… «Значицца, третий будет! Это совсем не тот третий, который при распитии запотевшей... Какое главное пыточное правило у трёх милиционеров – не сразу и сообразишь... Плохой-хороший знаем! Избитый приёмчик..., а третий?... Не иначе – исполнитель?! Палач... И три еврея-милиционера, дежурящих в ночном отлове у одинокого хуторского колодца – неспроста! Правда, третьего пока нет, но, по утверждению, обещался быть. Как бы не к утру?!... На рассвете помирать не хочется... Надо срочно что-то делать...» – мучительно соображал Ефимыч, пытаясь совладать с взбесившимся коэффициентом... Как и чем перехватить инициативу у прицепившегося репьём «старшего гугеля», Владимира Львовича?...
«Гугель-рубель, блин..., гоголь-моголь... Прям, пиявка или клещ-кровопивец... С чем едят-то тебя, если едят? Как бы не подавиться... А правда ли, что евреи отвечают вопросом на вопрос? Где-то слышал. Рискну. Пока ещё... тонкой струйкой... и не в кандалах с пистолетом у затылка... Ыххх! Выкатить бы им три бутылочки – по литрухе на рыло, да и дело с концом!»
Несмотря на необычайно ласковый тон и проникновенный взгляд Львовича, пронизывающий до пяток и буквально прожигающий насквозь, хуторской «смотрящий» понял, что следующим этапом станет... В общем сначала вновь шевельнулась мысль о ломе, но это – большая вероятность неудавшейся провокации и немедленного расстрела при попытке к бегству... Кто знает, какие выданы полномочия? Помповик... Как раз воспоминания о помповике и привели к неутешительному пониманию, что именно должны почувствовать наглецы, возжелавшие кактусов с ранчо Пондероза, глядящие в невинные глазки простого парня – защитника собственных угодий, не пожелавшего ни делить, ни уступать бутлеггерский рынок сбыта текилы...
«Ай-яй-яй» или «динь-динь-динь» страшно хотелось сохранить в целости, как неотъемлемую принадлежность и реликвию. Привык ощущать... Даже несмотря на то, что «колокольчики» давно были отвисшими колоколами и напоминали такие же, но принадлежащие почившему в бозе старому козлу Цапу... Светлая память бывалому бодуну и вечный кочан капусты!... Размер «мешочка» намного облегчал задачу мстителю, в роли которого находился «старший гугель»... – «А может, даже главный... Гугель? Цигель-цигель айлюлю..., блинннн-малина! Ладошка-то у него неслабая. И нашшупывать долго не придётся!...» – Почему-то вспомнился процесс приготовления глазуньи и отчётливый до противности хруст скорлупы...
Ефимыч с опасливым уважением взглянул на лапищи «потрошителя» и невольно поёжился... Туда свободно могло поместиться ядро от Царь-пушки, не то что...
… Опыт – сын ошибок трудных. Надёжное подспорье и жителям иорданских долин, и заполярной тундры, и, как ни странно, обитателям зоны нерискованного земледелия, в которой находился хутор со старой ветряной мельницей. По утверждениям местных жителей, достаточно воткнуть кол в землю и полить чуток, а на следующий год приходить с мешками, чтобы собирать невиданный урожай свежих колосящихся кольев... Прямо как сказочное деревце с золотыми монетками... Опыт у Ефимыча громадный. Он постоянно приумножался знаниями и некоторыми умениями. Кое-что накапливалось по роду служебной деятельности, многое пришлось усовершенствовать в пионерлагере, но самое основное пришлось укладывать в «загашник», приехав «умирать» на свежачке в окружении природного великолепия... Самосад, партбилет... Надо бы по порядку...
В бытность первого назначения на престижный и завидный пост начальника пионерлагеря Ефимыч привычно откликался на имя Аркадий, так как был относительно молод, а на основной работе никаких ответственных должностей не занимал. Происходило это между эпохами Брежнева и Горбачёва. Вернее лестное предложение номинироваться поступило ещё при четырежды-герое отечества и национальном герое почти всех стран, а спешно заканчивать пришлось при человеке с пятном... Первый летний сезон прошёл на «ура»: никаких замечаний и недостатков, сплошные костры, диспуты, «Синие ночи» и ни одного Кости Иночкина, самовольно переплывающего речку... В принципе, и реки-то рядом не было – так, болотце небольшое. Но тем не менее... Аркадий потирал ручки, предвкушая следующий сезон...
Как специально, при удачном стечении обстоятельств, имелась возможность элементарно «приватизировать» полуразобранную помпу для полива стадиона пионерлагеря, смастряченную умельцами из мотоциклетного двигателя. При желании, небольшом приложении как шаловливых ручонок, так и врождённой смекалки, а также незначительной переделке, помпа в перспективе превращалась в мотодельтаплан для внесения с воздуха удобрений на личный огородик. Достаточно лишь грамотно рассчитать параметры и где-нибудь позаимствовать самолётный винт... Ну, пропеллер – дело будущего и наживное, главное – иметь куда вкорячить... Предчувствия не обманули, начальником поработать предложили, но возникла неувязочка: срочно требовалось стать членом партии. И не надо спрашивать какой именно. Комсомольский предельный возраст был превышен Аркадием почти двукратно. А начальник пионерлагеря, не разделяющий торжества идей, внезапно вышел из моды. Вот ведь незадача!
Ефимыч горячо заверил, что под подушкой хранит «Моральный кодекс строителя коммунизма», ночами читает на горшке, давно созрел и только ждёт сигнала... Но туда сразу не принимали, даже если с пелёнок верно и преданно следуешь горячему напутствию: «Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество.» – Кто это сказал?... Первому ответившему верно – бесплатная путёвка на хутор с обзорными ночными экскурсиями по окрестностям и фотографированием в обнимку с Ефимычем у мельницы и колодца, лицом к погосту. Чтобы не портилось общее впечатление и не падало настроение... Тройке призёров –бонус: интервью с Райкой и Лёвой в твиттере.
… Срочно или нет – вопрос неуместный. Главное согласиться! Потому что многим, горячо и страстно желающим, отказывали без объяснения причин. А тут – предложение. Того и гляди голова закружится от понимания собственной значимости и ценности членства. Процедура известная, но не такая быстрая, как у кошки при родах – сперва надо стать кандидатом и выждать годичный срок, регулярно и активно посещать партсобрания, участвовать в митингах протеста, просвещать тимуровцев и юннатов, «дружинить» в выходные с красной повязкой, контролировать сбор макулатуры и металлолома школьниками и заниматься другой подобной общественно-политической деятельностью. Вплоть до беспрекословного исполнения указаний райкома по пересчёту жёлудей в мешочках, собранных дошколятами и предназначенных для помощи голодающим детям Зимбабве... Но твёрдо помнить – не дай Бог, вытрезвитель или развод! Аморалку в партии не терпели и безжалостно вычищали сплочённые ряды единомышленников, брезгливо освобождаясь от позорящих высокое звание несознательных элементов...
В принципе, для Аркадия никакой особой сложности не было: он давненько морально готовился. И даже жил в соответствии с упомянутой цитатой, но с некоторой ремарочкой. Выглядела фраза так: «Хорошо жить можно лишь тогда, когда обогатишься всеми богатствами, которые выработало человечество.» – На первый взгляд – разницы никакой! Предстояло лишь дать глубоко осознанное согласие, написать заявление и заучивать точную формулировку. Встромить несколько словечек в личный девиз – плёвое дело! Однако не позабыть сделать особенный практический упор на «знаниях» и «памяти». То есть целый год читать, тщательно укладывать знания и крепко удерживать в голове.
Помпу иметь очень хотелось, да и пионерских сезонов впереди намечалось много, поэтому пришлось не только написать заявление, но и вскоре пожертвовать личным временем и читать дни и ночи напролёт, неустанно обогащаясь знаниями. На помощь пришли классики... Детективного жанра. В книжную лавку что ли бежать? Вон они, рядышком, всё из того же первого сезона начальника пионерлагеря и сговорчивых пионервожатых...
Детектив – кладезь всяких знаний. Жизнь, события, география, физика-химия, людишки разные, мораль. Политика, опять же! Акулы империализма, отбросы общества, гримасы капитализма, проницательный майор Пронин и обаяшка Нат Пинкертон, хиппи и решительные комсомольцы.... Торжество идей социализма и крах надежд обитателей Гарлема... Поганая американская мечта – из грязи в князи...
Никакая сверхкудрявая Анджела Дэвис не даст такого представления о политической обстановке в мире и взаимоотношениях полов... Ну, и попутно – научные заморочки с наркотиками, золотодобычей, нефтяными королями и их завистниками. Конкуренция во всём и везде...Принципы работы торгово-финансовых и валютно-сырьевых бирж. Схемы ухода от налогов. Адреса оффшорных фирм... Экономические вопросы для «чайников»: щупальца транснациональных корпораций и масштабы финансовых пирамид... Гадство мафиозных разборок, клановые междоусобицы как зеркало коррупции... Руководство для начинающих – правила грамотного применения вендетты по-корсикански в суровых условиях средней полосы... Широкий открывается горизонт для самосовершенствования... Аркадий читал запоем, зубрил фразочку и наматывал на ус всё, что попадалось...
Отечественных классиков другого жанра тоже не забывал. Передовицы «Правды» бубнил, добровольно вызвавшись стать постоянным ежедневным политинформатором... Биографии членов политбюро и развесистые генеалогические кусты... Зачтётся ведь!... Поднаторел и зарабатывал авторитет, накапливая нужный кандидатский стаж. Времечко бежало стремительным домкратом... Лексикон сильно обогатился заумными словечками: экстравагантность, эксгибиционизм, картель, реваншизм, ревокация, референдум, милитаризм, прости... Пардон! Этого, по уверениям, не могло быть... Реституция, общественно-экономическая формация... Не фунт мякины! И даже не «гомосексуализм»... До благозвучного и возвышенно-загадочного «сапропеля» было далековато, но сами посудите о размерах познаваемого...
Готовясь к утренней летучке с непременной политинформацией, Аркадий усиленно сканировал передовицы газет и отрабатывал пылающий взор пламенного трибуна перед зеркалом на кухоньке. Жестикуляцией сильно мешал жене, сводя с ума проговариванием и заучиванием наизусть со скоростью «карлукларыукралкораллы» всяких новых словечек... Особенно долго не давалось исключительно богатое слово, разящее политических невежд наповал... Ну-ка, кто смелый рискнуть с первого раза?... Эмпириокритицизм!... О бонусах на сказочный хуторской таймшер счастливчикам сообщу дополнительно... Частые предварительные репетиции принесли долгожданный успех: на генеральной жена врезала Аркаше скалкой в лоб, сделав чистосердечное признание, что «кретинизм» уже окончательно задолбал... А потом сжалилась и вызвала скорую...
… «Э-э-э, уважаемый... Львович, старшой... Самосадик так сразу и не соображу, где валяется. Трошечки е... Крупиночки, крошечки по сусекам... Слёзы!... Темно на чердаке, а со светом не управился – лампочек не напасёшься! Прям, засада какая-то... Фонарик надо. Сходим? Если хотите, то и заради знакомства, с ночного устатка, найдётся...» – Ефимыч усилием воли собрал остатки здравомыслия в кулак, втайне надеясь добраться до чердака с помповиком. Лишь бы усыпить бдительность. А там – куда кривая вывезет... А вдруг и литрухой откупится... Над хатой куркуля бесшумно летала сова, наворачивая круги и не решаясь влететь в ярко освещённое пространство, опасаясь быть ослеплённой... Лёва со стороны наблюдал, недобро жмурился и откровенно зло мурчал: «Тебя ещё не хватало, лупоглазая! Конкурирующая фирма, мать твою...» – Райка с сожалением закрыла дверь и навесила «чопик»... Малыш дрых в будке счастливым сном деревенского дворняги...
«Главный гугель» не повёлся: «Аркаша, ты, видимо, не догоняешь. Тяма маловато и кишкой слаб... Табачком побалуемся, но позже! Не привык ночами употреблять непроверенное. Отравить хочешь? Не надейся – днём пью исключитаельно лицензионные напитки вроде водочки пермского розлива. Лакировать привык пивком. Помню, летали для опохмела в Борисоглебск за пивом – там был пивоваренный завод. А полёты списывались как учебно-тренировочные... Из Тамбова не было прямого рейса на мой родной город Харьков. Таки лепший друг организовал его заради меня, и рейсик просуществовал многие годы. Сначала самолётом до Курска, где меня встречали с машиной... Эххх! Времена были!» – Аркадий открыл было рот, но пауза оказалось слишком кратковременной – «Не возражай старшим и не груби! Не советую... И очень сомневаюсь, что на дому организована подпольная пивоварня... Хотя...» – с сомнением посмотрел в сторону забора – «Партбилет на стол! Живо!» – ... Аркадий-ибн-Ефимович... Впрочем, словами этого не передать, а очевидцем быть не посоветую.
… Если это и был «выстрел в упор», то явно холостой или мимо. Владимир Львович обидно промахнулся. С партбилетом у Ефимыча не сложилось. Повезло или нет – неизвестно. Просто кандидатский стаж и эмпириокритицизм оказались ни к чему – в стране стало сверхмодным клеймить позором, демонстративно и принародно сжигать красные книжечки, а потом гурьбой поспешать в церковь и истово молиться на первые попавшиеся образа, выпрашивая прощения за временное умственное помешательство. Аркашу никто больше не приглашал в сезонные начальники, да и голоштанные пионеры куда-то исчезли...
За партбилет Ефимыч был спокоен. Не срослось... Предпенсионный возраст оказался выстраданным на производстве, пионерлагеря плавно канули в небытие. Начались проблемы со здоровьем, усиливалось желание поскорее покинуть городскую квартирку и «умирать» на свежачке, хоть и с не очень чистой совестью... Библиотечка детективов должна была хоть как-то скрасить «предсмертные конвульсии». Но... Смотрите начало, чтобы понять мотивы...
В общем, Ефимыч зажил непростой хуторской жизнью, воплощая накопленные знания и перенимая навыки у соседей-крестьян...
Ефимыч поражался песчаной почве вокруг хутора. Сажать было легко, но урожая ожидать не следовало. Дальние огороды – богатые на всходы и щедрые на результат. Но там – сплошной чернозём и упование на Господа в период страшной жарищи. Помпа оказалась весьма кстати – речка рядышком, кинул шланг и перекачивай, поливай хоть до полного обмеления! На зависть соседям, бегающим с цэбэркой по триста метров круголя и осиливая крутой бережок... Не зажиреешь...
Тогда-то и созрела мыслишка унавозить приусадебный участок. До сапропеля оставалось совсем чуть-чуть... Хуторские мужики начали умирать один за одним... Посторонних ритуальных услуг на хуторе издавна чурались: наш человек, с нами жил, нам и хоронить. Копать могилу было настоящим удовольствием... Не надо упрекать в цинизме. Любая работа требует профессионализма и осмысленного отношения к её выполнению... Не станете ведь корить санитаров морга, травящих анекдоты с патологоанатомом, выполняющим ежедневное вскрытие отдельных «запчастей» отжившего человеческого механизма. Всё привычно и рутинно: торчащие из-под белых простыней ступни с бирочками, чаёк с печеньем, перекуры, неторопливые разговоры о семейных делах... И кладбищенские копатели прекрасно знают разницу в удовольствиях готовить могилу в вечной мерзлоте, пару суток сжигая возы дров для оттайки хотя бы на метр-полтора, или в болотистой глине, когда гроб наполовину опускается в воду...
Российская деревня умирает долго и незаметно, хоть русская, хоть эвенкийская. Из какой бы земли она не торчала – орловского чернозёма, или уральского подзола, или сибирской вечной мерзлоты.
С людьми получается намного быстрее. Мужики, не успев стать стариками, торопятся застолбить свободные участки и прорастают на них свежими крестами. У баб забот больше, а потому и жизнь длиннее. Сначала – дети, потом внуки. Житейская мельтешня – до самой смерти, до вечного покоя в скромной могилке под бочком давно умершего мужа...
Короче говоря, пришлось Ефимычу познать прелесть песчаного грунта в другом качестве. Короток мужицкий век, особенно на селе, когда всё приходится делать в одиночку и без нужных инструментов. Не пьянка сгубит, так непосильный ежедневный труд «одарит» сердечными болезнями и скрученными узлами вен, величиной с кулак. Тромб притих где-то, дремлет, а потом внезапно закупоривает аорту... Сидел «чоловик» в лодке, снасти проверял, спешил домой, чтобы коровушку-кормилицу к вечерней дойке привести, да бултыхнулся за борт, оставив непереобутый сапог на берегу... Хорошо, если через полгода вынесет куда-нибудь почерневшее и обезображенное до неузнаваемости вздувшееся тело. Водолазы не каждому помогают. Денежки требуются... Так случалось не раз. И по-другому: иногда утренней новостью для завсегдатаев карасёвого озера бывает возглас: «Слышь-ка, чтой-то Кольки вчерась не было – местечко и сегодня пустует прикормленное!» – А сосед скупо и обыденно сообщает вполголоса: «Не прыйдэ бильш... Отловывся Колька... Занимай. Закопалы вчора...» – и отвернётся, надсадно закашляв и задохнувшись папиросным дымком.
… Хоронили жену Черногуза. Нарушилась традиция отчего-то. Володька Черногуз размазывал слёзы по морщинистому лицу и горевал, заливая стаканами бездонную внутреннюю пустоту... Однако хоронить надо! Оставшиеся мужики, включая приехавшего в отпуск соседа, Ефимыча и двух пареньков из соседнего села, вызвались копать могилу. До обеда следовало управиться... Главное – гроб сколотить. Шурик, мужик хозяйственный и мастер на все руки, распустил сосновый ствол на кривоватые досточки, прошёлся слегка рубанком, полюбовался недолго и пошабашил: «Хорош! Щёлочки небольшие. Валька не убежит... Спаси и сохрани!» – деловито принялся сколачивать, хмуро прикидывая, хватит ли прибережённого для себя кумача...
Могилу вырыли за час-полтора. Песок сначала сухой и струйками просыпается по краям, норовя обвалить яму. Но потом начинается влажный плотный слой. Проблемой становится выброс песка из постоянно углубляющейся ямы и смена копателей – не каждому удаётся с первой попытки выбраться, а оставаться внизу не хочется... К приходу малочисленной траурной процессии успели даже отдохнуть...
... Вскоре неторопливо закопали и Черногуза, и Шурика, и даже его дочь, Галю... Она упокоилась в четырёхугольнике семейных могилок – отец, старший брат, она и... Осталось местечко для матери...
Погост уютный и ухоженный... Блестящие фантики дешёвых конфет, пластиковые стопарики, накрытые иссохшимся хлебом, остатки выцветших венков с лохмотьями лент, фальшивые цветы... Кругом фамилии Овчаровых и Негорожиных... В переплетении паутины семейных связей не разберётся даже иной родственник... Эх, Расея! Раскудрить тя через коромысло... Когда копали могилку Гале, случайно наткнулись на уголок гроба Шурика, которого схоронили пяток лет назад... Повеяло холодком ужаса, пробирающего до костей: блестящая поверхность дорогущего панбархата – как с витрины магазина, а загнутый последний гвоздь в крышке – без единого намёка на ржу... Невольно попытаешься представить, что внутри... Такой песочек на хуторе. Скупой на урожай...
Как ни странно, на кладбище растут громадные сосны, усыпая рыжей хвоей холмики, памятники и покосившиеся кресты. Любое деревце на хуторе, расположенном на сплошь песчаном холме, невероятная редкость. У хат приживаются акации, вербинки, клёны, сирень и другой неприхотливый кустарник. Но лишь там, где скапливается влага, имеется тень или возможность подпитываться водичкой, расходуемой хозяевами. Плодовые деревья требуют аккуратного и бережного отношения. Редкие экземпляры и недолговечные... Придёт Иван-бычок «покурить твоих», глянет на деревце внимательно и махнёт рукой: «Всё... Згублено!» – Деревце – с виду вполне себе ничего: листики радостно зеленеют и наливаются сочным хлорофиллом – фотосинтеза хоть отбавляй! Крона пышная и обещающая через три-четыре годика осчастливить дворик тенистым участком... Но через год пророчество Ивана сбывается. Приезжаешь, а из земли торчит сучковатая коряга... Иван-бычок сразу определил: макушка присохшая, значит, коренья упёрлись в глинистый или известковый слой... А на погосте растут! Чьими соками питаются сосны, наливаясь силищей и выгоняя вверх пятнадцатиметровые стволы?!...
… Ефимыч по-заячьи заверещал и ушёл в глухую отказку: «Нету! Нету партбилета! Хучь режьте на части... Ей Богу – не был, не участвовал, не состоял... Разделял иногда, но не всё... Сомневался сильно. Грустил по поводу... И даже протестовал. Внутренне... И целлофан ни к чему – в газетку завернул, через пять лет откопал и пользуйся на здоровье!...» – Сообразил, что ляпнул невпопад, и испугался ещё больше...
«Старшой» ухватился за язычок: «Так мыслишки-то были? Были. Хана тебе, соседушка... Кранты и амба! Курить будем долго, но исключительно твоего табачку. Придётся Семёныча на подмогу звать... Он самокруточки-то вертит знатные. С руку толщиной! И большой эстет – любит всё испанское, даром что из Иерусалима проездом... Нынче писк моды – испанские сапоги и воротники... Любит до невозможности. Примерим?» – Сова зависла, словно наткнувшись на невидимое препятствие, прицелилась и камнем рухнула в траву... Лёва успел шарахнуться в сторону с громким мявом...
(умру на хуторе, но продолжу...)