говорил: ты сводишь меня с ума.
А она убежала, оттолкнув его руки, на улицу, светлую майскую улицу, и у неё в голове точно так же плясали цифры и формулы, а в кармане звенела пластиковая коробочка «дирола», она упала, разбила коленку около двери в свой подъезд так, что маленький рваный шрам был виден до сих пор, но все равно не смогла остановиться, пока не закрыла на щеколду тяжелую железную дверь. В доме напротив зажглось желтым светом и тут же погасло окно.
«Слишком много сигарет» — подумала она и заснула.