------------------------
Запыхавшись, и весь красный от длительного бега, я прибежал домой, и рассказал отцу, что случилось в лесу. В отличие от мачехи, которая недоверчиво ухмыльнулась, отец мне сразу поверил и торопливо стал одеваться. Рванув со стены ружьё, которое висело на гвозде, около входной двери, он подпоясал патронташ, предварительно проверив, остались ли в нём патроны с картечью и, бросив мне: «Сиди дома!» - исчез за дверью.
Уже начинало рассветать, и в окно, можно было разглядеть, как он встал на лыжи, зарядил ружьё, привычно забросил его за спину и двинулся в сторону Кочергино, по моим еще не заметенным метелью, следам. Я долго смотрел ему вслед, пока он не исчез в предрассветных сумерках.
Мачеха, ворочая ухватом, чугуны в русской печке и, молча, передвигаясь по кухне, иногда подозрительно, исподлобья поглядывала на меня:
- Черт, Савелий, наврал небось, про волков – в школу идти неохота?.. Отец по следам всё узнает, - злорадно и многообещающе съязвила она.
- Ну и пусть узнает – мне врать нечего! Что случилось, то и рассказал.
- Посмотрим! – ехидно хихикнула она. – Скоро отец вернётся назад, расскажет, - он тебе устроит веселую жизнь, если обманул, – мачеха откровенно ненавидела меня и не скрывала этого, даже при посторонних, если они оказывались у нас, в том числе и в присутствие папаши.
- Мне устроит, а не тебе, ты-то чего переживаешь?- вспылил я.
- Посмотрим, как ты потом запоешь, когда отец придет, лесовик хренов!- мачеха в сердцах бросила ухват в угол и вышла в сени, громко хлопнув дверью.
«Лесовиком» она звала меня, по тому, что я частенько пропадал в лесу, не только летом, но и зимой (лишь бы от неё быть подальше), а вот «Савелием» меня обзывала, по рассказу отца, как бы сравнивая с тем непослушным, «себе на уме» человеком…
…В деревне, где отец работал председателем колхоза, жила семья одного деревенского мужика - «единоличника». Ему было лет 50, слыл он вполне здоровым человеком, но правая рука у него была покалечена на войне – не хватало трех пальцев, и оставались только два пальца - большой и указательный. Не исключено, что у него был плохо развит «стадный инстинкт», а может быть, по каким-то, ему одному известным причинам, но он не поддавался ни каким уговорам председателя колхоза и других руководителей и не вступал в их организацию, продолжая жить в деревне обособленно.
Приезжали его уговаривать и представители района, но он оставался непреклонным. В наказание за его упрямство, ему даже велели обрезать земельный участок «по угол дома», где он раньше сажал картошку и другие овощи. Оставили власти только «садок» - небольшой участок земли перед домом, (около пяти соток), где росли несколько плодовых деревьев и кустов, да стояло около десяти пчелиных ульев. Но и это не оказало достаточного воздействия – от вступления в колхоз он категорически отказывался.
Пчелиные домики на его пасеке были раскрашены краской в разные цвета, чтобы пчелкам, при возвращении из полетов за нектаром, легче было отличать свой домик от других пчелиных ульев (заблудившихся, чужих пчел, хозяева чужих улья не жаловали), а дом и пасека находились в хорошем состоянии.
Что еще было в хозяйстве Савелия – «история умалчивает», одно только известно, что он частенько ходил на охоту и, всегда возвращался с добычей.
Про его удачливую охоту во всей округе (соседних деревнях), ходили легенды, а завистливые колхозники озадаченно покачивали головами, при виде возвращающегося с добычей из леса, Савелия.
-Слушай, Савелий, тебе, что в лесу кто-то зайцев к дереву привязывает,- ехидничал кто-нибудь из селян при встрече.
- А ты пойди да найди этих привязанных, - разрешаю – можешь забрать их себе! – отбрехивался тот.
-Да уж больно подозрительно – мы все охотники, а добыча постоянно достается только тебе! Я с собакой редко когда зайца беру, а ты без собаки каждый раз с добычей возвращаешься.
- Уметь надо! Да и времени у меня больше, чем у тебя – я в колхозе не работаю. А успех в лесу сопутствует только знающим природу и терпеливым охотникам.
Сравнивая свою колхозную – жизнь угнетенных людей, с независимым и гордым единоличником, люди искали изъяны в его жизни, стараясь оправдать долю свою - беспаспортного труженика колхоза...
Однажды по деревне пронесся слух, что не так уж хорошо живется Савелию. Кто-то подсмотрел или придумал правдоподобную версию, что заяц, которого, он якобы убивает на каждой охоте, на самом деле висит постоянно у него в сенях на морозе и, отправляясь, в очередной раз в лес он берет из дому этого мороженого зайца и прячет его в вещмешок.
Если охота бывала удачной, то старый заяц так и оставался в мешке, а нового он вешал за спину, поверх мешка. Ну, а когда добыть свежего зайчишку не удавалось, то доставался из вещмешка старый, мороженый заяц, закидывался за спину, и возвращался из леса Савелий, победоносно поглядывая на встречных селян и на окна деревенских домов, из которых наверняка выглядывали их обитатели.
Таким образом, селяне делали выводы, что без добычи Савелий никогда не возвращался, и думали о нем, как об очень удачливом человеке. К тому же, при разговоре с соседями он постоянно ковырялся в зубах одним из двух оставшихся на правой руке целых пальцев, как бы подчеркивая то, что он только что наелся зайчатины «до отвала»...
Кто-то высказал эту догадку ему прямо в лицо, на что Савелий только загадочно ухмыльнулся:
-Делать вам нечего – вот и выдумываете черти - что! Приходи, покажу, как я очередного зайчишку раздеваю, а придёшь с бутылкой – угощу зайчатиной!
То, что он выполнит все сказанное, народ не сомневался – Савелий слов на «ветер» не бросал. Да и «дежурный» заяц, если верить деревенским «краснобаям», постоянно висел у него в сенях на гвоздике. По такому случаю обдерет и последний лесной трофей, не задумываясь – что не сделаешь в доказательство своей правоты, чтобы избавиться от поднадоевших сплетен завистников?
Так и не удалось селянам разоблачить Савелия в обмане, а он весь охотничий период, продолжал возбуждать зависть у односельчан, возвращаясь из леса с добычей…
-----------------------------