Третий день после выборов. Туманное утро. Остатки грязного снега. Полиэтиленовые пакеты на ветках. Грязный салон автобуса. С каждой остановкой народу всё больше. На заляпанных стеклах уже устаревшие листочки со знакомым профилем. Сидящая впереди женщина начинает судорожно сдирать листовку. Борозды проходят по брутальному облику. Пассажиры равнодушно смотрят. Женщина комкает кусочки бумаги в кулаке.
-Вон ещё,-подсказывает стоящий рядом мужчина, указывая на соседнее стекло.
Женщина оценивающе смотрит.
-Нет, этот ещё не такой. А у того (кулак ещё крепче сжимается) аж мозги просвечивались.
Она кладет комочек бумаги в карман.
-А что? Я голосовала за них. Пенсию вовремя дают. А то, что жуликами обзывают, а кто сейчас не жулик. А раньше вспомните.
Она выходит на очередной остановке. Вынимает бумажный комочек из кармана старенького пальто и аккуратно опускает в забитую окурками и бутылками урну. Ветер выхватывает ненужную бумагу из слабой руки и бросает в грязную лужу. Sic transit gloria mundi.
Эту женщину можно понять. Она не видела лучшего. Ни тогда, ни сейчас. И кусок хлеба на столе, как гарант стабильности.
А в наушнике "Утренний разворот" на "Эхо". Третий день не смолкает эхо прошедшего. Уже знакомые фамилии: Яшин, Навальный, Венедиктов, Костина. Не удивлюсь, если в расширяющемся списке окажется Гапон. Но выяснится это намного позже. И другими людьми. А пока, похоже, уличная политика становится модной. Так сказать, виртуально-навально оформилось реально. Не случайно к арестованной Божене Рынска приехал на Лубянку почти весь бомонд. Малахов, Канделаки, Собчак. Говорят, был даже Зверев и Стас Михайлов.
Да уж. Если хипстеры выходят на "Манежку", власти должны крепко призадуматься. Тут ещё сообщение о высказывании в блоге нашего руководителя с употреблением ненормативной лексики. И мнение Акунина об участии в мартовских выборах.
А дорога в концлагерь заканчивается. Последняя остановка. Грязный тротуар. Из подъезда угловой трехэтажки выходит пьяный мужик с большим фингалом под мутным глазом. Вдали слышится собачий лай. У железных ворот встречает молчаливый пес. Его нос украшает свежий шрам. Подбегает ещё один пес, старый знакомый. Беглецы толкают мордами пакет с едой, но не вырывают. Привет, приют. Здравствуй, собачий концлагерь.