Автобусолёт потряхивало.Сутулин,опешивший от лицезрения собрания ,в свободном исполнении и полёте,натуральных ,без оглядок,Библий,косо пошаривал взглядом по лицам дедов в георгиях,бабок в платочках и экскурсовода ,в аквариумных очках увеличения тонкости зрения.Что-то было тут не так.
Но что именно,ускользало от его колкого зрения и солидного сознания.Потеря близких,судьба которых нам не известна,оставляет на твоей душе всегда некий налёт отчуждения от самого себя,каковой и присутствовал,в виде серовато-стальной тени, на лице и самого Сутулина и Суслика,в чём признаваться они бы не захотели,осознавая,что видимая так легко скорбь могла бы помешать вызволению из плена и детей ,и тёщи.
В глубоком кармане пальто Сутулина трепыхалось,оскользаемое трением,коричневато-медовое,шершавое по фактуре,конвертированное послание,перечитанное раз ,так уже ,сто пятьдесят,но и до конца не понятое,что в нём,угроза или спасение,и будущее из него высовывалось ,для него перспективы жизни,с ретроспективой смерти,как повторения опыта предков,заложенного на генном уровне,и ,возможно,проблема безсмертия и скрывалась в депопуляции этого ,высеянного предками, в него ,опыта отмирания плоти.
А жить то хотелось нешуточно.Жизнь то была впереди вся,до копейки ,с радостями и печалями,но больше печалями умственными,перебарывать которые можно было и мыслью,без надрыва пупка и унижения тела,без душевного разложения,грозящего рабством у толпы и у начальника,у боли или у грядущих страхов.
Что было бы недопустимо,ввиду будущего достижения им,Сутулиным,некой точки рассмотрения мира,с которой и возможно было создание новой теории философии,о которой он думал, вот уже двадцать лет,оставляя короткие заметки на клочках почтовой бумаги.
Его желание удивлять других, играми своего ума ,и самого себя, новизной ежедневных мыслительных дерзаний, было всё ещё велико и не безстрастно смотрел он вокруг,потому ,что если бы безстрастно,ничего подобного с ним бы не произошло,и он давно бы,вместе с близкими,закончился бы в пустыне Каракум ,среди саксаулов и ящеров,раскалённый дневным солнцем и обмороженный ночным холодом,как булат при закалке,но что хорошо было для булата,для человека смертельно ранимо и безконечно страдательно.
Встречи на ночном воздухе и та,памятная,отпечатавшаяся медально,на площади Люциферской,не прошли безследно ни для него,ни для близких.С той ночи взят он был под полный контроль Синедриона,хотя и это уже было тавтологией в квадрате,поелику, более полного контроля,который уже над ним был,и представить сложно было:нашпигованный "чипами",как домашний кекс изюмом,он висел весь ,паучком, в тонких подрагивающих виртуальных нитях информации,гулявшей насквозь через него и обратно.Все функции его тела прочитывались,зашифровывались и отсылались в "курву-лярву",(как называли главную систему обработки данных,за её необычный нрав и поведение,схожее с поведением и манерами гулящей женщины, из пригорода Москвы).
Так он думал о себе,однако оказалось,что и пространство ,вокруг него, можно пресечь и захватить, как можно построже и поближе к его видимому облику,а тем самым,накинуть узду и на Суслика,оказавшуюся с ним в одной упряжке не по своей воле,и страдающей вдвойне от
неточного представления возможных исходов их жития.
Участь Суслика жгла его больнее участи и детей,и тёщи,хотя и было им обещано высвобождение и вольное участие в жизни вскорости, после назначенного, неким лицом,исполнения главного плана спасения человечества,в котором ,оказывается,Сутулину предстояла роль подопытной кошки,замененной другой кошкой,исполняющей приказ вселенской важности.
И вот эта роль замененной кошки,совсем не была ему по нраву,игры в двойников сидели у него в печенке,после наблюдений за всеми фокусами,которые проделывали с двойниками члены Синедриона,умудряясь иметь и десять и двадцать двойников,что становилось уже нормой и спортом.
Последствия же встречи с сатаной,дали себя знать сразу же ,после сутулинского затяжного сна,где он снова встречался со стариком в черном,и старик сидел уже не на газете,помятой долгим чтением,а на камнях ступеньки,и вся одежда его была измазана то ли известкой,то ли
дорожной пылью,будто спал или слонялся где-то, по заброшенным домам,ночуя на строительном мусоре,прямо на полу,или при дороге в поле,от чего и костюм его выглядел нищенски,не так ,как в первом, затяжном сутулинском сне,с иголочки,но уже потрёпанно,издёванно,обнаглевше-неопрятно,с вызовом ,ко всем портным мира того,если были такие, на пространстве безконечности тогосвета.
После пробуждения,с некой оскоминой во рту,Сутулин был разочарован властной похотью Синедриона,заславшего к нему,утречком же, "жучочников",так порезавших пространство его квартиры на сектора наблюдения и прослушки,что нельзя было и места такого найти,где бы уединиться сам на сам,-обязательно торчишь в кадре монитора, удалённого во властные коридоры Синедриона,напичканные черт знает чем,для бесперебойного удушения христиан.
После таких наездов на себя и Суслика,он ходил по хате,как по минному полю,тихо дыша,общаясь в основном знаками.Но через неделю освоились и даже показывали в камеры недостойные профессионалов жесты и фигуры,но что поделаешь,когда система сама и провоцирует на шалости.Основные разговоры вели уже на улице,медленно протягивая шаги.Высказывались.Он ей,она ему.
Их стали часто видеть подпольщики Одиссея.Аякс записывал их прогулки для аналитиков подпольного центра в США.План неуклонно осуществлялся.Уже как то и сам собой,подгоняя под себя и действия людские.
07.12.2011г.