Пролог
Утро не задалось. Нет, что вы, в Раю не бывает плохого утра. Небо обязательно чистое и светлое. Плывут пухлые ошметки розовато-голубых облаков, а солнце улыбается нам куда радостнее, чем всем остальным существам мира. Во время полета ветер ласково целует наши белоснежные крылья, перебирает каждое перышко, забавно продувая между ними, отчего делается немного щекотно.
Вот и сейчас, едва приземлившись, я зябко поежился – утро ранее, стряхнул с крыльев утреннюю росу, и они с легким хлопком втянулись где-то между лопатками. Я ангел уже 21 год, но за это время так и не привык к этому легкому зуду в спине, который появляется каждый раз, когда я прячу крылья.
Так вот… Как я уже сказал – утро не задалось. Едва поднялось солнце, как мне доложили, что пришло послание от наблюдателя с Земли.
Надо сказать, что я все еще с подозрением отношусь к полукровкам, которым так не повезло сидеть там, внизу. Несчастные… Они даже не люди. Должны торчать в человеческом мире между наковальней Ада и молотом Рая. И помочь нельзя без приказа о назначении – под арест посадят, а то и вовсе крылья отберут. А этого очень бы не хотелось – без них как без рук.
Подумав об этом, я озадаченно уставился на собственную руку, бережно сжимающую золотое основание люппарха – небольшого золотого медальона с крошечными серебристыми крыльями. Пока я ношу это скромную вещицу - я обладатель крыльев. Люппарх никогда не потеряется, его никто не может украсть. Он был рожден с ангелом, присоединен к нему с самого начала, как рога у демонов. Но если ангел совершил огромную, недопустимую в какой-то конкретной ситуации провинность – люппарх уничтожают. И тогда как повезет. Либо ангел становится человеком-инвалидом, либо, что более предпочтительно в такой ситуации, сливается с ветром и испаряется, больше не существуя как нечто живое и дышащее.
Я положил на ладонь крошечное серое перо и, задумчиво посмотрев на него, легонько дунул. Перо разрослось в скрученный пергамент. Я развернул его и, пробежав глазами по написанному, нахмурился. В письме было написано, что сегодня до рассвета в собственной комнате окончил свой земной путь Вэллер. Это имя значило для меня кое-что, потому что человек, носивший его, являлся моим опекуном.
Я недовольно покачал головой. Как-то рановато: еще не старость. Живи, наслаждайся жизнью…
Мне было жаль дедулю. Я все еще помнил запах булочек с корицей, которые он пек лучше, чем все дамочки в округе вместе взятые. И как он водил меня в парк, рассказывая про растения и звезды, выслушивая наивные детские вопросы и отвечая на них с такой же легкой детской непосредственностью. Да, Вэллер был неплохим опекуном. Надо будет навестить его душу и попросить Тираэля приглядеть за ней…
Итак, весть о смерти опекуна подпортила мне настроение. И это как раз тогда, когда я, вымотанный и еле работающий крыльями, вернулся домой из Элизиума, где прошло просто убийственное собрание. Убийственное оно было во всех смыслах. Во-первых – едва началось Великое Заседание Снежнокрылых, как Отец наш, пребывающий в раздумье, сказал только одну фразу. Но этой фразы хватило, чтобы нам всем вмиг стало паршиво. «Война идет».
За столько лет существования всех небесных сил и божеств, мы насмотрелись на такое количество человеческих воин, что это уже стало как-то… обыденно. Как ни глянешь – о! Куда там террорист пошел? Ай-ай-ай, мальчик, положи лимонку на место. Как, уже выдернул?! Ну, тогда Царство тебе небесное… Не небесное? Ну ладно. Подземное…
Между небом и землей равновесие всегда шаталось, как пьяный вдрызг мужик. Но никогда после появления Ада и Рая оно не нарушалось. Ангелы испокон веков рождались с жалостью и презрением к демонам, в то же время как рогатые выходили из пламени, неся как знамя свою ненависть и отвращение к ангелам. Теперь мы будем воевать, и, дай Отец, от человеческого рода хоть что-то останется.
В глубине души я все еще лелеял надежду на то, что тревога ложная, что все само собой утихнет, станет как прежде. Но даже ветер сегодня был холодней.
Так вот… На Заседании, само собой, начались разные «мирные и спокойные обсуждения», как вдруг в Радужную залу врывается Парцио и вопит, что поймали демона. Тут у всех крыша окончательно поехала – благо, Отец удалился, оставив вместо себя преподобного Азраила и преподобного Акиила.
Где вы видели, чтобы демон расхаживал по Раю, да еще по Элизиуму, самой столице? Неслыханное дело…
Демон упрямо не раскалывался, даже не рычал и не показывал рога. Только смотрел с прищуром, как-то странно довольно, то и дело расплываясь в широченной улыбке. И даже не спрашивайте, что с ним стало потом… Тут, по-моему, и так все очевидно…
Объявление войны, казнь демона, смерть опекуна – все это свалилось на меня с самого утра, едва солнце взошло. Еще бы тут грустным не стать. Тут повеситься можно. Вы когда-нибудь видели повесившегося ангела? Нет? Я тоже… И не горю желанием.
Стук в дверь прервал мои невеселые раздумья. Я, будто в полусне, взъерошил шоколадно-каштановую гриву и, зевнув, приглашающе кивнул. Словно ожидая моего кивка… Хотя, почему словно? Когда живешь в Небесном городе – это далеко не новинка. Да, об этом чуть позже…
Дверь открылась, и в гостиную, поспешно складывая крылья, вбежал Аматара. Задорно рыжий и удивительно голубоглазый, худой и изящный, чистокровный ангел, который был со мной с самого появления на свет, он выглядел удивительно возбужденным, что было вполне ему свойственно.
- Ксен, ты знаешь?! – выпалил он. Аматара был старше меня лет эдак на сотню, но иногда я умудрялся даже забывать об этом. Например, как сейчас. Он казался мне шустрым мальчишкой, который откапал что-то интересное и теперь бегает и всем хвастается. Только вот… Не хвалиться ведь пришел. – Ох, Ксен…
Да, Ксен – это мое имя в укороченном варианте. Мне нравится мое полное – Ксенобия, но на работе Ксен и легче, и звучит как-то… моложе, что ли… Хотя, мне только 21. Так что нет смысла зацикливаться на возрасте.
- Аматара, что случилось? – устало выдавил я, потирая правый висок. Я даже не предложил ему сесть, потому что знаю: если это что-то очень важное, в чем я не сомневаюсь, то ангел будет расхаживать…нет, носиться по всей комнате, размахивая руками, отчаянно жестикулируя, глотая окончания слов и подбирая совершенно немыслимые сравнения.
Рыжий остановился и, набрав побольше воздуха, выпалил:
- Ты знаешь, что сейчас происходит в Пандемониуме?
Я хмыкнул.
- Конечно. Я же демон, замаскировавшийся под твоего друга Ксена. И теперь я буду шпионить и выведывать информацию для Сатаны. Ты с дуба рухнул, Аматара? Кто же может это знать, кроме рогатых?
Ангел печально покачал головой. Замер передо мной, сверля меня голубыми глазами.
- Ксен… Война, которая надвигается… У меня такое чувство, что это не Война Страшного Суда.
Так… Уже интереснее.
- А что же?
- Ох, сам толком не понимаю, но от этого паршивого чувства никуда деться не могу… Ты, кстати, с Лиарой давно разговаривал?
Я напрягся, чувствуя, как по затылку толпой пробежались холодные мурашки. Лиара…
Я вскочил.
- С ней что-то случилось? – выдохнул я. Аматара удивленно моргнул, явно не ожидая от меня подобной реакции. Ну да, ну, соглашусь, я обычно себя так не веду… Но едва речь заходит о моей подопечной, тут уж по барабану. – Я тебя спрашиваю, Аматара! С сестренкой что-то случилось?
Ох, как же я кривил душой. Лиара хоть и жила на земле, но чувств к ней у меня было куда больше, чем должно быть у брата.
- Нет, вроде. Не знаю…Просто я волнуюсь… Было бы лучше, если бы мы отправили ее в место побезопаснее, а то она, сидя в этом человеческом городке, рискует, находясь в эпицентре событий. Как думаешь? – спросил рыжий. Я вздохнул с откровенным облегчением.
- Да. Сейчас позвоню ей, скажу, чтобы ждала нас…
Я набирал уже в пятый раз, но гудки телефона оставались все такими же нудными и длинными. Похоже, никого дома нет…
- Ну же, Лиара, поднимай, - бормотал я в трубку, снова сбрасывая и снова набирая. Рыжий смотрел на меня с неподдельным интересом. Он любил рассматривать предметы человеческого быта, от которых я так и не смог заставить себя избавиться. Все же, они крепко вплелись в меня за столько лет совместного проживания с человеком.
- Не берет? – выдохнул Аматара. Я покачал головой. – Ты, наверное, забыл, что только расцвело? – хмыкнул рыжий. Я вскинулся, понимая весь абсурд своих действий. Спит человек, наверное… А я ее телефоном. - Ну, чего скис? Давай просто слетаем? Если она действительно спит, то просто дождемся, пока не проснется.
- Хорошая идея… Сейчас наберу последний раз, - сказал я, и пальцы уже машинально набрали несколько цифр. – Любой нормальный человек, будь он дома, давно выматерил бы эту телефонную трубку, поднял бы ее и наорал бы на звонящего, - сказал я, поймав озадаченный взгляд Аматары. Давай же, малышка… Подними трубку и скажи, что с тобой все хорошо.
За окном громыхнуло, и на человеческие владения полетели крупные капли дождя. Утро не задалось…
Глава 1. Хаос в голове
Вы когда-нибудь ловили себя на мысли, что ангелы бывают куда коварнее, чем затасканные в вечных отвратительных сравнениях демоны?
Неизвестный
Мне снился дурной сон. Снилось, будто небо пылает, выплевывая белокрылые молнии. Снилось, будто земля сгорает, покрываясь уродливыми ожогами, на которых не может выжить ничто.
Мне снились 12 детей с серыми ангельскими крыльями. Все вместе они образовывали круг, в центре которого стояла я. И кто-то странным, глубоким и монотонным голосом читал нараспев нечто, похожее на заклинание. И небо взорвалось…
Сон поменялся. Я знала, что мне приснится сейчас. Этот сон я видела уже третью ночь подряд.
ОН выйдет из ниоткуда, такой же мрачный и темный, как океан хаоса. Я не увижу ЕГО лица, но ОН будет умоляюще протягивать мне руку. И когда я вновь попытаюсь дотянуться до НЕГО, меня отшвырнет прочь, как кукольную, а между нами появится невидимая стенка… И вот уже третью ночь я никак не могу пройти сквозь нее…
Я вскочила на кровати, тяжело дыша и дрожа от внезапно прибившего озноба. За окном что-то взорвалось. Я зажмурилась и резко открыла глаза. Мирно тикающие рядом часы показывали 7 утра, но природа лгала, закрывая небо тяжелыми навесами черных туч, проклиная землю мокрым, холодным дождем, сопровождая каждую вспышку гнева ударом молнии и глухими раскатами грома. Я вздохнула, пытаясь успокоиться. После первого сна даже такое пробуждение покажется самым восхитительным. Иногда очень трудно проснуться, даже если желаешь этого всей душой.
Я лежала в кровати, завернувшись в теплый плед в клеточку, слушая хохот ветра и тихий шелест дождя. Я пыталась вспомнить того, кто мне снился.
В нем было что-то… странное. Что-то удивительное, притягательно и… пугающее. Но, несмотря на это, меня тянуло к нему, манило, притягивало, как магнитом. Мне хотелось коснуться его руки, дать ему понять – я рядом, я тут, ты можешь почувствовать мое прикосновение. Как он тянул ко мне руку, словно от того, потянусь ли к нему я, зависела его жизнь. Сколько отчаянного желания было в этом странном жесте…
Кажется, я задремала… И вскочила как ошпаренная, услышав настойчивый стук в дверь. Взглянула на время – 7:20. Злобно заскрипев зубами и нарочито громко шлепая босыми ногами по холодной плитке, я отправилась открывать дверь, готовясь убить нежданного гостя. За окном снова громыхнуло, и в дверь забарабанили еще интенсивнее.
- Да вы издеваетесь, что ли?! – заорала я, пытаясь в темноте коридора отыскать какое-то подобие тапочек. Нашла, надела, пошла к двери. – Ну и кого тут…
Я хотела сказать: «Кого тут принесло с утра пораньше», но мне не дали этого сделать. Меня обдало душистой волной длинных волос каштаново-шоколадного цвета, и я оказалась стиснутой в чьих-то объятиях. Впрочем, они продолжались недолго. На меня из-под длинной косой челки смотрели два совершенно зеленых глаза. Смотрели требовательно и твердо, но где-то в глубине читалось неподдельное облегчение и радость.
- Ксен, - я, честно говоря, растерялась. Нечасто он приходил ко мне так внезапно, да еще и с утра. Обычно звонил, предупреждал, спрашивал, чего мне привезти. – Ты чего? – я вдруг вспомнила, что нужно возмутиться.
Ксенобия не ответил. Он взял меня за плечи и, сев на корточки, тихо спросил:
- Ты в порядке? У тебя ничего не случилось?
Я тупо на него смотрела. А дверь была открыта, и на улице все так же шел дождь. Случилось? Нет. Все как всегда… Я все так же просыпаюсь от дурных снов. Шлепаю босиком по холодной плитке, ищу тапки в темноте коридора. Бреду в ванную, умываюсь и расчесываю свои длиннющие и густые волосы цвета плавленой карамели. А потом подолгу смотрюсь в зеркало, пытаясь понять – потускнели ли блики в моих янтарных глазах, или же наоборот – сегодня они сияют еще больше?
Я иду в институт и слушаю человеческий бред, хотя так хочется чего-то… необычного. Потом я иду в свою маленькую студию, беру в руки палитру и кисточку, подхожу к мольберту и начинаю творить. Дома меня никто не ждет. Я возвращаю поздно, подолгу читаю, смотрю мультики или боевики, фильмы про вампиров или инопланетян… Засыпаю… и, просыпаясь от дурных снов, снова шлепаю босиком по холодной плитке.
Я неловко дотрагиваюсь до его мокрой головы. Ксен все смотрит на меня, ожидая ответа.
- Ксенобия, мне уже 17, а ты ведешь себя так, будто я пятилетний ребенок, поранивший колено, - проворчала я. – Все со мной нормально, если по выходным не будить в 7 утра.
- Но ты ведь знаешь, что ты особенная, - сказал Ксен и, тряхнув головой, обдал меня холодными тяжелыми каплями. Я вздохнула и, посторонившись, пропустила этого сумасшедшего человека в свой дом. Посмотрела на улицу, прислушиваясь к своим ощущениям.
- Ксен, ты ведь не один? – протянула я. Ксенобия, уже вовсю орудовавший моим полотенцем, пытаясь как можно быстрее высушить свою длиннющую гриву, только хмыкнул. – Эй, - неуверенно позвала я в пелену дождя. – Проходите, а то простудитесь…
Я ойкнула от неожиданности, когда передо мной материализовался некто насквозь промокший. Задорный взгляд голубых глаз, лохматые рыжие космы, а изящество в движениях – любая девушка позавидует. Я завопила от радости и повисла на шее у этого чудовища. Аматара был совсем мокрый, поэтому, от соприкосновения с ним, моя пижама тоже намокла, но мне было по-барабану. Я не видела его три года, но почему-то каждый раз, когда он приходит, идет дождь.