Иногда сновидения или ставшая сладкой от времени боль, пытаются до нас донести и преподносят нам нечто, что мы не смогли обрести и потому, с лёгкостью, будет утрачено. Но неминуемое ощущение встречи, возникает в пристальном взгляде на неотступную тень… Тень навязчивую, неистребимую и не имеющую в своём источнике свет.
Жизнь течёт, как поток…
Подчас, в своём движении, она похожа на обрушившийся торнадо, а иногда на слабенький бриз. Но, в основном, ход её ощущается спокойным и сильным. Она просто поток, в котором у меня есть своё скромное место, - прошлое и мечты и пути-дороги, по которым я обычно плутаю, поскольку не нахожу в них смысла. Хотя, по большей части всё же летаю.
Летаю во снах, ведь жизнь не привлекает меня. В ней бесприютно и одиноко, в то время когда во снах одиночество отпускает, а бесприютность замещается избыточным воображением, что собственно мне и надобно, как писателю, извлекающему сюжеты из собственных миражей. И, как оказалось – сюжеты о себе самом, поскольку воображение то моё. Хорошо ли это? – Не знаю. Но когда погружаешься всё глубже в себя – то подобные проникновения неминуемо заставляют страдать, отчего сны превращаются в замкнутый круг, в лабиринт и хочется сбежать так же и из видений, куда угодно, пусть даже назад, в суетный мир.
Действительно, до последнего времени за гранью бодрствования было достаточно комфортно – я уходил в сны от мирской суеты, на мой взгляд, банальной и удушающее скучной. И хотя жизнь привечала меня, как известного и популярного писателя, однако мне не было до этого дела. А кому было? Полагаю, что никому, однако в глубине души очень хотелось любить. Мною уже много написано книг о любви, но сказать честно, сам я не переживал этого чувства реально.
И в тайне мечтал… Мечтал, как мечтают все.
А сегодня, блуждая среди докучливого однообразия внутренних миражей, я увидел тебя!
Я шёл по улицам незнакомого летнего города, и вдруг увидел тебя...
Ты была прямо передо мной, за пластиковым, серым столиком в открытом кафе и читала какую-то книгу. Рядом с тобой, на краю столика сидела странного вида непонятная птица. Не было возможности разобрать – то ли это белая горлица, то ли чайка, хотя - что чайке делать в центре городского проспекта? Да и горлицам здесь не место - там, где хозяйничают грязноватые городские голуби!
Твоё лёгкое белое платье и светло-каштановые волосы слегка овевал ветерок. Изредка бросая ласковый взгляд на странную птицу, ты читала нечто, что тебе не очень было по нраву. Текст воспринимался явно эмоционально. Я подошёл максимально близко, присел за соседний столик и стал украдкой смотреть на тебя, словно увидел неземную богиню. Переживание оказалось совершенно неожиданным и незнакомым - будто снова очутился в далёком детстве, в тех уголках его, где был счастлив, откуда совсем не хочется уходить. Пришла пылкая мысль, присесть к тебе за столик, но возникшая в сердце робость и страх остановили меня, и я не смог сдвинуться с места. Так и остался неподвижно сидеть и тупо глядеть в чашку с остывающим кофе.
Бог мой, я не мог придумать ни одной идеи, чтобы подсесть к тебе и непринуждённо заговорить о чём-то, что могло бы нас неожиданным образом сблизить. Глупые и гадкие мысли, взявшиеся неизвестно откуда говорили о том, как это вовсе не просто, более того - невозможно, ведь ты настолько красива и неприступна и поэтому у меня нет никаких шансов просто вот так с тобой познакомиться.
А ты неожиданно посмотрела сквозь меня и подняла руку в моём направлении. Ты стала трогать пальчиками незримые искрящиеся частички воздуха, играя с ними, как с порхающими бабочками... я же протянул к твоей ладони свою и, сквозь невидимое препятствие сковывающего оцепенения, почувствовал их тепло.
О, как вдруг захотелось к тебе прикоснуться! Но все мои попытки оказались тщетными – незримая преграда оказалась непреодолимой.
Так мы какое-то время держали ладони подле друг друга, а потом твоё внимание вновь привлекла книга, отчего настроение окончательно испортилось и, быстро встав, ты пошла прочь, оставив недочитанный роман на столе. Птица тоже взлетела, растворившись в дневном зное, а я словно оцепенел, не в силах побежать за тобой, но как же хотелось! - догнать, взять за руку, чтобы сказать самые нежные и сокровенные слова, клокотавшие в глубинах моего боязливого сердца. Однако ноги не сдвинулись с места. Более того, странное нездоровое любопытство задержало меня. Я подошёл к столику и заглянул в оставшуюся сиротливую книгу.
На столе лежал Жан Эшноз " У рояля" и первое, что мне бросилось в глаза - это "Она слишком хороша для меня, слишком хороша, - да и что он мог ей сказать?"
Или я?! Ужас! - Тут же всё написано обо мне! Будто автор считал мои сны и рассказал об этом всему миру! Вцепившись взглядом в простенький текст, небрежно брошенной тобой книжицы, листы которой сами открывались ожившим вдруг ветерком, глаза бегло читали крупно набранный шрифт, а ум всё больше понимал, что повествование рисует происходящее со мной именно в данный момент.
Да-да, совершенно очевидно, что это мой собственный сон!
И чем дальше читал, тем сильней сердце сжимала неведомая, словно выкованная из железа рука.
Может это мой рок?! - Читать о себе то, от чего невозможно спрятаться и защититься? Между тем, в книге говорилось, что он (хотя, было очевидно, что речь идёт обо мне) восхищался этой женщиной, - ему нравился её немного неправильной формы нос, слегка вьющиеся волосы, точёная, безукоризненных форм фигура и печальная улыбка, блуждающая на юном лице.
…Однажды, когда я снова присел рядом, и как бы случайно украдкой наблюдал за тем, как девушка пробует на вкус дымящийся напиток, попутно читая очередную книжку, незнакомка вдруг попросила у меня салфетку, наверное, чтобы вытереть с губ остатки чёрного кофе?
О, Боже, какие у неё были губы – своим насыщенным цветом они контрастировали с бледной кожей лица; слегка припухлые, словно после длительных поцелуев, своими уголками чуть загнутыми вверх, соединяясь с печалью глаз, губы создавали впечатление, будто её глаза смеются сквозь слёзы.
Я несколько отстранённо передал салфетку, полагая, что незнакомке действительно был нужен этот проклятый кусочек бумаги - ведь такая неземная красавица не могла и подумать о том, чтобы как-то заговорить со мной, найдя такой банальный и незначительный повод. Сама мысль, что она обратила внимание именно на меня, а не просто захотела утереть свои губы, была нереальной, кощунственной... и неосуществимой.
Более того, я как бы даже слегка равнодушно, холодно и подчёркнуто вежливо передал ей эту салфетку, после чего сразу же отвернулся, сделав вид, будто заинтересован вознёй голубей, вечно попрошайничающих у отдыхающих хлебные крошки и картофель фри.
Вот и всё. Девушка встала, печально улыбнулась, как бы самой себе, и ушла. Я же, впоследствии ещё много раз приходил на ту террасу, сидел за тем самым столиком и вспоминал. Вспоминал её - и некую мою гадкую робость и страх, от ощущения которых хотелось поскуливать, словно бродячий, отверженный всеми пёс.
Проши годы, а я всё не мог забыть наше сокровенное место, где произошла некая роковая несбыточность.
Меня снова и снова влекло на памятную террасу. Полагаю, причиной столь навязчивого влечения оказалось именно одиночество. Не само по себе, но скорее новое, щемящее ощущение твоего отсутствия. Хотя, моё обыденное одиночество не было постоянным - несколько раз женился; достиг на поприще литературы высокого статуса; премий; интервью и прочих десертных сладостей для амбициозного городского экзистенциала. У меня даже были дети, которых, полагаю, любил и с которыми иногда встречался, поскольку в каждом случае расставался со своими избранницами. Но, продираясь к вершинам собственных достижений, обнаруживал там ещё большее одиночество и пустоту, - вокруг ни души, друзья задерживались на год или два, не более. Женщины меня сторонились. Одни пугались внутреннего холода и отчуждённости, не в силах понять и принять мои замысловатые лабиринты души. Кто-то просто не понимал, чем я вообще занимаюсь по жизни. Что-то постоянно пишу на салфетках, когда для этого есть нормальная бумага, - достаточно сходить в канцтовары и всё! А кто-то так давно далёк, живёт в своём прекрасном мире, на своей вершине горы и когда возникали подобные мысли, то на ум приходил неизменно твой образ. Мне становилось жаль себя, свою непроходимую глупость и невытравимую инфантильность, роковым образом помешавшую быть с тобой.
Я же снова во снах, где невероятным образом имею способность летать. И, пронзая встречные ветры, вновь отрываюсь от обыденности до непостижимых вершин, где пребываю в ещё большем отчуждении... а когда выхожу в межгалактический космос, то помимо восторга во мне возрастает печаль. Поскольку подобную панораму созерцать возможно лишь одному.
Но как бы я хотел показать всё это тебе!..
А несколько лет спустя, ко мне, за этот же столик, неожиданно подсел незнакомый мужчина. Такой отвратительный по манерам, телосложению и главное, что отвращало сильнее всего - исходящий от него запах похотливого лавеласа. Подсевший прохожий, не спрашивая, хочу я того или нет, вдруг заговорил, болтая всякую чушь. А потом, когда я уже хотел было встать, вежливо попрощаться и поскорее уйти, он вдруг стал рассказывать о тебе! Да-да, именно о тебе! Собственно, докучливый тип поведал, что как раз вот за этим столиком часто сидела одна его знакомая дама. По ходу выходило, они работали какое-то время вместе в одном из литературных издательств, что сейчас развелось... ну как собак паршивых. А тот мужчина, о котором она говорила, всё время пил в этой кафешке кофе, как и она.
В издательстве все были от неё без ума, и этот тип в том числе...
…Такая невероятная красавица, со светло-каштановыми волосами. Уф-ф! Так вот она однажды не выдержала, - всё странности женской натуры, - и выложила, словно на блюдечке, смешную историю, о её причудливо-нелепой любви. А почему рассказала? Да просто относилась к нему как к обычному сослуживцу, хотя он, между прочим, парень что надо! Но не суть – всё дело в том, что за соседним столиком, бог знает каким, ну да хоть вот за тем, рядом с ней всегда сидел один, по её словам, очень типа красивый и такой задумчивый мэн. И она, по какой то неведомой милости взяла да и влюбилась в него. Блин!!! Ну-да, так просто в рядом сидящего мужика! Что же в нём, интересно, было такого, чтобы этакая вот красавица да влюбилась ни с того ни с сего?!
И вот именно потому, что незадачливый мэн часто бывал на этой забытой богами террасе, сослуживица стала приходить туда каждый раз, лишь бы увидеть его. Она так хотела завязать с ним беседу, но почему-то робела, язык немел, горло сжимал удушающий спазм, а в голове исчезали все более-менее приличные мысли. Но однажды она всё же решилась завязать разговор... и попросила у него салфетку... Ха! И не смогла больше проронить ни слова. Сама мысль о том, что он обратит не неё внимание, - хотя вот уж на кого, а на неё тот праздный мэн, всяко обратил бы внимание, - казалась ей нереальной, нелепой и безнадёжной. Короче, как и следовало ожидать, ничего у них не вышло! Сослуживица вскоре внезапно куда-то уехала, может в другой город, а может и вообще за рубеж. Просто подала заявление и уволилась без объяснений. Такая вот смешная история.
Я сидел, слушал, затаив дыхание, а тело желало содрогаться в рыданиях. Собеседник стал вдруг отвратительным до предела, и мне отчаянно захотелось ударить его по лицу. Он же деловито медленно встал, затушил сигарету об стол, метко бросил в пустую чашечку из под моего кофе, и, напевая какую-то пошлость, ушёл. Словно его и не было вовсе.
Да уж, меня будто окатили ледяным душем! Это потом пришло понимание, почему я так хотел стереть его в порошок, когда мы встретились снова, через несколько долгих лет.
Мы сразу узнали друг друга. Между нами опять, как давным-давно, завязалась пустая беседа. А в том месте, где мы заговорили, он, кстати, ждал некую женщину со светло-каштановыми волосами. После этой фразы ум вздрогнул, потому что сразу же вспомнилась ты (к слову сказать - я никогда и не забывал о тебе), но всё же отбросил такую неожиданно вздорную мысль.
Ведь это просто невозможно, чтобы быть правдой - такой отвратительный тип и светло-каштановые волосы?! Нет, такого просто не может быть!!! А потом из-за поворота появилась ты и направилась прямо к нам. Да-да, именно к нам. Такая же красивая, как и прежде, словно богиня, незримо присутствовавшая рядом, оберегала твою молодость, дабы жить в таком прекрасном человеческом теле вечно, не позволяя стареть, как когда-то сотворила Афина Паллада для Пенелопы, чтобы царица могла предстать пред Улиссом во всей своей прежней красе!
И что же, она - эта твоя богиня сберегала тебя для него?!
Да, ты была, безусловно, прекрасна, хотя на бледном лице, сквозь улыбку, блуждала некая печальная пелена. Сколько же лет прошло, когда я в последний раз подглядывал за тобой на террасе?! И действительно, облик твой остался практически неизменным. Было ощущение, что время не властно над цветом волос и кожей лица. А мой мерзкий тип (надо же, ещё и называю его своим!), увидев тебя, расплылся в гадкой улыбке, обнял за талию и самодовольно сказал: вот познакомьтесь, любезный друг - это она, моя женщина. Мы тут в свадебное путешествие как раз собрались, куда-нибудь на далёкие острова с песочком, ну как это сейчас модно в наших так сказать культурных кругах.
Ты же посмотрела в мою сторону отстранённо скользяще, лишь вежливо улыбнувшись.
О, Боже! Всего лишь вежливо…
И тут из меня вырвался даже не возглас, а крик: Но позвольте, ведь это же я должен был встретиться с ней! Это я должен сейчас её обнимать и ехать на какие-то там острова! Как такое вообще возможно - ты и она!!!
На что незнакомец со скучающей ухмылкой ответил, что да, конечно, любезный дружище, это часть моего лабиринта, мой выбор, который я сам сделал когда-то; моя нелепость и моё отчуждение от себя самого. Ну и если не я, тогда, собственно, почему бы не он?! А между тем, он совсем даже не мешал нам встречаться несколько месяцев к ряду, сидеть подле друг друга, общаться, любить на худой конец - да хоть целую жизнь. Почему бы и нет?! Но ведь я не сделал даже потуги, чтобы она, рождённая для меня, жаждавшая поцелуев и детей от моих благородных генов, ха-ха, была бы только со мной! Я подглядыватель за своим несбыточным, непрожитым счастьем, и поэтому она теперь будет с ним. А он согласен быть моей тенью.
- Знай же, когда ты будешь видеть свою дрожащую тень, вспоминай, не забывай про меня. Я –гримаса, порождение твоего выбора, вернее его отсутствия. И я не удерживал тебя специально в блужданиях по лабиринту. Ты всегда мог выйти оттуда, у тебя был для этого единственный шанс - встреча со своей женщиной. Пардон, извиняюсь - теперь уж с моей! Вот так, любезнейший друг, а нам, между прочим, пора, чего желаем и вам.
Выдержав паузу и насладившись гробовым молчанием, похотливый старпёр взял тебя за руку и демонстративно увёл из моей, ставшей внезапно такой бессмысленной, жизни. А я - вдруг посмотрев на затянутое тучами небо, затем на мостовую под ногами и, обнаружив там нечто ужасное – вознамерился убить возникшую невесть откуда не светоносную тень.
Как же отчаянно захотелось побежать за удаляющейся парой, но, чтобы догнать тебя, я не смог превозмочь новое препятствие, - некую незримую, неизвестно откуда возникшую прозрачную стену. Прозрачность преграды оказалась непреодолимой, и не было никакой возможности сдвинуться с места! Данная преграда ощущалась меж нас и тогда, в летнем кафе, но мы хотя бы способны были видеть друг друга, разговаривать в тех моих снах, а теперь?! - теперь передо мной возвышалась нерушимая твердь, не пропускающая ни единого звука.
Отчаявшись, я вдруг уверовал (и слово это мне теперь казалось отвратительным, как моя новая тень), что всё прошедшее время вообще не слышал тебя, твоих еле уловимых вздохов, даже когда ты попросила салфетку, даже тогда не слышал тебя! Мне лишь казалось, что слышу, поскольку зрение переводило видимое мною вокруг в звуковое восприятие. Однако, хотя тебя больше не было слышно, а ты, как оказалось, не могла видеть меня, но зато осталась возможность воспринимать твой запах... и я запомнил его навсегда.
Да, в этом видении именно запахи были доступны. И ничего более. Какая-то странная, непонятная для восприятия данность.
О небо, спасибо за запах!
Я посмотрел в последний раз тебе вслед и, взглянув сквозь тучи на небо, увидел свет своей путеводной звезды... и в тот же миг заплакал, ибо понял, что одинок. Теперь уже по настоящему одинок.
Навсегда...
Ах, мой рок! У кого испросить милосердия дать яду уставшему блуждать в лабиринте, не знающего и потерявшего выход? Где та реальность, в которой есть мы? Мы вместе – за нашим столиком на летней террасе. Там наш горячий кофе, свежий ветерок и солнце, порождающее своими лучами нормальные, обычные тени. Мне всё равно – иллюзия ли подобная панорама жизни, рисуемая воображением сна, но если в этой иллюзии со мной ты, тогда, ни мгновения не сомневаясь, согласился бы раствориться в ней без следа, лишь бы мы были вместе.
Между тем, я опять сижу среди ночи и рву карандашом очередные салфетки. Как всегда под утро, не желая идти в холодную кровать, падаю в кучу испещрённых бумажек и проваливаюсь в очередной бесприютный сон. Во снах я продолжаю искать. Кстати, найти тебя вовсе не сложно, ведь мне известен твой запах. Там, во снах ты тоже одна. Это слегка утешает, ведь небезызвестный, отвратительный тип, надо полагать, тогда просто устроил нам фарс, лишь бы причинить боль. Мне не ведомо, где он, но знаю главное - рядом с тобой его нет. Хотя тень всегда следует за мной даже во снах. И прилетая к тебе, я вынужден тащить и его за собой, невольно тем самым, отравляя твой мир.
...Послушай, милая! Ты в своей комнате, сотканной из одиночества, уже очень давно! Снаружи течёт суета, звёзды ежедневно падают с неба, города разрастаются, а миры исчезают. Я же стою, и смотрю на тебя, а ведь мы могли бы вместе стоять и смотреть, как, развеиваясь в пепел и тлен, с каждым мгновением, всё явственней, мир улыбается нам.
Быть может сквозь обрывки мыслей и фраз, я научусь общаться с тобой без звука и прикосновений? Мои губы опять что-то шепчут, а ты слушаешь внимательно, вежливо, но, не узнавая и не понимая. Я вдыхаю твой нежный запах по памяти, и опять возвращаюсь туда, откуда пришёл... А откуда приходил, уже и не помню - закоулки прибежищ стирает неумолимое время.
Да, ты тоже помнишь меня... и продолжаешь ждать. Но твоё ожидание так безнадёжно, ведь рядом с тобой, от моих посещений, только копятся тени, не имеющие в своём источнике свет.
Сегодня ты льнёшь ко мне привидением. Я ощущаю безумную страсть, твои плечи и руки, горячее дыхание и поцелуи. Мои губы откликаются и целуют в ответ твои волосы и глаза... Вот ты встала с кровати, подошла к незадёрнутому занавеской окну... и, рисуя на стекле пальцами замысловатые руны, надолго замерла в свете луны. Моя же тень замерла рядом с тобой.
Ах, милая, неужели наше время несбыточно?.. и когда оно успело закончиться?
Ты шагнула всего-то пару шагов, а следы твои уже развеяны ветром.
Печаль в глазах - твоя тайна, которую испиваю украдкой, подглядывая за тобой каждую ночь. А ночь превращается в вечность и я, в итоге, становлюсь наркоманом наших безмолвных встреч.
Время вновь утекло, с годами же пришло осознание, что на эти блуждания опять ушла целая жизнь!
Но, возможно, пришло время изменяться тебе самой? Может, ты просто не можешь и не хочешь жить больше так, как жила?!
Пусть без меня... пусть останется только небо, море - Вселенная!!! И ты - маленькая, беззащитная, одинокая, но чистая, жаждущая и бесконечная.
Пусть будет как угодно, но только не так, как всегда!
А однажды, в очередном сновидческом бдении, обнаружилось, что тебя больше нет. Да, было очевидно - ты исчезла из своего мира навсегда, поскольку больше не улавливался запах ни единой капельки твоего манящего пота и сладостной соли слезинок.
О, какой это был внезапный удар! Ведь отныне, читая твои руны на окнах, за которыми всегда видна одна лишь луна над пустынными мёртвыми улицами, я лишён возможности, прикасаться и видеть тебя, пусть даже во снах. А между тем, за всё это время, во мне накопилось столько нежности, чтобы отдать тебе; столько слов о любви, пусть робких, словно шепотки в мёртвой тишине лабиринта! Но теперь, когда тебя нет, хочется кричать о любви на весь мир…
Когда тебя нет.
Я знаю, твоё присутствие сделало бы наш союз самым удивительным и завораживающим событием среди окружающей серой обыденности. И, наверное, обыденность исторгла бы нас из себя, не в силах вынести столь феерического слияния слов, мыслей и тел, таких разных... и таких одиноких.
И вот обнаружив, что тебя нет, я сам решил раствориться в пространстве, исчезнуть, навсегда и для всех! И отправился в скитания по странам и городам. Иногда было трудно, порой приходилось обходиться без еды и ночлега. Мне ничего не оставалось делать, как строчить людям самые разные фразы, даря их за еду или пару монет. Вот, к примеру, там было такое - "Я люблю искать свое отражение в ваших глазах".
Какая, однако, банальность, но многим нравилось. Или "Сердце моё - одно одинёшенько! Скитаясь в собственных снах, оно, по тяжести случая, стало свободным и, отныне, неустанно излучает любовь. Значит ли, что остаточное присутствие, являясь нечаянной тенью тебя, жаждет отдать всю любовь, без остатка тому, кого услышало… и вспомнило, наконец?
Знаю, милая - ты меня слышишь, но вот простишь ли когда?"
Да, когда-нибудь, конечно, простишь… а ведь это я отдал тебя Зверю, получив взамен его тень!
Всё, всё прочитано с пожухлой салфетки. Но как же красив твой мерцающий образ! - Просто воздух, просто солнечный блик! И я целую твои губы сквозь время.
Любовь… она пульсирует и без крика. Пульсирует и без вен… в отсутствии утраченных форм.
Но чего же я всегда боялся? Что меня так парализовывало, когда хотелось кричать о своей любви? Где природа подобной фатальности?
Может это предчувствие твоих сомнений, что не позволили сказать о любви ко мне?
Милая, расстанься с сомнением, отдай его мне! Пусть оно станет залогом нашей неожиданной встречи, единственным мгновением счастья. Твоё сомнение быть незамеченной, отвергнутой, не любимой...
И вдруг я понял! – Ведь это так просто! Ты можешь быть там, откуда я невозвратно сбежал! Да, только там, где сплю, уткнувшись в испещрённые разбросанные по всему дому салфетки. Тебе просто некуда больше идти!
И я мгновенно вернулся домой....
Однако тебя не было. На столе, посреди засохшего хлеба и посеревших от времени салфеток, на самом видном месте, лежала записка... и записка эта была предназначена мне.
...Любимый, я так долго ждала! Я нашла твой мир по следам обрывков серых теней, что вечно преследовали тебя на пути ко мне. Да, ждала… Но ты всё не шёл, а я устала... я так устала… и опять потеряла тебя!
Какая ирония! - Мы всегда были рядом, а когда ты, наконец, пришла, оставшись без сил, именно в этот самый момент я опять утратил веру в то, что ты могла исчезнуть, чтобы уйти именно ко мне.
Вот только где ты, любовь моя, где?..
Блуждая по кругам лабиринта, посещая всё новые города и страны, я продолжаю неустанно искать. Мимо плывут в бесконечности вереницы сюжетов, образов, лиц - другие, отстранённые, равнодушно чужие. Многие годы я храню сложенный вдвое листок, который запечатлел твой вздох - высохший, но не истлевший кусочек той самой салфетки, что ты попросила давным-давно у меня. Это то единственное, что позволит узнать тебя - твой запах… всё, что осталось от нашей встречи.
Сны, сны, сны...
Ошибка… Опять ошибка.
Всё, хватит! Салфетка! – Она, наконец-то, истлела. Ну и плевать…
А однажды, впервые за много лет, я услышал твой голос. Он был ещё слабым, словно птица кричала вдали, но уже достаточно чётким.
...Я здесь, я с тобой! Не ищи меня больше, любимый, ведь я всегда рядом! Просто вернись...
Вернись к себе и не двигайся с места, даже если не приду никогда. Не ищи, если не можешь меня обрести, пусть это сделает само время.
Кстати, в эту ночь, где-то очень высоко, над неизвестными горами, я вдруг увидел одинокую птицу. До сего дня никогда никого не встречал, сколько бы лет не летал к тебе. А вот сегодня вдруг увидел нечто прекрасное! Она летела бесцельно, но с глубоким смыслом, и смотрела на меня, улыбаясь. Странно, разве может улыбаться так по-человечески обыкновенная птица? Я взглянул вниз, на пелену клубящихся облаков и впервые, после многих лет, обнаружил, что за мной больше не гонится тень. Только крылья летящей рядом птицы, рассекая воздух, напомнили мне о себе самом - радостном и свободном и потому, не взирая на привычку быть отчуждённым, вовсе не одиноким.
Внезапно пришло понимание, что эта птица и есть та самая, которой я всегда мечтал быть, наяву и в потаённых глубинах своих затянувшихся снов - быть и летать… И эта птица всегда была рядом с тобой.
А узнал я её по улыбке. И прокричал сквозь ветер надоблачных струй:
- Ах, моя птица! Я так хочу быть, как ты!
- Так будь, - сказала одними глазами птица, - Вот глупый! Ты что не видишь? - у тебя есть крылья, иначе как бы ты летел рядом со мной?!
И действительно, стоило мне услышать эти слова, как пришло осознание того, что я летаю не просто так, и ни оттого что это всё сон, но потому что такова моя суть и природа.
И я стал... И сразу всё вспомнил... И полетел к тебе... А ветер мне нашептал, что в этот раз ты, обязательно увидишь меня.
Шёпот - такой маленький сгусточек звука, вырвавшийся из сумерек сердца, которое вдруг радостно ожило, почувствовав неизбежность встречи.
…Вокруг шумел летний город, здания его выглядели незнакомо, но почему-то не было вопроса, где быть и куда идти, по какой улице или проспекту.
И сам того не понимая, но очутился я именно на той небезызвестной террасе летнего открытого кафе, где когда-то так и не заговорил с тобой... а ты со мной.
И вот тут-то, за нашим столиком, я увидел тебя.
Я СНОВА УВИДЕЛ ТЕБЯ!!!
Удивительно, но ты сидела всё в том же коротеньком белом платье, пила дымящийся кофе и было ощущение, что сидеть тебе довелось здесь очень-очень долго.
Кстати, ты тоже увидела меня и решительно встала, намереваясь пойти мне навстречу. Более того, не ведая преград – наших роковых, незримых преград, мы оба пошли навстречу друг другу. А белокрылая птица, радостно подлетев к тебе, уселась на плечо и закурлыкала, как будто никогда не расставалась с тобой, и ты сама знала это, потому что гладила её по крылам, словно делала это ежедневно, каждый день, все годы нашей разлуки.
С радостной улыбкой на лице, ты шла ко мне, замысловатым образом махая рукой. Причудливость движений заключалась в том, что пальцы как бы рисовали в пространстве непонятные, но такие родные, игривые, воссоединяющие нас воедино пульсации...
И только теперь, окончательно проснувшись, я смог увидеть их во всей первозданной своей красоте.
В соннике потерянных, вечно блуждающих звёзд - это были руны нашей бесконечной любви.
ДОР АlЕКС