На фото: МАМА. Некрасова Александра Ивановна. 1985 год.
Каждое лето мы обязательно, хоть на недельку, куда – то ехали отдыхать. В начале августа прекращался взяток с основных медоносных культур в нашей местности и в работе с пчелой появлялось некоторое окошечко свободного времени, которое мы использовали для поездок. Днепропетровск, Амвросиевка Донецкой области, Москва, Таллин, Сочи, село Донское Липецкой области – вот далеко не полная география наших путешествий. А рассказать хочу о поездках на мою малую родину, в гости к маме.
Встречи с ней для меня были таким радостным событием, что передать словами просто невозможно. Думаю, только хорошие впечатления от них оставались и у моей жены Люды. Мама встречала нас с такой любовью и добротой, что сомневаться в искренности её чувств не приходилось и снохе. Она была трижды (по числу зятьёв) тёщей и ровно столько (по числу снох) свекровью, но для всех, без исключения, она была просто мамой. Своей добротой, тактичностью, невмешательством в семейные дела детей она развенчала в пух и прах все байки о сварливых тёщах и ненавистных свекровях.
После смерти отца у мамы не было никакого домашнего хозяйства, кроме десятка кур да одной крольчихи, которая приносила по семь-десять крольчат, и к зиме они становились хорошим подспорьем в диетическом мясе. Кое - какую мужскую работу я всё же находил, но в основном мы предавались активному отдыху: купались в Дону, ловили рыбу (даже с ночлегом), собирали грибы и ягоды, которые тут же доводили до кондиции.
Мама ещё до нашего приезда закупала банки и крышки для консервирования, и домой мы везли уже готовую продукцию. Бывало, встретится грибная полянка, да такая, что ступить боязно - грибок на грибке. Это маслятки – малые ребятки, скользкие, нежные, да на шляпочках хвойные иголки для украшения. А уж какая вкуснятина, эти маслята, или крепкие, хрустящие боровики, или остренькие лисички с рыжиками под мятую картошечку с золотыми шкварочками и с жареным лучком… Ух! Одно объеденье!
Для рыбалки я заранее готовил перемёт и поводки с разного размера крючками, в основном на крупную рыбу. Сам перемёт представлял собой стометровую (может, чуть больше или меньше) капроновую верёвку, состоящую из нескольких мотков. Ловил ракушек, раскрывал их и вырезал язычки для насадки. Использовал также зелёных кузнечиков, пескарей, запаренный горох и кукурузу. Меню для рыбы было очень разнообразным, на любой вкус. Вечером мы отправлялись на рыбалку с ночёвкой. Я знал места, где Дон можно было перейти вброд, и там устанавливал перемёт. Закреплял его с двух концов большими камнями или вставлял металлические штыри. Затем надевал поводки и сразу насаживал рыбьи деликатесы. Вот собственно и вся подготовительная работа. Ловись, рыбка, большая и бОльшая!
Наверное, этот способ рыбной ловли был запрещён. Только сейчас вот подумал об этом, а тогда не думал и угрызения совести не ощущал. Проверял перемёт утром, часов в семь. Попавшихся рыбин чувствовал сразу, когда брался за верёвку. Сильные рывки вызывали азарт, прибавляли энергии. Шёл с подвешенным за шею садком и снимал добычу. Довольно нелёгкое это дело, я вам скажу. Молодой был, энергии - хоть отбавляй, да на берегу ещё и жена смотрит, каков добытчик её муж. Тут поневоле проявишь активность и в довольно холодной воде будешь показывать себя мОлодцем. В садке оказывались штук пять, а то и больше солидных рыбин от одного до двух-трёх килограммов. Это были судаки, голавли, сазаны и другие крупные рыбы. Игра стоила свеч!
Чтобы не сидеть на берегу сложа руки, я забрасывал ещё две-три донки на бирюка и другую небольшую рыбу. Клюёт бирюк резко и основательно заглатывает крючок так, что выплюнуть уже не сможет. Приходилось подчас вынимать его вместе с жабрами, а если наколешься о верхние плавники, то долго болели руки. Попадались и небольшие голавли, чехонь, подлещики. Насадкой служили навозные черви и опарыши. Рыбы в Дону было гораздо меньше, чем в годы моего детства, но обилие добротных снастей компенсировали этот природный недостаток, и без улова мы никогда не возвращались.
Люда оказывала мне помощь в основном советами да подносила насадку, а ещё прихлопывала в ладоши от радости при виде пойманной рыбы. Ужинали по-походному, что Бог послал: бутерброды, огурцы и помидоры, яйца вкрутую и кофе из термоса. Уху не готовили, чтобы не привлекать внимание, да и некогда было. Спали тут же, на берегу, постелив на песок брезентовую тошу, укрывшись одеялом, а иногда и в машине, разложив сиденья. В машине всё же спать не очень удобно, и мы предпочитали сон на песочке. Романтика!
Специально для сбора лесной ягоды приезжали и в июле дня на два – на три. Это занятие не менее интересно, чем рыбалка. Какое удовольствие побродить по лесу, покрытому цветами,похожему на одеяло из различных лоскутков. Тут тебе и белые липучки, колокольчики, вербейник, вереск, гвоздика и много других лесных цветов, названий которых я уже и не помню. Растёт земляника, как правило, в смешанном лесу, и, что примечательно, не отдельными кустиками, а иногда целыми полянами. Сядешь, бывало, с краю такой чудо – поляны и продвигаешься на коленях, боясь растоптать эту маленькую, ярко - красную и такую ароматную ягодку. За половину дня набирали вдвоём семилитровое ведро. А разве можно сравнить варенье из лесной ягоды с подобным из культурной клубники? Никогда! В большей степени была в восторге Люда, не видавшая ранее таких даров природы в степном Добринском районе.
Вечерами мы подолгу слушали рассказы мамы о тяжёлом детстве, о голодовках тридцатых и сороковых годов, о трудном военном лихолетье. И, что запомнилось, вспоминала она об этом как – то спокойно, как будто о заслуженном наказании Божьем за грехи людские. Слушать её неторопливые, подкреплённые народными изречениями рассказы было одно удовольствие. Казалось бы, ну, откуда у малограмотной женщины такой красивый, изящный русский язык. Я не припомню ни одного слова – паразита в её речи. Секрет, наверное, заключался в том, что в детстве мамины родители большое внимание уделяли домашнему чтению и следили за правильной речью детей. А в её письмах (пусть и не совсем грамотных) были такие красивые речевые обороты, что, казалось, будто она беседу ведёт вот здесь, рядом с тобой… Жаль, что мало мне пришлось слушать её, мало общаться, а ведь мог. Думал, что так будет всегда, или просто не мог представить её ухода. Мама любила повторять: «На всё воля Божья!». Больное сердце остановилось 17 августа 1990 года. Полтора месяца врачи боролись за её жизнь, полтора месяца все дети со своими половинами были рядом с ней, но… « На всё Божья воля!».
Родительский дом, к сожалению, продали, так как все мы имели квартиры, да и жили не близко от Донского. На этом и закончились наши посещения родных мест на несколько дней, прекратились традиционные встречи в родном доме на мамин день рождения. В Донское мы стали приезжать два раза в год, на Пасху и в день смерти мамы. Из шести детей нас осталось только трое. Два старших брата и младшая сестра Надя уже где – то там, видимо, встретились с родителями…