Детектор лжи
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Я человек со странностями. Я не могу равнодушно относится ко всему тому, что происходит вокруг меня. Вечно лезу в какие-нибудь происшествия, нарываясь на неприятности. Всегда выступаю на собраниях, всегда спорю с начальством, а потом лезу за таблетками карволола или нитроглицерина, сбивая подскочившее до небес давление. Не люблю и не умею врать. Я тогда начинаю краснеть, как зеленый мальчишка и покрываться мелким холодным потом. Говорить о том, что данные свойства моего характера, моей натуры, основательно мешали мне не только в моей личной жизни, но и в моей производственной деятельности, значит, ничего не говорить о моей жизни.
Вот лет пять назад я лежал в МОНИКИ на операции и мне никак не могли стабилизировать давление перед самой операцией, все оно зашкаливало у меня под двести или даже за двести. И не сказать, чтобы я волновался за исход операции, совершенно нет, я доверял врачам и признавал необходимость этой операции. Но мой организм протестовал против оперативного вмешательства в свои недра, и протестовал помимо меня, помимо моей воли и протестовал самым активнейшим образом. Надо отдать должное врачам МОНИКИ, они сделали свое дело, приняв меры против повышения давления во время процесса операции и после нее.
Ну, ладно, этот экстраординарный случай можно еще как-то объяснить, ибо здесь - экстремальная ситуация! Здесь планировалось физическое вмешательство в недра и физиологию моего организма с помощью элементарного ножа, называемого для красивости скальпелем . Именно этим можно было объяснить реакцию моего организма.
Но вот совсем недавно, я никак не мог пройти самую элементарную медкомиссию перед устройством на работу. Всех врачей уже прошел и осталось заключение терапевта о моей годности к данной работе. А работа была не пыльная, из тех, что называют, не бей лежачего. А если поконкретнее, то меня пригласили на должность Главного сварщика с хорошей зарплатой, гораздо выше, чем я получал до того. Ведь давно известно, что начальником работать на много проще, чем обыкновенным исполнителем, если только не ставить перед собой грандиозных задач. Таких задач перед собой я ставить не собирался, а собирался заняться хорошо знакомым для меня делом - сваркой емкостей из нержавеющих сталей на новом заводе, где производственное руководство мне было хорошо знакомо. Так что проблем я не видел никаких. И потому старался побыстрее оформится, чтобы заняться делом – подпирали сроки.
К пятнице в заводской поликлинике я всех врачей уже прошел. Остался заключение терапевта о моей пригодности к работе в данной должности. Я был здоров, чувствовал себя великолепно и спокойно прошел в кабинет участкового терапевта в назначенное время, позвонив перед этим Главному инженеру завода, от которого и пришло ко мне предложение о переходе на новое место работы.
Вот зря я тогда позвонил Главному. Зря! Поторопился! Поспешил! Не даром же появилась в русском народе эта пословица – не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. А я вот возьми, да и скажи это самое «гоп», хотя еще не получил заключение от терапевта. А ведь есть и вторая часть этой пословицы, правда, гораздо меньше известной: даже перепрыгнув, все равно не говори «гоп» - посмотри, во что впрыгнул! Так что – поспешил я со звонком, поспешил!
Терапевтом была пожилая женщина неопределенной наружности, из тех, чьи лица не запоминаются совсем. С такими лицами хорошо шпионами работать, как утверждают авторы многочисленных шпионских романов. И единственное, что у меня от нее осталось в памяти, так это лишь общее видение ее облика, облика женщины врача, облика женщины доктора лет пятидесяти. Полноватой и среднего роста. И все! Да голос хриплый, с сильным прононсом из-за застарелой простуженности. Как не обидно для женщины слышать эти слова, но это так!
Женщина терапевт попросила меня раздеться до пояса, прослушала стетоскопом, спросила о жалобах на здоровье. Естественно, что на подобный вопрос я ответил словом «нет». Какой же идиот при оформлении на работу будет говорить врачу о своих болячках! Вот, когда я оформлюсь, начну работать, вот тогда, где-то через полгодика, не раньше, я приду к тебе с жалобами на здоровье! А сейчас у меня их нет, как нет!
Потом она попросила меня сесть около себя на стул, надела мне на правую руку манжет прибора для замера давления, а себе в уши вставила наушники стетоскопа, приложила головку датчика приемника в изгиб локтя и начала работать грушей. Затем медленно спустила воздух и снова начала накачивать его. Так она проделала несколько раз,
Я сидел рядом себе спокойно. Лет десять уже я был гипертоником и по утрам пил от давления кое какие лекарства. И никогда мне мое давление не мешало работать.
Закончив процедуру замера давления, доктор сняла манжет с моей руки и сказала:
-- Я не могу вас пропустить. У вас высокое давление.
-- Сколько? – вырвалось у меня.
Я не ожидал удара с этой стороны. Мне сложнее всего было пройти невропатолога, здесь у меня еще могли возникнуть проблемы. Но чтобы терапевт? Да никогда!
-- Сто шестьдесят на сто…
-- Да вы посмотрите на меня! – воскликнул я – В моем возрасте нормального давления не бывает! А я ведь еще и гипертоник. Поэтому сто шестьдесят – это мое обычное рабочее давление.
-- Нет, я не могу вас пропустить, - покачала головой доктор, - Не имею права. С таким давления вам работать нельзя. С таким давлением вас на больничный надо отправлять Я не пойду на служебное преступление.
Я ошарашено смотрел на нее. Я был в настоящем шоке, в ступоре. В нокдауне. Я не знал, что мне дальше делать. А женщина доктор подала мне листок бумаги с треугольной печатью в углу.
-- Вот здесь я написало лекарство. Принимайте его три раза в день по одной таблетке. В понедельник приходите к десяти часам. Вот вам талончик. Направление на работу я оставлю у себя.
Лекарство я конечно же купил. И все эти три дня я их регулярно принимал. Даже больше. В понедельник сразу после завтрака я перед выходом из дома положил для надежности еще под язык таблетку нитроглицерина.
Перед кабинетом никого не было. Я вздохнул глубоко-глубоко, затем резко выдохнул, чтобы успокоиться и приоткрыл дверь. Доктор сидела за своим столом и что-то писала. Напротив нее сидела медсестра. Я спросил:
-- Можно?
Она подняла голову, увидела меня и сказала:
-- А, это вы! Заходите.
Я зашел в кабинет, подошел к ее столу и остановился. Она глянула на меня снизу внимательными глазами и спросила:
-- Вы как себя чувствуете?
-- Нормально, - сказал я, - а почему вы спрашиваете?
-- Да красный вы какой-то. – сказала она и повернула голову к медсестре, - Люда, замеряй у него давление. А то мне все некогда с этой писаниной.
Я подошел к медсестре. Это была молодая женщина лет тридцати, круглолицая, пухлощекая и довольно-таки симпатичная. Она сказала мне:
-- Проходите ко мне и садитесь на стул. Только рукав рубашки на правой руке подверните до локтя.
Я подвернул рукав на рубашке и сел на стул. Она надела мне на руку манжет от прибора и начала манипулировать грушей. Затем повернула голову к доктору и сказала:
-- Нина Павловна, у него сто восемьдесят на сто десять.
Я вытаращил на нее глаза. Этого не могло быть! Утром у меня было давление сто тридцать на девяносто! Жена замеряла. А она у меня врач. Правда в другой поликлинике и не терапевт, но врач! Да я еще перед выходом из дома по совету жены нитроглицерин положил под язык. Доктор поднялась и подошла к нам:
-- То-то, я смотрю, у него лицо красное. Дай-ка я сама попробую.
Медсестра встала о со своего стула и на ее место села доктор. Она вставила в уши наушники стетоскопа, приставила его головку к изгибу локтя и начала работать грушей. Потом вздохнула и сказала:
-- Уже не сто восемьдесят, а сто восемьдесят пять! А пульс прямо оглушает своим «буханием»! Дайте-ка я его замеряю.
Она взяла мою руку, повернула кисть ладонью вверх, положила свои пальцы на мое запястье и начала замерять пульс, глядя на часы.
-- Сто тридцать шесть. Ну и ну! Что это с вами? Вы по настоящему больны! Ни о какой работе и речи идти не может! По закону я сейчас вас должна госпитализировать. Вызвать санитаров и отвести вас в стационар!
Она встала со стула медсестры и прошла на свое место:
-- Люда, сделайте ему укол внутримышечно. А то он до дома не доберется.
-- А для начала – нашатырь! Как бы он у нас здесь в обморок не упал
Я был настолько ошарашен, что не мог произнести ни слова. И вышел из кабинета врача совсем подавленный. Она назначила мне какие-то уколы два раза в день. Естественно, что лекарство это я купил и затем позвонил жене. Вечером мы дома обсудили создавшееся со мной положение. И она вопрос моего давления взяла на себя. Она подключила свои профессиональные знакомства и вопрос решился довольно просто.
К терапевту мне надо было идти в среду к десяти часам. В девять я должен был быть у старшей медсестры этой поликлиники, знакомой жены. Эта медсестра делает мне один укол для снижения давления, второй успокоительный. Через полчаса повторяет уколы. Я сижу в вестибюле двадцать минут, после чего медсестра замеряет мне давление. Для контроля и для моего успокоения. И затем я уже иду к терапевту
Так я и сделал. У терапевта давление у меня было сто тридцать на девяносто и она подписала мне направление на работу. Работаю я на этом заводе почти полтора года. Выпуск нержавеющих емкостей мы освоили и сейчас идет речь об изготовлении алюминиевых емкостей. На больничном за это время я ни разу не был и чувствую себя великолепно! Тьфу! Тьфу! Не сглазить бы только!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Утром мне позвонил на работу один мой старый друг, Сергей Петрович Пашинцев. Мы вместе с ним приехали когда-то в этот город по распределениям после окончания института, вместе оформились на «Машиностроительный завод» в цех мастерами и вместе жили в ИТР-овском заводском общежития в одной комнате. Даже кровати рядом стояли.
Потом наши пути разошлись. Я остался на заводе и стал производственником, а он ушел на курсы работников МВД, после окончания которых работал в милиции, а теперь вот в прокуратуре каким-то начальником.
-- Слушай, Виталь, - пророкотал он в телефонную трубку приятным драматическим баритоном. Он когда-то великолепно пел под гитару на наших вечеринках и пользовался сумасшедшим успехом у девушек.
- - У нас новость сногсшибательная! Город приобрел настоящий аппарат «детектора лжи». Американский, с программным управлением. Марку не помню. Но это не важно. Неделю он у нас уже стоит в отдельном кабинете вместе с ее оператором! Классная, скажут тебе, женщина! Эх, где мои двадцать лет! Жалею, что не вернуться!
Ну, ладно! Я не об этом. Так вот, по указанию начальства, все, кто хотел и не хотел, на нем уже опробовались. Желающих больше нет! Оказывается – все у нас лгуны и «брехуны»! Графики у всех зашкаливают от вранья. Не хочешь попробовать? Он сейчас свободный! Желающих попробовать его у нас уже не находится. Вопрос вынесен на решение городского начальства, поэтому очень скоро, как я думаю, свободный доступ к нему будет запрещен. Только лишь по высочайшему соизволению! Так что – спеши!
Я в это время ходил в начальниках и мог сам распоряжаться своим рабочим временем. Отпрашиваться ни у кого мне не надо было.
-- А что, прямо сейчас к тебе надо? - спросил я.
-- Можешь и сейчас, если время есть. Я сейчас у себя. И до обеда буду на месте. Приезжай и я тебя свожу.
Дел у меня срочных на это время не было. И я решил съездить. Благо, что машина у меня была своя. Интересно все-таки! Да и любопытно тоже. Когда-то я попробовал «загипнотизироваться», но у врача гипнотизера ничего не получилось. И он в сердцах сказал мне, что я отношусь к редкой группе мало внушаемых людей, на которых гипноз не действует. Ну, не действует, так не действует! Мне это было до лампочки все мои шесть с лишним десятков не так уж и простых лет!
Я позвонил секретарю и сказал, что уехал в прокуратуру. Я не лгал и не обманывал никого. Ведь я действительно поехал в прокуратуру.
В прокуратуре мы обнялись с Сергеем и похлопали друг друга по плечам. Старая мужская дружба все-таки не ржавеет с годами. А потом он сводил меня в кабинет детектора лжи и представил ее хозяйке.
Хозяйкой кабинета была симпатичная, строгая на вид женщина в белом медицинском халате и такой же белой шапочке пилотке, непонятно как сидевшей на пышных светлых локонах крашеной блондинки. Она являлась оператором этой установки и прошла полугодичные курсы по работе на детекторах лжи аж в самой Америке. Звали ее Татьяна Васильевна. Сергей сказал ей:
-- Танечка! Ты его по максимуму проверь! Он не простой фрукт – на него даже гипноз не действует!
Она мягко улыбнулась мне и спросила:
-- Правда?
Я махнул рукой и представился:
-- Виталий Владимирович. Главный сварщик завода «Металлист». Не арестованный и не под следствием. А насчет его слов – не берите всерьез! Так, обычный мужской треп в присутствии симпатичной женщины.
Она глянула на меня, еще раз улыбнулась, но ничего не сказала.
Я осмотрелся. Кабинет детектора лжи была небольшой комнатой, в центре которой стояло массивное, похожее на стоматологическое кресло с прикрепленным к нему сбоку на кронштейне поворотным столом. На столе стоял большой плоский дисплей с размещенным рядом с ним печатающим, как на кардиографах механизмом, и еще целый ряд ящиков аппаратуры с множеством проводов, заканчивающихся датчиками.
Да, «детектор лжи», был даже не прибором, и не группой взаимосвязанных между собой приборов, это была целая медицинская установка, предназначенная для снятия различных физиологических параметров организма с помощью группы датчиков во время допроса испытуемого.
По ее указанию я разделся до трусов и сел в специальное кресло установки. Точнее, даже е сел, а полу лег, полу сел. Но, в общем, удобно!
Татьяна Васильевна надела мне на голову обруч с несколькими выдвижными штырями, заканчивающимися мягкими дисками, которые они прижала у меня ко лбу и еще в нескольких местах на поверхности головы. Хорошо, что волос у меня на голове почти уже не осталось и ни что ей уже не мешало фиксировать датчики.
Я спросил у девушки:
-- Танечка, а что вы делаете, если у ваших пациентов солидная шевелюра?
Она усмехнулась и пожала плечами:
-- Да ничего особенного – выбриваем в нужных местах.
-- Как выбриваете?! - опешил я, - А если я не соглашусь?
-- А вас никто и спрашивать не будет! Сюда ведь никто добровольно не приходит. Сюда приводят пациентов.
-- Они для вас пациенты?
-- Конечно. Или же подопытные. Или испытуемые. Как хотите, так и называйте себя! Люди по разному ощущает себя в этом кресле. Некоторые называют его даже пыточным!
Датчики мне закрепили не только на голове, но также на груди, на руках, и даже на ногах. А голову, еще и зафиксировали боковыми мягкими прижимами. То же самое сделали с руками и ногами с помощью специальных хомутов. На глаза она надела какие-то глухие очки, где в самом центре стекол светилось слабое белое пятно и попросила смотреть все время в центр этого пятна.
И я ощутил себя беспомощным и зависимым. Но Татьяна Васильевна была женщиной очень даже симпатичной и мне было по мужски приятно ощущать себя зависимой от нее! И вообще мне лично у врачей женщин бывать гораздо приятней, чем у врачей мужчин. А если женщина врач еще и симпатичная, и по женски обаятельна, то у неё даже и болеется-то как-то гораздо комфортнее . И больничный закрывать почему-то не хочется.
С красивыми женщинами врачами дело посложнее. С ними труднее общаться. И труднее откровенничать. При общении с красивой женщиной врачом вокруг нее сразу же возникает психологический барьер какой-то неподступности и недозволенности. При ней стыдно болеть, и ей стыдно признаваться в своих слабостях и своих болячках. При ней хочется пыжиться и хорохориться. При ней хочется быть кавалером, но никак не пациентом.
-- Ну, что, начнем? – спросила меня Татьяна Васильевна.
-- Да, - ответил я.
Она включила диктофон. И мягкий грудной женский голос задал первый вопрос:
-- Как вас зовут?
Процедура оказалась не долгой, всего лишь минут двадцать, двадцать пять. Время я не засек, поэтому говорю приблизительно. Мне было задано 120 вопросов, на которые я должен был ответить лишь двумя словами: да или нет. Что я и сделал. Волнения у меня не было никакого. Я был не просто спокоен, я был даже сверх спокоен. Ведь от результата этого тестирования на новом американском аппарате «детектора лжи» в моей жизни не могло измениться ничего. Так чего же мне волноваться, переживать? И отвечал на вопросы сразу, не задумываясь и не «зацикливаясь» ни на чем. Я даже не вдумывался в их смысл, потому что их смысл и ответ на них у меня как бы сразу же высветливались где-то в глубинах моего мозга.
Вопросы были разные. И личного характера, и политические, и культурные, и общеобразовательные, и даже интимные. И сразу признаюсь, что далеко не на все вопросы я отвечал правдиво. Не меньше, чем на треть вопросов я говорил явную или завуалированную неправду. Почему? Да ни почему. Само собой оно так получилось. Без всякой задней мысли. Да и любопытно было чисто по человечески, поймает меня аппарат на лжи или же я его обману.
Я увлекся процедурой и не заметил как все закончилось. Тот же приятный женский голос произнес:
-- У меня все! Спасибо за сотрудничество. До свидания.
Ну, все, так все! Я оставался лежать в кресле и ждал дальнейшего развития событий. Я же был пациентом и ничего, здесь, в этой комнате от меня не зависело.
Через некоторое время Татьяна Васильевна поднялась со своего стола и подошла ко мне. Она остановилась передо мной, сняла с меня очки и как-то непонятно, если не сказать растерянно посмотрела на меня.
-- Что-то не так? - спросил я.
Она пожала плечами:
-- Странно как-то. Ни один физиологический параметр вашего тела за время процедуры у вас не изменился. Ни давление, ни сердцебиение, ни дыхание, ни влажность кожи, ни зрачки, ни даже энцелофонограмма мозга. Как будто вы специально отключились на время тестирования. Но на вопросы вы отвечали. Как вы это делаете, Виталий Владимирович?
--- Что я делаю? – не понял я.
-- Ну, посмотрите сами, Виталий Владимирович, - она подошла к своему столу, - вот графики функционирования вашего организма во время процедуры. Они у вас слегка волнистые и все! Ни одного пика, ни одного провала! Так не бывает! У других они зашкаливают! И такого у меня еще не было! Может еще раз попробуем?
-- Да ладно, Татьяна Васильевна, - сказал я, - успокойтесь. И лучше освободите меня. Видать я бесчувственный какой-то! А еще раз пробовать меня не надо. Ну, зачем, скажите? Видно, я не для вашего прибора.
-- Как я могу успокоиться! – проговорила Татьяна Васильевна расстроенным голосом . - Вы лежите передо мной, как бесчувственное бревно и ни на что вокруг не реагируете! А мне что делать? Вы семьдесят восьмой пациент у меня. И такого у меня еще не было!
-- Я же не перед вами, Таня, так лежу – попробовал я пошутить,- а перед прибором. А перед ним можно!
-- Вот! – неожиданно воскликнула Татьяна Васильевна и даже всплеснула руками, - Смотрите! Все стрелки на приборах запрыгали! Значит, хватит передо мной притворяться. Вы не бесчувственное бревно, вы - живой человек. Давайте-ка еще раз попробуем.
И Татьяна Васильевна уговорила меня повторить тестирование. Результат был почти такой же. Только волны на графике стали чуть повыше. Все-таки разволновался я немного.
Случай для меня самого оказался странным и не слишком понятным. Я никогда не считался человеком со стальными нервами. И был далеко не самым бесчувственным на земле. Скорее наоборот! Я был слишком уж эмоциональным, слишком взрывным, слишком вспыльчивым и слишком увлекающимся. Меня легко вывести из себя. И также легко я срывался на крик и элементарное размахивание руками. Хотя боксером я в молодости был неплохим, отличающимся редким, как говорил тренер, самообладанием в бою. И еще в школе я ухитрился дойти до кандидатов в мастера. Но это было давно. Еще в молодости. С тех пор жизнь основательно потрепала мои нервы.
Так что же произошло здесь? Почему мой организм не прореагировал на вопросы «детектора лжи и на мои ответы на них? Наверное, все таки потому, что мне были абсолютно безразличны результаты этого теста. От него не зависела моя судьба. От него вообще ничего в моей жизни не зависело. А ведь давно известно, что, если тебе все равно, то все у тебя получается легко и хорошо. А когда результат какого-нибудь дела для тебя очень и очень важны, то тебя словно бы связывают невидимой веревкой и все твои движения становятся напряженными и неловкими.
И очень легко сказать слово «люблю» безразличной для тебя женщине, с которой ты по каким-то причинам решил завязать непродолжительные интимные отношения. А вот сказать люблю женщине, которая тебе дорога и от одного вида которой у тебя захватывает дыхание, ноги становятся ватными или деревянными, а руки не слушаются тебя, очень и очень трудно. Язык почему-то не повинуется тебе и не желает выговаривать нужные тебе слова. Не желает и все тут!
Правду говорят мудрецы, что мы несчастливы постольку, поскольку сами в то убеждены. И только наше собственное отношение к ценностям жизни делает их по настоящему ценными для нас. В этом я убеждался много, много раз. И сегодня тоже! О чем и есть мой рассказ быль.
PS Как я потом узнал, я оказался единственным пациентом Татьяны Васильевны, которому удалось пройти чисто этот сверх точный американский детектор лжи.
КОНЕЦ