Мой черный человек родился из чернил,
Смешавшись с кровью, выпивкой и дымом.
Он стал моим терновым нимбом,
Царем в моей пустой башке.
Он пропустил рождение Иисуса,
Он, как и я, не видел Вавилона,
Но, черт возьми, его картонная корона
Так яростно сияла по ночам.
И не давала спать.
Он с детства заставлял меня писать,
Шептал слова на ухо тихо-тихо,
Свои стихи.
Рассказывал о том, что не увидел,
О дальних странах, где не побывал.
Я полюбил его.
Но как я ненавидел,
Когда он брал меня за шкирку и швырял
То на огонь,
То на распятие Содома и Гоморры.
***
***
Мой черный…
Черный человек…
Мой добрый человек из Сезуана,
Ты часто ставил на зеро себя,
Меня,
И все, что окружало нас,
Спускал все до последнего гроша,
И, хрипло и прерывисто дыша,
Кричал, что все, что только он имеет,
Он ставит на проклятое зеро.
Я был там, мы играли вместе.
Играть вдвоем намного интересней,
Когда азарт кипит, и лопаются жилы,
А в комнате аншлаг и духота.
То ли в трубке моей порох,
То ли сердце стучит, как набат…
Я не слышу тебя! Это ночь… или день?
Это ты подменил циферблат,
Или так разогналось время,
Что секундная стрелка часов оторвалась
И врезалась в стену.
Ты читаешь мне эти байки,
Пока шайки безумных глупцов
Посыпают дороги солью,
Пока болью пропитанный воздух
Очищает мой крепкий табак.
Ты мой дом превратил в кабак.
То ли тело мое, то ли память моя,
В этом сером от пыли пальто,
Хочет вырваться в чистое небо,
Чтобы с богом сыграть в лото.
Я вопил и метался по клетке,
Руки-ветки ломая о стены,
Мои вены изрезали кожу,
Ты же молча смотрел в окно.
Все одно для меня,
Я иду как иду, невзирая на чьи-то молитвы.
Мои битвы остались в прошлом.
Или будущем – мне все равно,
Их уже записали в книгу.
Это было давным-давно.
Ты сидишь в стороне и смотришь,
То в окно,
То на свои часы.
Сколько времени, друг?
Что же ты пожимаешь плечами…?
Ты молчишь.
Только черными своими глазами буравишь меня.
***
***
Мой черный человек…
Сейчас сидит и смотрит на меня,
Как я пытаюсь что-то написать,
И, кажется, он хочет что-то мне сказать,
Помочь советом или рассмеяться,
Но он молчит.
И просто наблюдает,
За тем,
Как на бумаге прорастает жизнь.
Подчас он смотрит с тайной укоризной
На ворохи исписанных листов,
Что скомканы и брошены под стол.
Мутит. Подкатывает к горлу ком,
Взгляни в глаза мои,
Скажи мне, что я болен!
Мой друг… Мой враг…
Бесстрастный и жестокий воин.
Но я не болен, нет –
Неизлечимо обескровлен,
Но кровь моя –
Чернила, спирт и чистая вода
Стоит в любом соседнем магазине.