При странном стечении обстоятельств, при неприятии изысков изощрённого ума и умопомрачительной прозаичности жизни, мне всё-таки довелось встретится с Божией благодатью, но в такой форме, что даже сермяжность имела потуги на эксклюзивность.
Будучи прагматичным директором небольшой, провинциальной строительной фирмы, в новых формациях российской действительности нулевых годов, и вдалбливая этот догмат в развинченный трудовой контингент, испорченный не столь былым социализмом, сколь новомодными страданиями не попавших в колею изменений, я , по рекомендации нужных товарищей подрядился делать пристройку к дому уважаемых людей.
Утречком, довольно сносным по свежести воздуха, горизонту, обуянным красками приглушенного атмосферой солнца и пеньем южных птиц, славящим щедрость злаковых и членистоногих, я бодрый, напоенный кофием законной женой и перспективами безусловного отъёма денег у клиента явился под забор предполагаемого заказчика.
На стук и зычный, трубный глас из-за забора двухметровой вышины неслись ухарски –неизбежные мотивы советского образца. Муслим Магомаев доходчиво объяснял преимущества сельской свадьбы в той разнузданной манере максимальных децибел, присущих только молодёжи, ему самому и испорченному вкусу.
Битьё в доски ворот и моё баритональное уханье вызвали всё-таки на свет божий соседку, слепо щурившуюся на настойчивого посетителя из-за перекосившейся калитки.
- А чого вы цэ тута ляскаете горлом? Идите-ка во двор, Джульбарса нема, кот почти сдох, а Чуча мабуть танцуеть, або яйцы пьёть!!!
И под сладострастный хихикающий смешок, бабулька зашаркала восвояси
Скрипнувшие в болезненном визге ворота я, заинтригованный будущим заказчиком, проигнорировал, как строитель , и крепче сжимая портфель, истину моего существования и кредитный сейф перспектив, двинулся к покосившейся веранде, оскалившейся посеревшим от времени тёсом и дверью, висящей на одной ременной петле и благодарно распахнутой для посетителей. Музыка неистовствовала скрипками, разудалостью азербайджанца и, вбивая клин в насторожившийся разум ,вела меня, как свирель мышонка.
Среди вдруг посыпавшихся на голову на веранде шаек и веников, падающих ковшиков, лопат, верёвок и вязанок книг, густо сплетённых и вросших в стены древнего строения, но так желающих при неаккуратности совершить свободное падение я вовсе утратил бдительность и лишь окрик, звонкий и радостный – « Стой, кто идёт? Стража ко мне!» - остановил полёт ошеломлённой мысли и запоздалого в реакциях тела.
В просвете двери, абрисно и очень чётко, на фоне алеющего где-то за задними окнами рассвета, встала, как вопрос женская фигура, напрочь убившая во мне не только меркантильность, но и здравый смысл.
Женщина среднего роста, в растянутой мужской майке, когда-то белого цвета, а теперь серым облаком облапившим импотентно-опустившиеся могучие груди, уставшие с возрастом бороться с земным притяжением и по-видимому отсутствием направляющей мужской руки, в спортивных штанах неизвестного бренда, стираных во времена неолита и так безобразно отказывающие хозяйке в остатках былой сексуальности, и что самое впечатляющее: в кокетливой фетровой шляпке фиолетового цвета, с пояском лаковой кожи и полосатым пером видимо неспопашившейся индейки в день Благодарения.
Умильное лицо, двигающееся в такт музыке, элегантные па остального тела и немой вопрос в безумно-радостных глазах.
Я вдруг с пронзительностью вновь причащённого понял, что строительство, как процесс, сопряжён с трудностями морального порядка гораздо больше, чем с недостаточностью финансирования и ресурсов.
-Милый мальчик – дрогнувшим голосом переросшей сказку феи сказало Это полуседому прорабу.
- Вы вовремя, я почти потеряла веру в людей. Вы принесли контракт? Я подарю миру шедевры, не отказывайтесь и не благодарите.
- Простите мэм, но я строитель, и вам, согласно договора с вашей сестрой, мы построим двухэтажную времянку, поэтому прошу быть конкретной, скоро приедут рабочие и мы начнём.
Лучше бы я этого не утверждал, ибо в течении последующих десяти минут сметённый смесью пафоса, негодования и женской непосредственности я лишь тупо пялился на кучу документов, почётных грамот и растрёпанных брошюр.
- Я поэтесса. Милостью божией. Я член Союза Писателей СССР. Я -Элеонора Эст!!!!
-Привыкли плебеи довольствоваться низменным. " Si Dieu n'existait pas , il faudrait inventer un "
Я перебирал под вопли небожительницы литпропуска, членские книжки и газетные объявления о литературных чтениях. Куча грамот, каких-то поздравительных адресов и коричнево-табачных брошюр, исполненных самиздатом и дешевыми типографиями.
Непризнанная, полусельская Сафо раненой кошкой металась меж неприбранной постелью и покрытой сажей от печи тыльной стеной унылого дома. Грязные, домотканые половики шевелились негодованием, вслед за хозяйкой, подымая дремавшую месяцами пыль. Сумрачный кот, похожий на Пегаса без крыльев, возлёгшись на куче грязного белья странно смотрел раскосым взглядом скифа на бесноватость мизансцены.
_ Я самому Вознесенскому сказала, что он – бездарь!!! И тем горжусь. Меня тут Чучей соседи зовут, такие же бездари и папуасы.
Шляпка задорно сползла на затылок. намокшие кудряшки пенились у морщинистого виска, но глаза, бешенные и одновременно заоблачно-радостные буравили меня, как совесть пуританина.
-Идёмте,милый мальчик. Я понимаю, что не всем дано парить. Где ваши Builder, я дам Вам такую жертву.
На приунывшую природу и мой обмякший вид только орава галдящих и торжествующих землекопателей, вновь рождённых обстоятельствами люмпенов, несостоявшихся именно в этот день пьяниц и благочестивых отцов семейств ,выгрузившихся с грузовика с шанцем и стремление урыть работу подействовала ободряюще и синичка скачущая по акации, суматошно спекулирующая синью грудки среди таких же небес, затянула что-то бравурное и подобающее моменту.
- Элеонора Батьковна! Будьте так любезны, отойдите, зашибём ведь! Хлопцы, кто видел пиво? Что опять сухой закон? Ну, гады, одна радость – плюшевый гроб и рыдающая любовница.
Бригадир Сурен, личность достойная пера, пристальности УК и усиленного пайка, алчно уставился на гордо застывшую поэтессу, грудью ломающую представление о потусторонности служителей рифмы.
- Командир,Ехай,ехай. К утру дам невозможное, не забудь положенное и сверху благодарность с портретом Ильича. Эх матриархатки вы мои, недокоханые.
Так они и стояли, как две эпохи, Возрождения и революционного беспредела, что впрочем и дало мне хоть какое то право не корить себя и уехать по делам с той долей успокоенности, какую даёт лишь неверно понятая совесть.
Как бы не хотелось мне, сорваться с обеда на рыбалку, покинув этот капиталистический бардак на русское авось, но всё же некий штрих, как семечко от чили на нёбе ранило мелкой неустроенностью широкие горизонты. Шпыняло незаметной колючкой совесть и я махнув рукой на желаемое подверг психику необходимости.
Подогнав автомобиль ко двору объекта и размяв застывшие от долгого сидения члены парой приседаний я ,взбодрённый относительной тишиной и отсутствием любопытных у забора, что подразумевало правильность процесса труда, молча подошел к полуоткрытым воротам.
Картина , предоставившаяся мне, как будущему обладателю прибавочной стоимости и по совместительству отцу местечкового капитализма была настолько иррациональной, что я просунув голову в щель застыл, как Лотова жена, впитывая информацию и не соображая, как действовать дальше.
Мои работнички, полусидя, полулёжа, а кто и в непотребной для усиленного труда горизонтальной позиции, полукружком обсели,облегли вдохновенно-страдающую словом Элеонору. Полупустые бутылки с пивом, корки хлеба, салфетки, растоптанные вареные яйца и лежащий навзничь Сурен с философски закушенной травинкой в углу запёкшегося рта убили у меня веру в человечество и профсоюзы. Суицидального вида котяра, сменивший тряпьё на раздробленную сапогом рыбу, утробно ворчал и кидал небезупречные взгляды на эту идиллию.
А в центре моего падения, как эксплуататора, безумной Фурией металась, тряся разлетающимися крупной шрапнелью грудями Эля, Элечка, Элеонора с томиком стихов в руках и трубным, Иерихонским гласом рубящая личные рифмы благодарным слушателям, смутно понимающим суть происходящего.
Купившая за свои копейки, этим узникам капитала алкоголь и нашедшая в чутких, ещё не опьяневших душах тот камертон и те струны, которые дают отдачу творцу по полной, и так удивительно щедрых на ласку и признание, она дарила свет - миру, душу- Господу и творчество – людям. Трудно быть понятой всегда, но иногда слияние душ и дарит ту радость, что позволяет рожать тома и нетленку вопреки судьбе и обстоятельствам.
Я даже не наказал их! Смятенный Сурен поутру, невпопад отвечал, хмурился, тулил обестыжевший мыслями взгляд к зениту и к обеду пропал на пять дней в бездне рифм, убедительного тела и оголодавшей гениальности.
.Искусство требует жертв, я согласен полностью и безоговорочно, но почему только от МЕНЯ?..........!