Кафе «Подъезд»
Одно из самых неприятных чувств — прерванный сладкий сон. И важно как его прерывают. Тихим голосом или касанием — пожалуйста. Телефонным звонком или будильником, — ох уж это утро! Но звонок в дверь — протяжный, настойчивый, требовательный — это уже обидно, это ни в какие рамки.
Именно от такого звонка я подскочил с кровати. Ошалело пытался сфокусироваться, понять. Со стороны, наверное, выглядел глупо и неадекватно. Поверьте, — состояние обычного идиота. Ни одной мысли в голове, ни одного воспоминания; пустое тело без души.
Повторный звонок выдал такие трели, что я скатился с кровати. Ну, я им сейчас. Открыв парадное, до моего уха донеслось вежливое, глухое:
— Здравствуйте. Мне, пожалуйста, чаю горячего и хлеба с маслом.
На секунду — на долгую секунду — мне показалось, что я вытянулся в струнку перед посетителем, в руках — блокнот, на лице вымученная слабая улыбка. Я и в самом деле оторопело ухмыльнулся.
Передо мной стоял нищий. Может и бомж, но от него пахло хозяйственным мылом. На ногах были затёртые ботиночки, коричневые брюки. Огородным пугалом на нём сидело старое палевое драповое пальто с такими невозможными лекалами, что его растрёпанная борода подбивалась под куцый воротник. Собственно, лица из-за бороды — не разглядеть, но глаза, хоть и водянистые,с пожелтевшей секлерой,были полны какого-то достоинства, гордости. Он не просил милостыню — он вежливо требовал еды. После секунды пребывания, бессознательно,официантом, ко мне пришла вполне логичная мысль:я сплю и вижу дурацкий сон. Меня разобрал смех.
— Чаю? — хрипло переспросил я. — Хлеба?
Нищий важно кивнул. Дверь закрылась. Я пребольно ущипнул себя за щёку и глянул в глазок. Нищий остервенело возился с пальто, но тщетно — это были на совесть сделанные абстракционистом лекала.
Я, поджав губы, тупо поплёлся на кухню — поставил на огонь чайник. Всё равно завтракать. Озабоченно похлопал себя ладошками по телу — что дальше? Отрезал от подового чёрного хлеба горбушку, из морозильника вынул масло, и настругал тонкими сгибками. Пока грелся чай, насущной проблемой была тара для него. Чашки мне стало жаль. Была где-то в шкафах металлическая кружка, которой не пользовались. Покопавшись, я нашёл выход — налил чай в пластиковый стаканчик из-под йогурта.
Заказ нёс со смешанными чувствами: с одной стороны выгляжу как дурак в своих же глазах, с другой — меня попросили. С уверенностью, что нищий убрался восвояси, я отпер дверь. Но он ждал. С трепетом, какой можно увидеть, когда подносят ко рту лафитничек, он принял из моих рук чай и неловко развалился на лестничной площадке.
— Благодарю, — кивнул нищий, — здоровья вам.
— Ага.
Прикрыв дверь, облегчённо вздохнул. Нет, всё-таки помощь нищему зачтётся где-то там. Я даже поглядел в глазок, любуясь на дело «не оскудевшей руки дарящего». Нищий торопливо расправился с порцией, домовито собирая видимые крошки и отправляя в рот. Затем встал, оправил непослушные оборки и позвонил к соседям. Я не расслышал, что он просил, но его по-хозяйски послали недалеко. Нищий пожал плечами и, перебирая непослушными ногами, поднялся на этаж выше.
Я ещё не понял зачем, но натянул трико, футболку, накинул куртку. Надевая шлёпанцы, попытался себя одёрнуть — не твоё это дело. Но человек такое существо — противоречит сам себе. Кутаясь от осеннего ветра, проникающего в подъезд и нещадно лизавшего пальцы ног, я, задирая голову, поднялся наверх.
Нищему вновь повезло — ему достался полиэтиленовый пакет с дымящимся рисом, который он, шипя, перекатывал в ладони. Одновременно,пальцами правой руки заталкивал за обе щеки котлетину. При этом смотрел на меня. Без надежды испросить мелочь, без страха быть побитым. Он смотрел на меня так, как если бы обедал в ресторане, а я переминаясь с ноги на ногу, замерзал на улице перед огромной витриной, где сидели люди успешнее меня. Нищий смотрел на меня как на пустое место. Я посрамлено ретировался.
В квартире я прошёл на кухню, открыл сковороду — холодная курица. В холодильнике под тарелкой, чтобы не засох, сыр «Гауда». Яйца, паштет из гусиной печёнки, соленья-варенья. Меня начало подташнивать.
Я так и не позавтракал. И вот ведь жизнь — срочно вызвали на работу. Чертыхаясь, натянул джинсы, пуловер, схватил куртку. С сожалением утраченного, заглянул на кухню. Воровато стянул пару ломтиков сыра, укусил бледную, скользкую курицу из сковороды. Вышел на лестничную площадку,и чуть было не въехал носком ботинка на пакетик риса. Он был съеден только наполовину, и без жалости оставлен, как оставляют недоеденное блюдо в кафе. Я судорожно голодно сглотнул.
Тысячи подъездов ждали своего клиента — да зачтено им будет пред Всевышним. А я почти завидовал нищему.