Посвящается кумиру моей юности –
сочинителю песен, Александру Шевченко.
«Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а для того,
чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос то, что ты думаешь».
"Обыкновенное чудо" Евгений Шварц.
Действующие лица:
Софья, она же Муза – подопечная Маргуса.
Маргус – ангел-Хранитель.
Борис – водитель автобуса.
Брат Альтаир – идеальный Образ.
Леонид – предприниматель.
Ип Джи – певец-иностранец.
Феликс – исполнитель песен.
Влад – соумышленник Феликса.
Саша – сочинитель песен.
Фористель – ангел-Хранитель Саши.
Пролог.
Действие происходит в 90-е годы, в современном торговом городе Ростове, что на тихой реке Дон. По правому, высокому берегу, расположился порт и парковая набережная; выше их, на холмах стоит суетливый центр с шумными проспектами, институтами и театрами, вокруг центра заводские окраины и спальные районы новостроек. Ну а левый, низкий пойменный берег занят лишь частными домиками на тесных улочках. Домики окружены зеленью и кривыми заборчиками. Город в одно целое соединяют автомобильные и железнодорожные мосты.
На улице с нелепым названием Угловая, за низеньким резным заборчиком, в доме из непонятной породы бурого камня живёт молодая женщина, которую местные жители дразнят Музой за то, что долгое время она сдавала комнату иностранному музыканту. Настоящее имя хозяйки – Софья.
В саду упомянутого дома в смешанном беспорядке растут всевозможные растения и кажется, что сад цветёт круглый год. Само каменное строение торжественно возвышается над буйством зелени. Дом в три комнаты напоминает казачий курень: с высоченным фундаментом, с камином и обжитым уютным чердаком, на котором недавно, после музыканта, поселился ещё более странный жилец!
– Начало –
Когда-то, когда Софья была сама собой, жила просто и не звалась ещё Музой, когда душа её была безыскусна – она обхаживала сад, мечтала о своём кумире Саше, сочинителе песен, и размышляла о чувствах к некоему Борису, водителю автобуса... Кумир и Борис были особой душевной печалью Софьи в те времена, но двенадцать лет прошло с тех пор.
С Сашей Софья немного зналась, но он утерялся на дорогах судьбы... Бориса она не знала, но между ею и ним успели возникнуть неясные чувства, которые выражались взглядами... Ох уж, эти взгляды! Некоторое время Борис водил рейсовый автобус мимо её дома в центр города и обратно, но потом пропал и Борис...
От Саши Софье остались его песни, а от Бориса лишь взгляды! Всё, что Софья прочувствовала тогда через них – всё это врезалось в её душу и стало кармой будущих отношений, которая привела к ней... Почему Судьба не соединяла Софью ни с одним из них тогда? Почему это случилось вот только – по способствованию той же судьбы? Потому что не существовало ещё «мира», в котором могли быть начаты такие отношения, а вот теперь, герои наши стали иными, и мир этот вдруг обозначился, и стал обживаться ими вовсю!
Сцена в парке у реки.
Ранняя весна. Будний день, пусто, прохладно. Борис и Софья, прогуливаясь, робко озираются по сторонам – это их первое свидание. Борис стриженый сбитый, высокий круглолицый мужчина до тридцати шести лет. Софья тонкая сероглазая женщина до тридцати лет.
Борис. Я как стихи ваши и вас в Интернете увидел, сразу подумал «Надо, наконец, познакомиться». Значит, вы поэт?!
Софья. Да, я пишу. А как вы меня там увидели? Вы явно не из тех, кто читать любит. Наверняка, не разбираетесь в поэзии?!
Борис. Это случайно. Друг узнал вас по фото. А стихи мне понравились! Я никогда не видел живых поэтов. Не думал, что они вот так просто по улицам ходят. Я не привык к такому!
Софья (заглядывает Борису в глаза). Когда бы вам привыкнуть? Поэзия – иной мир, он не всем даётся.
Борис (останавливается). А мне вот дался! Вы передо мной тут в парке стоите. Согласились на встречу! Стихи ваши меня обожгли.
Софья. Не думайте, теперь, что вы особенный. Просто, что-то новое происходит, я и сама удивлена…. (Идут дальше.) Вам не кажется, Борис, что зима в нашем городе в этом году странная? Всю Россию замело: обвалы снежные, снегопады, а у нас только дыры мёрзлых луж на сером асфальте. Вам не грустно без снега?
Борис. Снег? А что снег? Весна скоро! Мне грустно, что я с вами раньше поговорить не мог, вот так просто. Не отваживался. Столько времени потерял!
Софья. Это ещё не разговор, Борис. Это отчаянная попытка наладить контакт, не упустить момент. Мы с вами теперь знаем, как легко его упустить. Чему вы усмехаетесь?
Борис. Может вы и правы, Софья.
Софья. Расскажите о себе, Борис. Это же наше первое свидание…
Сцена на четвертом этаже в комнате Бориса.
Утро. Комната с высоким потолком, старое кресло, ободранный диван, старый шкаф, стол с грязными тарелками. Повсюду одежда. Вид из окна закрывают деревья. Софья и Борис сидят на диване, оба заспанные.
Борис. Никогда не думал, что буду подобострастно желать вот это подростково-гладенькое тельце, что буду любить его. Я раньше на тебя свысока смотрел.
Софья. Ты же сказал, что я красивая?!
Борис. Да! Что-то в тебе есть такое – во всей в тебе, но я не понимаю, что?! Голубоглазая блондинка...
Софья. Это не во мне – это в тебе. Ты видишь меня не так, как рассудок подсказывает, не только тело видишь.
Борис. Да, но что это?!
Софья. Это меняет тебя, Борис! Ты и на мир смотришь другими глазами. Во мне ничего нет. Любви нет – я больше не люблю тебя, всё в прошлом. Я теперь другая, даже имя другое. Ты один в мире, без меня, то есть без Софьи. Ты один, и ты меняешься – ты любишь – умираешь. Любовь – это смерть...
Борис. Что ты такое говоришь, Софья?!
Софья. Не понимаешь? Только не ври и не лицемерь. Ты умираешь от любви, как умирала когда-то твоя Софья, а ты над ней насмехался, теперь страдаешь сам.
Борис. Хорошо – я страдаю. А ты не отдергивай руку.
Софья. А ты не делай мне больно.
Борис. Больно, это чтобы не страдать одному.
Софья. Я своё отстрадала, Борис, твоя очередь.
Борис. Но руку-то я могу поцеловать! (Целует.)
Сцена на четвертом этаже, день другой.
Утро. В комнате убрано, пахнет крепким кофе. На столе печатная машинка и куча бумаг. Борис только что проснулся. Софья встала из-за стола и присела на диван к Борису.
Борис. Всё пишешь и пишешь, такая отрешённая, как с паперти… Писательство тебя убивает. И почему ты пишешь стихи по ночам? Пиши по утрам, смотри, какое солнце! (Целует Софью.) Доброе утро!
Софья. Доброе утро. А что не убивает? Видел бы ты себя после своего водительства. Труд убивает, пища убивает, секс убивает, и люди убивают. Мир – убийца!
Борис (поправляет локоны женщины). Почему ты со мной, Софья?
Софья. Я с тобой?
Борис. Не отвечай вопросом на вопрос. Почему ты со мной, а не с кем-то другим?
Софья. Я устала…
Борис. Ответь, почему ты со мной?
Софья. Я устала, я буду спать. Дай мне лечь.
Борис. Знаешь, мне вчера одна пассажирка понравилась, она на тебя была похожа, такая же беленькая, худенькая. Я её до рынка вёз.
Софья (сердится). Зачем ты это говоришь?
Борис. Хочу, чтобы ты на меня внимание обратила.
Софья. Я обратила. У тебя волосы взлохмаченные и штаны на коленках вытянутые.
Борис. У меня выходной, чудесное утро! Ты со мной! (Потягивается.) Поцелуй меня, Соф!
Софья (нахмурившись). Я буду спать.
Борис. Всё утро?
Софья. Да, всё утро.
Борис (обнимает). Поцелуй меня.
Софья. Я буду спать. (Пытается выбраться из объятий.)
Борис. Я сказал, поцелуй.
Софья. Не командуй, на работе будешь командовать.
Борис. Тогда читай что написала ночью.
Софья. Не хочу.
Борис (сжимает в объятиях). Читай, или задушу!
Софья. Сам читай. Вот лист.
Борис. Дай сюда. (Вырывает лист из рук и читает.)
* * *
Я внутри горьких мыслей и твоих сновидений.
Я внутри дум тяжёлых и тяжёлых сомнений.
И не знаю, кто выдумал «постоянство» и «время»,
я зависла в них, веря не в себя, а в сомненья.
Я не вижу преграды, я её не касаюсь,
но я в чёрной и вечной бесконечности маюсь.
Это страсть незабвенная, это памяти клети,
я с тобой в них зависла в недвижимом полёте.
– Между началом и концом–
В последнее время из калитки Софьиного дома часто выходит широкоплечий рослый детина с непроницаемыми углями чёрных обходительных глаз, с лёгкими волнами тёмных, спадающих на плечи, волос. Он всегда улыбается одними только уголками губ. Несмотря на внушительные размеры тела, в его облике явно проступает мягкая душевная сила, совершенно не сочетающаяся со строгостью аристократического профиля и развязностью манер.
Местные рассказывают про детину всякие небылицы. Вот будто поздоровается он, пройдёт мимо, обернёшься тут же, а никого и нет. Стоишь и думаешь, был человек, или показалось? Жару в эти россказни подливают утверждения самой Софьи, что якобы теперь в её доме поселился настоящий ангел-Хранитель.
Дом на Угловой: сцена в комнате на чердаке.
Узкая низенькая кровать, убранная пушистым, светлым, похожим на мех покрывалом. Через продолговатое окно льётся яркий дневной свет. Свет падает на кровать поперек которой, упершись пятками в пол, развалился чернявый детина. Рядом этажерка с книгами, комод, кадушки с цветами, ни пылинки, пахнет свежестью. Софья поливает цветы. Детина заглядывает в корзинку с нитками.
Маргус. Как твоё вязание, Софья? На спицах ничего нет. Где вязание?
Муза. Не зови меня Софьей. Я больше не Софья, я – Муза.
Маргус. Ой, ля-ля! Хорошо. Где вязание, Муза?
Муза. Я распустила его, не понравилось мне.
Маргус. Сума сойти, столько трудов и не понравилось!
Муза. Сколько трудов, Маргус? Это не трудно.
Маргус. Плела, плела и не трудно?
Муза. Плетёт паук, а я – вязала.
Маргус. Что ты вязала?
Муза. Душу на узелок.
Маргус. Шутишь, Муза?!
Муза. Я не умею шутить.
Маргус. Душу на узелок – это жестоко! А чью душу?!
Муза. Хитрые глазки у Маргуса!
Маргус. Что ж распустила? Может он мечтает в твои сети угодить?
Муза. Не понравилось мне…
Маргус. Что не понравилось-то?!
Муза. Маловата сеть, выскользнет.
Женщина выглядывает в окно и заслоняет свет. Здоровяк тает в потёмках чердака, слышен только голос.
Маргус. Любишь Луну, Муза?
Муза. За что её любить?
Маргус. Ты Муза, должна любить Вселенную и Богов. А про Луну стихи хорошо писать.
Муза. Не знаю я, как писать про луну.
Маргус. Ну, так: Луна горит вдали, у краешка Земли!
Муза. Маргус, где у Земли край? Земля – остывающий космический астероид.
Маргус. Ну, тогда так: Луна горит вдали, касается Земли!
Муза. Вовсе не горит и вовсе не касается. И вообще, стихи про Луну, а ты за Землю хватаешься.
Маргус. А давай про Землю!
Муза. Давай. (Смотрит в окно.)
Маргус. Тебе всё равно, Муза?
Женщина долго смотрит в окно, потом отходит, садится рядом с детиной и вздыхает.
Муза. Маргус, как дурно поступил с Софьиной личностью Бог. Почему Он стёр эту личность?! Он был не в состоянии принять её «правду жизни»?
Маргус. Он не стёр, а перевоплотил, чтобы Софья не стала рабыней неуемных желаний.
Муза. Отлично, теперь не желаний, не Софьи!
Маргус. Зато теперь есть ты, Муза! Ты – Софьина будущность, которую она провидела!
Муза. Ну, да! Софа стала Музой! Скажи, Маргус, Бог страшился Софьиной «правды жизни»? Страшился того, что она боготворила своего кумира и своего Бориса, а не Его? Поэтому, Он чуть не погасил «пламя» её жизни?
Маргус. Нет, Муза, нет…
Муза. Он гневался, а гнев – это признание поражения.
Маргус. Пламя было слишком жгучим…
Муза. Он же создал её по образу и подобию! Она дочь Бога или не дочь?!
Маргус. Не гневи Всевышнего, Муза.
Муза. Мне обидно за Софью. Я буду плодить желания вместо неё!
Маргус. Тебе надоест.
Муза. Не надоест. Вечная война! Я – плодоношу. Он – перевоплощает. Я плодоношу. Он перевоплощает…. Скажи, этого Бог хотел, этого?!
Маргус. Тебе не желания пристало плодить, а Красоту! А Всевышний… Он болен. Болен мечтой о совершенстве Космоса.
Муза. Болен?! Как это?
Маргус. Спроси у Него?
Муза. Это невозможно.
Маргус, скажи, раз у меня новая личность, почему мне не прислали нового Хранителя?
Маргус ( подскакивает с места). Сума сошла?! Новая личность…. Сума что ли сошла?! Хранители на дороге не валяются, они по счёту.
Муза (успокаивает хранителя). По счёту, по счёту… Я не то хотела сказать.
Сцена в комнате с камином.
Поздний вечер. Муза выключает лампы и с мечтательным видом ложится в постель. По стене комнаты расплывается свет уличного фонаря. В пространстве света появляется молодой большеглазый светловолосый человек в тонких полупрозрачных одеждах. Из воздуха он достаёт полупрозрачную неимоверно толстую книгу, открывает её, садится за стол и начинает читать.
Муза ( восторженно окликает человека). Альтаир!
Брат Альтаир. Здравствуй, Муза.
Муза. И тебе большого здоровья, Брат Альтаир! Отчего в прошлой моей жизни ты исчез так внезапно? Мир замер. Софья не знала, что делать?
Брат Альтаир. Тише, Муза. Не говори ничего.
Муза (шепотом). Почему, брат Альтаир?
Брат Альтаир. Торжественность! Не рушь её словами!
Муза. Что ещё за Торжественность?
Брат Альтаир. Любовь!
Муза. Какая ещё Любовь?
Брат Альтаир. Вечная!
Муза. Вечная?! А что у тебя на столе, Альтаир?
Брат Альтаир. Пища.
Муза. Что за пища?
Брат Альтаир. Духовная.
Муза (громко). Это же книга.
Брат Альтаир. «Книга Судеб»!!! В ней про Вечную Любовь и написано!
Муза. Дай почитать.
Брат Альтаир. Возьми.
Молодой человек оставляет книгу на столе и растворяется в воздухе.
Муза встаёт с постели, берёт книгу и кладёт под подушку.
Утром книги не обнаруживается.
Сцена на книжной выставке.
Утром Муза выходит из дома и отправляется в центр города. Она долго и безрезультатно ходит по книжным магазинам. Она ищет книгу, похожую на ту, что оставил ей брат Альтаир. В конце дня она попадает на книжную выставку, где спешно прочёсывает прилавок за прилавком. К Музе подходит миловидный человек в костюме до тридцати пяти лет.
Леонид. Здравствуйте, я могу вам помочь?
Муза (не глядя на человека). Нет.
Леонид. Извините, что это у вас в руках? О, стихи! Любите читать стихи?
Муза. Нет. То есть да. И писать люблю. (Отдаёт книгу со стихами человеку и отходит.)
Леонид (движется следом). А как это – писать стихи?! Расскажите.
Муза. Нужна тишина… (Отходит ещё немного.) И полное одиночество.
Леонид (придвигается улыбаясь). Так мало?!
Муза. На самом деле нужно больше, но об этом я умолчу.
Леонид. Почему?
Муза (оглядывает человека). Не сумею сказать, вот если бы вы тоже писали?!
Леонид. Я считаю.
Муза. Считаете? Что?
Леонид. Разные предметы, деньги. Я торговлей занимаюсь.
Муза. А! (Окидывает взглядом обстановку.) И вам не кажется странным всю жизнь считать предметы?
Леонид. Я не всю жизнь их считал. Сначала я учился.
Муза (с хитринкой). Учились считать предметы?!
Леонид. Ну, нет же. Просто учился. Почему вы смеётесь? Простите, как вас зовут?
Муза. Да, такому(!) специально не учат. Видимо это у вас само... Ну, раз вы этим занимаетесь, значит, это ваше жгучее призвание?
Леонид. Нет, скорее необходимость. Хотя, звучит и правда смешно – «считать предметы». Как же вас зовут?
Муза. Муза.
Леонид. О! А почитайте мне сейчас что-нибудь свое, Муза. Не каждый день можно встретить живого поэта. Буду рассказывать друзьям.
Муза. А вас как зовут?
Леонид. Меня? Леонид.
Муза. Счетовод-Леонид!
Леонид. Скорее, предприниматель-Леонид. (Смотрит выжидающе.)
Муза. Ладно, уговорили, почитаю. (Отворачивается от Леонида и читает.)
* * *
Как говорить стихами, иль остротой?
...Но, мой язык не трогает тебя.
Сомкнув глаза, ты хвалишься зевотой,
о цепкости своей вокруг трубя.
С кем говорить, со снами иль с вещами?
Сны – породженья мук, а те – надежд.
Иль говорить с тобой? Что между нами?
Что между..? Неужели что-то есть?
Совсем чужой – как верить?! Как же верить,
что у тебя в душе горит уют?
Что там тепло? Не открываешь двери
в свой мир... Не открывай, я совершу в нём суд!
Леонид. Так вы свою книгу искали, Муза? На этих прилавках товар только нашего издательства.
Муза (поворачивается). Нет, что вы. Мне рано издаваться.
Леонид. Ну почему же, неплохие стихи. (Подаёт визитку.) Вот, возьмите. Я знаком с разными издателями, могу помочь. И вот ещё – подарок. (Подаёт книжицу в мягком переплёте.) Это мой первый протеже! Почитайте, вам понравится. (На обложке книжицы написано «Дар судьбы».)
Муза (скромно берёт «дар»). Спасибо.
Улыбнувшись друг другу, женщина и Леонид расстаются. Муза идёт домой.
Сцена в квартире Ип Джи.
Один из дней. Муза отправляется в гости к Ип Джи, первому жильцу. Огромная облупленная квартира в центре города, обставленная бог знает чем. В дальней комнате нагромождение какой-то музыкальной аппаратуры, покрытой простынями.
В гостиной у затёртых кресел водружается старый табурет, на него ставят поднос с фарфоровым сервизом. Ип Джи и гостья ведут себя по-дружески. Хозяин собирается угостить свою приятельницу чаем. Ип Джи с типично восточной внешностью, человек до тридцати пяти лет.
Ип Джи (с восточным акцентом). София, наконец, вы посетили мои владения. Хочу вас угостить! Попробуйте, вот мармелад. Вот ещё, попробуйте, разные сладости. И чай вот. Хочу пить с вами чай. Присядьте, пожалуйста сюда. (Указывает на кресло.)
Муза. В самом деле, почему бы не выпить чаю и не попробовать ваших угощений. Вы купили их в том дорогом магазине, о котором говорили? Вы теперь там скупаетесь?
Ип Джи. Конечно. (Разливает чай.)
Муза. Откуда деньги?
Ип Джи. Я пел…. В ресторане. Пою…. Кушайте, кушайте.
Муза. Вы же сказали, что никогда больше не будете петь для этих злых и лицемерных людей.
Ип Джи. Я пел. Раз платят, надо петь.
Муза. Ну, да. Кто голосовые связки продаёт, кто миловидность лица, кто силу мышц или ума. Кто как приспосабливается в мире. (Берёт чай и оглядывает квартиру.) Как вы поживаете на новом месте, Ип Джи? У Вас тут жуткий бардак.
Ип Джи. Неплохо, неплохо поживаю… София, мармелад пахнет дыней. Знаю, вы любите дыни.
Муза. Вкусный мармелад. Желтый, чуднее янтаря! Ип Джи, почему вы на меня так пристально смотрите?
Ип Джи. Вы однажды читали стихи. Как его там? Забыл поэта. Вы так значимо ставили слова! Вы поразили меня! С тех пор я по-другому о вас думаю. И чувство ритма у вас отличное, вам тоже надо писать стихи. Вы теперь для меня другая! Я вас немножко полюбил, София!
Муза. Ну, да. А хотите, я разрушу этот ваш «образ меня» и создам новый? Хотите, ещё раз стану другой? Будете любить?
Ип Джи. Ой, не хочу.
Муза. Почему?
Ип Джи. Не хочу. Так хорошо.
Муза. Я теперь пишу стихи. Правда! Это вы научили меня возвышенным чувствам. Вы так громко и красиво пели в моём доме, что его посетила муза! Что смотрите?! Ну, во всяком случае, мне кажется, что написанное мной можно назвать стихами. Что вы смотрите? Вкусный чай. (Поднимает за здравие.)
Ип Джи. София, люди давно называют вас Музой. Я спрашивал у них почему, они только улыбаются.
Муза. Вы музыкант, вот они и дразнят меня Музой. Они думали, у нас любовь.
Ип Джи. О! Надо же! (смеётся.) София, а вы всё ещё ждёте своего Сашу?
Муза (смиренно пожимает плечами).
Ип Джи. София, почитайте ваши стихи.
Муза. Нет. Я буду стесняться.
Ип Джи. Почитайте, прошу.
Муза. Не хочу. Я с ритма собьюсь.
Ип Джи. Так никогда не создадите новый «образ»!
Муза. Вот вы какой! Ну, ладно, слушайте.
Ип Джи, сидя в кресле, подпирает ладонями подбородок. Муза, глядя в потолок, начинает читать:
* * *
Я утром ненавидела весну
За блеск зари, за неба глубину,
За то, что птичий хор звенел в ушах,
За ширь и за шальной ее размах!
Я утром ненавидела весну
За то, что бег ручьев рождал волну,
За то, что шум ветров мечты будил,
За то, что ты её всегда любил!
Я утром ненавидела весну
И думала в печали утону…
И плакала, накрывшись с головой,
Над тем, что мир такой, что не иной.
Муза (встаёт). Вот и всё. Проведала Вас, и пойду.
Ип Джи (спохватившись). Как же чай?
Муза. В другой раз.
Ип Джи. Почему быстро уходите? Другого раза может не будет.
Муза. Может и не будет. Удачи Вам, Ип Джи.
Ип Джи. София, я тоже буду называть Вас Музой. Можно?
Муза. Можно.
Направляются в прихожую.
Дом на Угловой: сцена в саду. Утро. Муза сидит на скамейке в цветнике. Маргус с трудом просовывает широченные плечи в чердачное окно, свешивает вниз руки и смотрит в небо.
Муза. Маргус, что делаешь?
Маргус. Сижу на облаке, болтаю ножками.
Муза. Не на облаке ты, а в моём сознании.
Маргус. Пусть в сознании. Всё равно ножками болтаю. Чего тебе, Муза?
Муза. Скучно.
Маргус. Спой.
Муза. Кому?
Маргус. Мне.
Муза. Ты надоел.
Маргус. Кому-нибудь еще спой. Слов что ли жалко?
Муза. Не слов, трудов жалко. Никто не слушает.
Маргус. Подумаешь, перетрудилась. Ты же Муза, спой хоть брату Альтаиру.
Муза. Я пела ему.
Маргус. Еще спой.
Муза. Маргус, ты сам ему спой, колыбельную.
Маргус. Я не могу, я твой Хранитель.
Муза. Вот и храни меня от него. Я его боюсь.
Маргус. Чего боишься?
Муза. Сам знаешь.
Маргус. Не знаю.
Муза. Знаешь, Маргус, знаешь! Брат Альтаир к моей душе руки тянет.
Маргус. Ладно, дам ему щелчка.
Муза. Щелчка не получится, он бестелесный. Дай ему слабительное.
Маргус. Слабительное тоже не получится.
Муза. Маргус, я написала про луну. Почитать?
Маргус. Конечно!
Маргус с трудом всовывается обратно в дом, спускается в сад и садится рядом с Музой.
* * *
Вот зависла луна в голубой вышине!
Легким дымом она в перламутровом дне
так беспечно парит вместе с думой моей
и под небо манит тонкий пух тополей.
Все дрейфует Земля… Скоро выключат свет…
Кто стоит у руля? Безразличен ответ.
Мир прекрасен, но пуст! Так зачем в корне дня
созерцания вкус наполняет меня?
Скоро взором во тьму повернут божью тварь,–
я у тьмы отниму вековую печаль.
Пожелтеет луна, вспыхнув адским огнём.
Отчего же она словно облако днём?
Оба смотрят в небо на ватный кружок луны…
Сцена в новостройке на семнадцатом этаже. Вечер. Муза идёт по городу, видит новенькую многоэтажку, заходит в подъезд, поднимается на верхний этаж и любуется видом города из подъездного окна. За спиной медленно сама собой отворяется дверь одной из новеньких квартир. Муза входит в пустое помещение и видит Альтаира со сковородкой в руках.
Брат Альтаир. Ты пришла, Муза! Проходи! Я ужинаю – яичницу.
Муза (не верит своим глазам). Яичницу?!
Брат Альтаир. Больше нет ничего. Я утром завтра ухожу в Высшие Сферы… я надолго ухожу... Как тебе это жилище?!
Муза. Да, и здесь уже слишком высоко, Альтаир!
Брат Альтаир. Да, семнадцатый этаж! Ты побудешь здесь со мной сегодня?
Муза. Мог бы и не спрашивать, только вот, что у нас из этого выйдет?!
Брат Альтаир. Я люблю тебя, Муза.
Муза. Ну да.
Брат Альтаир. Ты не веришь, а я люблю!
Муза. Поэтому ты стал видимым? Думаешь, у нас получится нечто «постельное»?
Брат Альтаир. Нет, ты для меня другое, Муза! Ты просто не понимаешь...
Муза (подходит к окну). Ну да. Чья это квартира? И как ты узнал, что я в подъезде?
Брат Альтаир. Квартира ничья; строители забыли запереть дверь. Муза, когда любишь, мир вещей становится прозрачным, и ты созерцаешь повсюду лишь того, кого любишь. Разве я мог не заметить тебя здесь?
Оба долго смотрят в окно, вниз – на вечерний город.
Сцена в комната на четвертом этаже.
Раннее утро. Борис разгневан, собирается на работу. Муза только что пришла, сидит у стола и наблюдает за ним.
Борис. Не касался я твоей жизни, и не надо было. Не нравится мне, как ты живешь. Странная ты.
Муза. Что такое?
Борис. Ты «чужие» слова говоришь и получаешь от этого удовольствие.
Муза (поправляет). Иностранные слова. Меня влекут звуки.
Борис. Ты сидишь ночами под «фонарём», читаешь книги, которые сумасшедшие мужики написали. Зачем?
Муза. Фонарь называется ночником. Мужики, ты прав – сумасшедшие. Они же философы! Ты меня к ним ревнуешь?
Борис. Хочу знать, зачем тебе это?
Муза. А тебе зачем?
Борис. Что значит – мне зачем? Я твоих философов не читаю.
Муза. Зачем ты меня упрекаешь?
Борис. Просто, все люди, как люди, а Софа, как яблоко на блюде!
Муза. Слушай, толстокожий ты бегемот, разве я что-то иное когда-либо делала? К тому же сначала мои сумасшедшие философы, «фонарь» и «слова» тебя не раздражали. Не злись, ты же знаешь, они – смысл моей жизни.
Борис. А я?
Муза. Ты – нет. Я тебя не люблю. Забыл?
Борис. Где ты была всю ночь?
Муза. Разговаривала с братом Альтаиром.
Борис. С кем?!
Муза. С идеальным Образом.
(Борис, махнув рукой, уходит.)
Утро следующего дня. Оба сидят за столом. Завтрак.
Борис. Что для тебя любовь, Софа?
Муза. Не знаю.
Борис. Ты мне вчера сказала, что ты меня не любишь.
Муза. Разве только вчера? Я давно это говорю.
Борис. Что такое любовь?
Муза. Не знаю.
Бори. Ты уверена, что не знаешь?
Муза. Да, уверена.
Борис. Как же уверена, если ты не знаешь своей любви?
Муза. Зато я знаю твою. Ты желаешь, чтобы я любила тебя, как ты сам себя любишь.
Борис. А как я себя люблю?
Муза. Подумай.
Борис. А ты как?
Муза. А я не люблю.
Борис. Странно ты вывернула наш разговор. И что это значит?
Муза. Я твое отражение.
Борис. Нам надо расстаться. (Борис немеет от собственных слов.)
Муза. Ну да.
Вечер того же дня. Борис возвращается воодушевленный, с покупками. Муза сидит в комнате на диване, рядом стоит дорожная сумка.
Борис (зовёт). Софа, ты где?
Муза. В комнате.
Борис. Я уже с работы! (Заходит в комнату.) Купил вина, белого! Вот! И печенье с корицей, ты любишь. Что это за сумка? Что это?
Муза. Собрала вещи, ждала тебя.
Борис. Какие вещи? Не надо! (Бросает покупки.) Где шкаф, я положу всё на место. Для чего вещи, какие вещи? Простая ссора. Не надо! Я думал, помиримся, вина вот…
Муза. Зачем ты кинул сумку в угол?
Борис. Подожди, давай выпьем вина, Софа. (Хватает её за руку.)
Муза. Вино и корица нам не помогут. Я не Софа, я…
Борис. Не говори ничего. Я не понимаю тебя, Софья, но не уходи. Я не отпускаю, слышишь?!
Муза. Хорошо.
Борис (отходит в сторону и прикуривает). «Сука».
Муза. Что?
Борис. Ничего. Я ничего не сказал.
Муза. Ты подумал.
Борис. Как подумал?
Муза. Плохо. Я мысли читаю, ты знаешь.
Борис. С чего бы я плохо думал? Я рад, что ты осталась.
Муза. Ну да.
Борис. Скажи, у тебя другой? Кто он?
Муза. Отпустишь, скажу.
Борис. Нет, не отпущу.
Муза. Как хочешь.
Муза садится за стол и пишет на попавшейся под руки бумажке:
* * *
Две души надрываются, воют в ночь, на луну,
а ночная скиталица хочет Бездной пугнуть.
Неприкаянны души, неприкаянн их вой,–
рвутся с бешеной страстью на Небесный покой.
Но тела не пускают – Богу страсть не нужна –
и лишь пляшет под стоны танец смерти луна.
Дом на Угловой: сцена в цветнике.
Полдень. Муза сидит в цветнике. К ней между саженцами пробирается Маргус. Он видит растоптанный росток, опускается перед ним на корточки и озадаченно глядит на погибшее растение.
Маргус. Что это ты дома, Муза? Как Борис поживает?
Муза. Никак. Не надо про него. Рассказать тебе случай, Маргус?
Маргус. Расскажи.
Муза. Слушай. Иду я сегодня по бульвару: уставшая, грустная. Казино обогнула, гляжу, у подъезда мусор разбросан, видно мусорка недавно подъезжала. Вижу, парень навстречу идёт симпатичный стриженный большеглазый, лицом слегка на Бориса похож. Я на него не гляжу. Зачем он мне?
А потом думаю,– дай гляну. У него куртка модная крутая и сумка новая спортивная. Вдруг он нагнулся прямо на ходу, странно, с приседанием, руку к земле протянул, взял двумя пальчиками осторожно хлебную корку из мусора и аккуратно её на бордюр положил. Я мимо иду, сама себе молчу. Гляжу, дальше ещё корка на бордюре лежит. Ну, думаю, его рук дело. Видно башку у парня снесло. Что скажешь, Маргус?
Маргус (глядит на растение). Это я внушил ему, чтобы он хлеб – тело Христово – с пути твоего убрал, дабы скверны не случилось. Дабы не топталось оно ногой твоей!
Муза. Маргус, так нельзя. Парень подумает про себя, что спятил.
Маргус. Не подумает. Он не вспомнит. Я внушил ему, что это сон.
Муза. Маргус, нельзя так с людьми. Это называется – произвол Небес.
Маргус. А что с него убудет что ли?! Доброе дело сделал!
Муза. От бессознательного добра нет пользы.
Маргус. Ладно тебе, Муза.
Муза. Маргус!
Оба одновременно поднимаются и идут в дом.
Маргус присаживается к столу. Муза готовит чай.
Муза. Маргус, у меня «зло» внутри. Оно поднимается и поднимается из глубин. Я устала от него.
Маргус. Что за причина?
Муза. Ты мне скажи, что за причина. Ты же Хранитель!
Маргус. Сейчас подумаю… Дело видно в «произволе»?
Муза. Нет.
Маргус. В слабительном?
Муза. Нет.
Маргус. В любви?
Муза. Отстань, Маргус! Нет никакой любви!
Маргус. Вот и я о том же, Муза. Нет в тебе любви.
Муза. Где же она?
Маргус. Я её спрятал, чтобы ты её не замучила.
Муза. Спрятал?! Куда?
Маргус. В сердце.
Муза. В чьё?
Маргус. К брату Альтаиру.
Муза. Ты врун, Маргус, у него нет сердца.
Маргус. Нет, не врун. Вчера было! Вот спроси у него. Спроси,– брат Альтаир, у тебя есть любовь? Он ответит,– есть.
Пьют чай.
Маргус. Муза, что с твоими волосами? То белые, то каштановые.
Муза. Так надо.
Маргус. А зачем ты сегодня в поликлинике себе здоровый зуб вырвала? Врачица охала и ахала. Ей жалко было зуб.
Муза. Зуб рос в бок, портил десну и доставлял кучу неприятностей.
Маргус. Разве так от неприятностей избавляются? Ты очень скоро станешь беззубой.
Муза. Не стану. Неприятность неприятности рознь.
Маргус. Какая же твоя самая большая неприятность?
Муза. Моя неприятность Брат Альтаир.
Маргус. Упаси тебя Боже, Муза, вырвать его образ из сердца, как тот зуб!
Сцена в парке у реки.
Полдень. На скамейке вальяжно сидит длинноволосый невысокий человек в тёмных очках. Он одет во все кожаное и смотрит то на реку, то на приближающуюся медленным шагом женщину. Приблизившись, она восклицает.
Муза. Это Феликс, надо же! Вы опять в нашем городе?!
Феликс. Да, приехал. Пою! Публика у вас тут добрая. Муза, я вас не узнал. Вы какая-то другая. А скажите, зачем вы это сейчас сделали?
Муза. Что – это?
Феликс. Вы наступили на хвост кошке, лежащей на вашем пути, та взвизгнула.
Муза. Я не заметила хвоста, я нечаянно.
Феликс. Заметили. Вы специально, я наблюдал.
Муза. Мне нужно было кого-нибудь помучить.
Феликс. Вам меня мало, Муза?
Муза. А что?! Вы не похожи на распятого – упитанный, воспитанный.
Феликс. А муки творчества?!
Муза собирается присесть на лавочку рядом с Феликсом, но за спиной его возникает Альтаир и начинает отмахиваться от неё руками. Женщина останавливается.
Муза. Муки творчества – это не ко мне, это к Провидению. Доброго вам здоровья, Феликс.
Феликс (вдогонку). Доброго! Почему на наш сайт не заходите?
Муза, на прощание улыбнувшись, молча удаляется. Вечер того же дня. Муза и Маргус прогуливаются мимо той же, уже пустой скамьи.
Муза. Маргус, никому я не нужна?
Маргус. Мне нужна. Я без тебя простой фонарик.
Муза. Ты ангел, а я про людей говорю.
Маргус. Разве не ты пела недавно, что ненавидишь их всех?
Муза. Некоторых я обожаю.
Маргус. Они же «плоды» твоего воображения.
Муза. Вот именно. И они ушли в свои жизни.
Маргус. Кто ушёл?
Муза. Я будущее вижу, Маргус: все уйдут. Феликс, к примеру. Я его утром здесь встретила. (Кивает на скамейку.) Он опять в нашем городе, поёт. Он был тут вот в парке, и даже не предложил мне присесть.
Маргус. Если бы Муза хотела присесть, приглашения бы не понадобилось?
Муза. Я бы присела, если б не Альтаир…
Маргус. Мы с братом Альтаиром тоже уйдём?
Муза. Небесные сущности не в счёт. Вы ведь не плоды воображения, вы настоящие, жаль только, далёкие.
Маргус. Если ты покинешь земную юдоль, Муза, и вернёшься в Свет, мы обретём плоть для тебя.
Муза. Как же мои «плоды» будут тут одни?
Маргус. Ах, бедные! Не слово молвить, не шагу шагнуть без Музы не смогут.
Муза. Трудно быть музой, Маргус, а ты насмехаешься.
Маргус. Судя по Феликсу, «плодам» твоим без тебя хорошо живётся.
Муза. А знаешь, Маргус, мне брат Альтаир недавно яичницу предлагал. Что это с ним? Разве Небесные Образы яичницами питаются?
Маргус. Вот до чего ты, Муза, брата Альтаира довела, до яичницы!
Муза. Смешливый ты, Маргус! А помнишь Влада, соумышленника Феликса? Он как неожиданный поворот в судьбе. Жаль, чувств к нему нет. Что с ним делать, мельтешит перед глазами?
Маргус. Ты же говорила, есть чувства.
Муза. Говорила, потому что были тогда, а теперь нет.
Маргус. Куда же они подевались?
Муза. Влад не подпитывал их и они угасли.
Маргус. Он просто растерялся. Ты Муза, тоже неожиданность для него. Не таким он представлял идеал небесной… (Смотрит в небо).
Муза. О чём ты, Маргус?
Маргус. Об идеалах. О том, что брат Альтаир даже яичницу готов, а вот Борис…
Муза. Я покинула Бориса, он не понимает меня.
Маргус. Помнится, ты любила его. Или не ты?
Муза. Не я. Той, что любила Бориса, больше нет. Всё. А знаешь, Маргус, чего Влад желает?
Маргус. Знаю. И что ты решила?
Муза. Его желания, пусть он их и воплощает.
Маргус. Такие желания воплощают вместе. Ведь он хочет, чтобы прототипом написанного тобой романа ты объявила Феликса.
Муза. Ну да. Ему одному такое не провернуть. Пусть себе…
Маргус. Как знаешь, Муза.
Да, кстати, яичница – это ради любви!
Муза. Так Альтаир отведал её?!
Маргус. А как бы иначе он стал видимым?
Муза. Боже!
У центрального собора в Пасху.
Утро. Все приметы пасхального воскресения: звонят колокола, старушки с крашенными яйцами и куличами в руках. Всюду толпы, в них разные – озабоченные, любопытные, праздные, воодушевленные лица. Муза и Маргус идут мимо собора.
Муза. Маргус, сегодня люди в праздности. Сегодня день «Святого Воскресения». Интересно, что делал с утра мой незабвенный ангел-Хранитель?
Маргус. О!!!
Муза. Понятно. Можешь не продолжать. Наверняка, летал и пел!
Маргус. Да!!! А что делала ты, Муза?
Муза. Я уничтожила демона-ерестуна.*
Маргус. Уничтожила?! Как?
Муза. Я вырвала из сознания одного человека воспоминание о нём, как лист из книги, и предала огню!
Маргус. Демона огнём не испугаешь. А чьё сознание?
Муза. Понимаешь, Маргус, я нашептала одной впечатлительной поэтессе стих про ерестуна и та набросала несколько строк на бумагу, и демон стал преследовать её, делал ей разные гадости. Она, бедняжка, несколько раз сама пыталась избавиться от маленького мошенника, молитвы начитывала, свечи в церквах ставила, потом смирилась с его существованием. А я совсем забыла про эту парочку, да сегодня вот вспомнила. Ерестун поэтессу чуть не уморил.
Маргус. Хорошо, что вспомнила, Муза, а то погибла бы её вдохновенная душа. Зачем ты шепчешь людям всякие гадости?
Муза. Как же не шептать? И «белое», и «красное», и «чёрное» в сознании людей бытует, на всё на это муза образы должна наложить. Таков микрокосм! Такова его суть!
* Ерестун – ребёнок, проклятый родителями, подневольный лембоя. (Словарь Даля, искать: лембой.)
Дом на Угловой.
Вечер. Муза сидит на пороге дома, беседует с Маргусом и шлёпает комаров. Хранитель некоторое время наблюдает за истреблением насекомых, потом подаёт Музе сухую веточку. Она машинально берёт веточку и начинает отмахиваться от назойливых кровопивцев, не истребляя их. Маргус улыбается.
Муза. Села я сегодня утром в автобус, еду. Автобус новый чистый, Людей в нём мало, что необычно. Люди спокойные. Весна. Молодо-зелено! Вдруг взбалмошный старик на остановке заходит, и давай какую-то неразбериху плести. Да быстро так!
Что он говорит, я не слышу, вижу только, у народа непонимание в глазах. Ну, пусть себе, думаю,– он вначале салона, я в конце,– он моего покоя не нарушит. И дальше себе весной любуюсь.
Старик приближаться стал – не высокий, в серой просторной куртке, в чёрных широких штанах. Руками старик наиграно всплёскивает и восклицает так же наиграно: «Радость! Радость! Святое Воскресение! Пасха! Всем миром храм построим!» На шее у него алюминиевый ларец с замочком, а в глазах прозорливый священнослужитель засел. Вовсе он не странный, думаю, и полезла в карман за десятью рублями. Ухватилась я за десятку и представила, как я её в ларец, в его узкую щелочку просовывать стану. Старик как чует, ко мне подвигается.
Вдруг посреди его восклицаний женский голос послышался. Одна из пассажирок начала со стариком негодующе препираться, уличая его в попрошайничестве. Они сцепились как торгаши на рынке. Поднялся галдёж. Рука моя разжалась и выпустила червонец. Старик ретировался. Тут вдруг автобус свернул не на ту улицу, и я поняла, что еду не туда.
Я выскочила на ближайшей остановке, побежала через дорогу, наткнулась на букет красных роз в трехлитровом баллоне у бордюрного железного заборчика (видно в этом месте погиб человек), потом села в маршрутку и умчалась восвояси.
Муза ( замирает в задумчивости и выпускает из рук веточку.) Вот теперь думаю, Маргус, чего эти двое сцепились? Что делили? У них же нет ничего общего?
Маргус. Сама сказала «старик наиграно просил», а пассажирка правдолюбкой оказалась. Почуяла игру.
Муза. Правдалюбкой? И что? Старик чудно лицедействовал, а она помешала.
Маргус. Да. Старик лицедействовал, и действительно на храм просил, только на мирской, не на духовный.
Муза. Так они Мир или Бога делили?
В этот момент Музу больно кусает комар, она с силой бьёт рукой по коленке. Маргус подскакивает от неожиданности. Муза поднимает ладошку, к которой прилип трупик насекомого, и, чихнув, восклицает:
Муза. Но и Мир и Бог на всех – один!
Маргус (смотрит на трупик комара). А говорила, ничего общего.
Муза (отряхивает ладони и протягивает их Маргусу).
* * *
Нашепчи мне правильный сонет,
начерти мне звёзды на ладонях,
мой Небесный призрачный аскет,
закружи в медлительном «Бостоне».
Всё равно не сможешь ты спасти
от упрямой страсти и глубокой,
от разлук с Единственным в пути,
от печали белой, одинокой.
Горечь жизни пить ещё и пить.
Льёт она водою дождевой.
Рай,– с тобой ли мне его делить?
Там ли счастье? Там ли – за чертой?
Мне в раю том некого любить
раненой душой своей земной.
Комната с камином.
Неделю спустя. За несколько минут до рассвета в утрешние сумерки Муза открывает глаза. За столом сидит Альтаир и листает какую-то тоненькую книжицу. Женщина свешивает с постели ноги и кивает на книгу.
Муза. Это твой завтрак, Альтаир?
Брат Альтаир. Муза, Маргус явился ко мне и сказал, что вы с кумиром опять обрели друг друга? Ты счастлива?
Муза. Да, я блаженствую. Саша нашёлся. Он, наконец, дал о себе знать. Что ещё сказал его ангельское преподобие?
Брат Альтаир. Не сердись на Маргуса, ему не дано скрывать мысли.
Муза, ты видела – яблони зацвели?! Выгляни в окно.
Помнишь, как мы играли в детстве у яблони, которую посадил твой дед? Она была огромной и поздней. Яблоки на ней вызревали лишь к октябрю, но такие, что двумя ладонями не обхватить, цвета меда, с малиновыми боками и медовыми крапинами внутри, будто их сбрызнул сладостью сам Господь.
Помнишь, однажды осенью, когда облетели листья, мы нашли на самой макушке большое солнечное яблоко?! Мы трясли дерево, кидали в яблоко камушки, и сбили плод высоченной тростью. Яблоко упало, почти не поранившись. Ты ела и смеялась, захлебываясь его густым медовым соком.
Муза. Да, помню.
Брат Альтаир. Я много раз замечал, как ты взбиралась на эту яблоню, на самую удобную ветку, и подолгу сидела там, как неуклюжая птица. Что ты делала наверху, Муза?
Муза. Наблюдала за гусеницами. Хотела увидеть, как они превращаются в бабочек.
Брат Альтаир. Увидела?
Муза. Да. Она состарилась…
Брат Альтаир. Кто состарился?
Муза. Яблоня. Она состарилась, и люди срубили её. Альтаир, можно спрошу тебя об ином?
Брат Альтаир. Конечно, спрашивай.
Муза. Зачем Маргус являлся тебе? Я чувствую – не спроста.
Брат Альтаир. Он, ну… Он хотел забрать у меня Любовь.
Муза. Дева Мария, какую Любовь?!
Брат Альтаир. «Любовь к кумиру». Не пугайся, Муза. Она хранилась у меня. Она такая сияющая! Небесная!
Муза. Да что же это такое? Его ангельское преподобие распоряжается моим имуществом как хочет.
Брат Альтаир. Ничего плохого не случилось. Маргус говорил, что Любовь эта пока никому не нужна. А поскольку она Вечная, он просил меня поберечь её до лучших времён. И вот он решил, что «времена» уже наступили. А я сказал, что сам передам тебе Любовь.
Муза. Я надеру этому Хранителю уши. Он постоянно прячет её от меня.
Брат Альтаир. Не брани Маргуса, он ангел, и всё правильно делает.
Муза. Альтаир, ты говорил, что надолго уходишь в Высшие Сферы. Ты вернулся из-за меня?
Брат Альтаир. Это радость! Вернуться, чтобы увидеть тебя счастливой!
Брат Альтаир подходит к постели, достаёт из-под подушки «Книгу судеб» и подает её женщине. Муза удивлена.
Муза. Я думала, ты её…. Спасибо, брат Альтаир. Спасибо за книгу, и за Любовь.
А Маргус пусть только появится…
Брат Альтаир. Муза.
Муза. Что?
Брат Альтаир. Мы посадим новую яблоню.
Муза. Когда это будет?!
Брат Альтаир. Посадим, вот увидишь.
Муза. Такая (!) уже не вырастет.
Наступает рассвет.
Альтаир и книжица на столе, которую он читал, рассеиваются в воздухе.
Сцена в другом городе: квартира Влада.
Неделю спустя. Полночь. В уютной постели лежит парень и мысленно посылает в пространство зов. Он прочитал в одной книге по мистики, что так можно докричаться до любой души. Он зовёт знакомую, с которой несколько лет общается через Интернет. Он мысленно звал целый день, но безрезультатно. И вот, наконец, когда он лёг в постель и стал засыпать…
Влад. «Муза, чудовище, услышь меня наконец. Услышь меня, услышь меня…»
Муза. «Я шла по городу, поймала твой зов и решила, ты где-то в толпе. Навстречу мне двигались два высоченных негра, когда они поравнялись со мной, я потеряла зов твоего сердца и стала разглядывать их».
Влад. «Муза, поговори со мной».
Муза. «Сейчас над твоей головой в небе светят две ясные звезды белого света. Угадай, какое между ними расстояние?»
Влад (изумлённо). «Муза, ты что ли?!»
Испугавшись чужого голоса в своём сознании, парень соскакивает с постели.
Муза. «Так какое между ними расстояние, Влад?»
Влад. «Не хрена себе! Муза, это ты?!»
Голос продолжает мягко звучать, и парень, обхватив голову руками, нервно мечется по комнате.
Муза. «Расстояние, Влад? Расстояние?»
Влад. «Не знаю я, какое между ними расстояние, блин!».
Муза. «Возьми линейку, чудак. Ты же человек, вот и меряй человеческой мерой. Между ними десять миллиметров».
Влад. «Неужели я слышу твой голос, Муза?» (Вслух). Мы же в разных городах?!
Муза. «Не этого ли ты хотел? (Продолжает.) Световые лучи звёзд в определённой точке скрещиваются – целуются».
Влад. Не хрена себе!
Муза. «И рождается Чудо».
Влад. Не хрена себе!
Голос умолкает. Парень некоторое время прислушивается, потом подходит к окну, упирается лбом в стекло. Он долго бездумно молчит и, наконец, успокоившись, заключает:
Влад. Это была плохая идея.
Сцена в доме на Угловой.
Полночь, комната с камином. Муза, счастливая, отходит от окна. За пустым столом появляется брат Альтаир. Муза удивляется.
Муза. Брат Альтаир?! Ты сегодня без «пищи»? Пост давно окончен.
Брат Альтаир. Ты радостная, Муза!
Муза. Да, я переполнена радостью! Я ловлю мысли далёкого человека. Они идут потоком. Я утопаю то в умилении, то в ликовании! В мыслях мечты, мечты… В них мы с ним – единое целое! Мы слиты! Как красиво, Альтаир!
Брат Альтаир. Назови того, кто порождает эти дивные мечты.
Муза. Владислав.
Брат Альтаир (разочарованно). Но, Муза, как же кумир?!
Муза. Сердце моё вторит Владу, душа моя летит за его мечтой. Это блаженство!
Брат Альтаир. Это самообман.
Муза. Это блаженство! Мы с ним в едином порыве…
Брат Альтаир. Вы разделены. Между вами Время.
Муза. Я рассержусь, брат Альтаир.
Брат Альтаир. Он мечтает о своём, а ты о своём.
Муза. А ты всё испортил сейчас. Тебе надо, чтобы «полёт!» был идеальным.
Так не бывает в мире людей. (Выходит из дома в ночь.)
Брат Альтаир. Прости.
У дома на Угловой.
Месяц спустя. Летний день. Муза выходит со двора. Наперерез ей устремляется Влад.
Влад. Здравствуйте, Муза.
Муза. Влад?! Зачем вы здесь? (Обходит парня и движется дальше.)
Влад (идёт за ней). Пообщаться надо.
Муза (хитро улыбается). Мы уже общались однажды в полночь, Вам мало?
Что ж, давайте пообщаемся. Как вам погодка?
Влад. Дождь обложной с ночи. Холодно в вашем городе.
Муза. А мне нравится!
Влад. Дождь нравится, Муза?!
Муза. Дождь поёт! Я люблю слушать. (Идут.)
Влад. Что это вы к нам на сайт не заходите, Муза? Говорят, вы со старым приятелем? У него на сайте? Говорят, он музыкант известный?! Конечно, Музе простой смертный не нужен! Он богат? Музочка комфорт любит?! А как же твои байки про мистерию, Муза?
Муза. Ты сам с собой общаться будешь, Влад?
Влад. Я ответ хочу получить.
Муза. Слишком много вопросов, давай по-порядку.
Влад. Один ответ, Муза, только один. Ну, ответишь?
Муза. Чего ты хочешь?
Влад. Хочу знать, что он для тебя?
Муза. Кто?
Влад. Ну, старый приятель твой знаменитый. (Перегораживает путь.)
Муза. О, Маргус, Маргус, спаси меня!
Влад. Что ещё за Маргус?
Муза. Это мой ангел-Хранитель.
Влад. Слушай, Муза, хватит шуточек. Я серьёзно. Любишь его, что ли?!
Муза. Почему ты не спросишь, к примеру, люблю ли я тебя?
Влад. Это мне не интересно. Я для Феликса стараюсь.
Муза. Как это?!
Влад. А так! Ты говорила, «победителю достается всё».
Муза. Считаешь Феликса победителем?
Влад. Пока нет, но мы твёрдо идем к цели. (Стоит на пути.)
Муза. Что за цель, открой планы?!
Влад. Не будем ссориться, Муза. Сама же говорила, что можешь устроить мистерию Феликсу.
Муза. Влад, это глупо – то давишь на меня, то заискиваешь. Цель целью, а средства…
Влад. Я только хочу, чтобы ты, наконец, над выбором «прототипа» задумалась.
Муза. Хорошо.
Влад. Обещаешь?!
Муза. Обещаю.
Влад. Так сразу и согласилась?!
Муза. Так сразу.
Влад. Ну, тогда пока, что ли.
Муза. Пока.
Влад в сомнениях пропускает женщину.
Муза задумчиво смотрит на него некоторое время, потом поворачивается и возвращается в дом. Влад уходит. Через пару часов Муза покидает дом с большим пакетом в руках и куда-то спешно направляется.
Сцена на семнадцатом этаже.
Вечереет. Муза крадучись заходит в подъезд семнадцатиэтажки, поднимается наверх и собирается постучать в ту самую дверь…. Дверь отворяется сама. Внутри звучат приветствия брата Альтаира. Муза быстро проходит на кухню и обращается к Образу.
Муза. Альтаир, любовь к кумиру идеальна, или нет?
Брат Альтаир (радостно идёт ей навстречу). Она прекрасна, совершенна!
Муза. А что мне с ней делать?
Брат Альтаир. Я не понимаю… (Останавливается.)
Муза. Возьми её себе на время, Альтаир. Как в прошлый раз. Только на время. Просто посторожи её. Я хочу взглянуть на кумира без элемента вечности и красоты, а то Любовь глаза застит. (Муза суёт в руки брата Альтаира пакет с «Книгой Судеб».)
Брат Альтаир (растеряно). Ты называешь Любовь «элементом»?
Муза. Просто Любовь эту не я породила, а перевоплощенная моя »правда жизни», Софья.
Брат Альтаир. Вы с ней – одно целое.
Муза. Да. Так посторожишь? Я быстренько. Посторожи. (Торопливо убегает.)
Дом на Угловой.
Муза вернулась домой, задумчиво стоит у чердачного окна и смотрит в небо. Полночь. В комнату поднимается Маргус. Женщина, не оборачиваясь, обращается к нему.
Муза. Маргус, знать я в беде, раз ты явился?
Маргус. Смотрю, ты третий час нос в окно тычешь, на подоконнике распласталась. Думаю, может, прилипла? Помощь нужна?
Муза. Влад мне террор устроил, и в безразличии признался.
Маргус. Подумаешь. Ты тоже признавалась, Борису.
Муза. Да, но Борису Софья нужна, сам знаешь. А я что? У меня дилемма. Тут Влад – я и его идеи рада. И к кумиру благоволю. Можно и Феликса, а можно и Сашу «прототипом» объявить. С тех пор, как кумир в нашем городе в гостинице поселился, я странная стала. Когда Сашу вижу, умиляюсь ему тихонько в ладошки, как сморщенный маленький гном, но о чём говорить с ним не знаю. Я ему свой «роман» показала… А тут ещё, недавно, Борис на глаза попался и так доверчиво ко мне взглядом потянулся. Я чуть сквозь землю не провалилась. Одним успокоилась, что это он по привычке.
Маргус. А что кумир-то, Муза?
Муза. Саша музыкальные образы собирает, ему некогда. Он не станет всякую глупость читать. Он бродит по городу, слушает, смотрит, любуется. Позвонит мне, я приду, а он бросит высокопарный комплимент, влепит торопливый поцелуй, и улетел… Он не в себе. Недавно он, правда, в мой дом переехать обещался, погостить. Да забыл, наверное, обещание.
Маргус. А что Влад?
Муза. Влад хотел, чтобы я полнилась думами о совестливости своей души, и посвятила, наконец, Феликса в «прототипы».
Маргус. И как?
Муза. Никак. У меня другие заботы. Что мне с Софьиной любовью делать?
Маргус. Она теперь твоя, Муза. Кому её отдашь, того и будешь «любимым!» звать.
Муза. Как это?! Маргус! Что же ты сразу не сказал?! Как это?! Я любовь брату Альтаиру на поруки оставила. Боже, она его окрутит, надо бежать…
Муза срывается с места и, набросив на плечи кофту, стремительно выходит из дома. Маргус идёт следом. Муза направляется к высотке, поднимается на семнадцатый этаж, проводит там некоторое время и, спустившись вниз, несётся наперерез Хранителю.
Маргус. Муза, не стыдно, Хранителя с дороги спихнула? Еле догнал тебя. Где кофта?
Муза (запыхавшись). Маргус, пришла я к Альтаиру, а он глаза прячет. Я говорю ему, где Любовь? А он – « не знаю». Я обомлела.
Маргус. Ой, ля-ля.
Муза. Как, говорю, не знаешь? А он – не знаю, и всё. Маргус, у меня истерика, меня в бега бросило. Брат Альтаир за мной кинулся. Я бегу и думаю, куда я? Бежала-бежала, обернулась, смотрю, Саша. Я остановилась и говорю Саше заикаясь: «А брат А где»? Саша смеётся и спрашивает, чей брат? Я ему с криком: «Саша»!? А он в ответ: «Да вроде бы я это!! Меня опять в бега бросило… Тут ты кубарем под ногами завертелся.
Маргус. Муза, Муза, кто ж от счастья бегает?
Муза. От счастья? Ты же говорил «кому я Любовь отдам…». А я никому «её» не давала. (Шёпотом.) Я испугалась, Маргус, как это брат Альтаир в Сашу превратился?!
Маргус. Бывает.
Муза. Что бывает?
Маргус (начинает приплясывать). Чудеса!
Муза. Врун ты, Маргус! Признавайся, это ты там с опущенной головой стоял?!
Маргус. Конечно, я. Шутка, Муза! Вот твоя Любовь. (Подаёт ей пакет с «Книгой».)
Муза. Разве так шутят?! (Толкает его в плечо.) Где ты её взял?
Маргус. Брат Альтаир сказал, что бегать так быстро, как ты, не умеет, и попросил меня передать тебе лично в руки вот этот «элемент вечности и красоты». Да, кстати, на дороге там, где мы с тобой бежали, действительно Саша стоял. Что он теперь о нас подумает?!
Муза. Не смешно, Маргус. Проваливай ты… к себе на Небо.
Маргус (хочет уйти).
Муза. Постой, Маргус. Я тут про кумира нагадала. Ты, если что, со мной?
Маргус (вполголоса). Конечно, Муза, я всегда с тобой. Я же твой Хранитель. Я, кроме как тебе, здесь на земле никому не нужен. Да и за чертою, в Сферах,– что я им скажу? Не уберег, мол. Оправдываться? Нет. Я до последнего с тобой, Муза.
Муза. Хорошо, Маргус. (Взявшись за руки, идут в дом на Угловой.)
Сцена в супермаркете.
Муза, не глядя, складывает покупки в тележку. Маргус перебирает их с нашёптываниями «гадость, гадость», и тут же выкладывает обратно. На вопросительный взгляд Музы детина отвечает с извиняющейся улыбкой «просрочено». Муза продолжает делать покупки, хотя товара в её тележке не прибавляется.
Муза. Маргус, представь, один пижон признался во всеуслышание в толпе, что он вор, что у него было три отсидки. Дама, с которой он обсуждал это, спросила вора про родителей. Говорила, раз они старые, им нужно помогать, ведь он единственный сын. Вор сказал, что на первом месте у него – он сам, а у родителей есть пенсия. Вор говорил, что он транжира, поэтому и жены завести не может, тогда бы ему пришлось тратиться на «нее красивую!». Так он выразился. Он говорил, что способен снова украсть и тем обогатится, но сидеть в тюрьме ему надоело, и он решил работать. Дама хлопала глазами и стыдливо улыбалась толпе, извиняясь за своего собеседника. Каково?
Маргус. Подумаешь вор, что тут особенного. (Копается в тележке.)
Муза. Мне интересно, Маргус, о чём думает Хранитель этого человека?
Маргус. Это не наше дело. (Идут дальше.)
Муза. Ну, да… Знаешь, Маргус, Борис стремится всё время быть у меня на виду. Это специально, чтобы показать обручальное кольцо, которое он надел на свой палец после моего ухода. Он сразу женился. Что его Хранитель на это сказал?
Маргус. Это не наше дело. Не думай о нём. (Копается в тележке.)
Муза. Легко сказать, не думай, он же издевается, а мне за Софью обидно.
Маргус, а помнишь, я рассказывала тебе про женщину с соседней улицы, которая бродит оборванная в беспамятстве? Это длится с ней лет пять. Она так неожиданно потеряла рассудок. Она ужасно зла, бранится матом и посылает людям проклятья. У неё есть ангел-Хранитель?
Маргус. Это не наше дело. (Копается в тележке.)
Муза. Что ты заладил «не наше дело, не наше дело»?! И положи, пожалуйста, мои покупки обратно в тележку, надо же мне что-то есть.
Маргус. Не пойму я, Муза, зачем ты накапливаешь в подсознании отрицательные образы – это хобби, или порочная струнка души? Кусай вот лучше яблочко и наслаждайся его вкусом. Смотри, какое огромное, аппетитное! (Подаёт яблоко.)
Муза. Какое яблочко, Маргус? Твою подопечную преследуют глубокие горькие переживания.
Маргус. Переживания со вкусом горечи преследуют не тебя, а родных и близких всех тех, о ком ты сейчас говоришь. Ты лишь улавливаешь эти переживания своим пытливым разумом. Кусай яблочко и скажи, какого оно вкуса?
Муза (кусает) Оно сладкое – твоё яблочко, Маргус.
Маргус. Не моё, а твоё. Напоминаю тебе, Муза, что ты находишься, в данный момент, в зале супермаркета и нагло грызешь большое зеленое яблоко, за которое ещё не заплатила. И на тебя направлены все телекамеры этого торгового заведения.
Муза. Чёрт, Маргус, ты заморочил мне голову!
Маргус. Попрошу не оскорблять мое ангельское преподобие называнием недостойных имен. Голову твою заморочил не я, а скорбные образы. Советую, Муза, скорее пройти на кассу и показать кассирше то, что ты сделала с её товаром.
Муза. Боже, Маргус, как оказывается легко украсть!
Маргус. Факт воровства есть проявление страшного недуга – это морок образов. (Обходит кругом Музы и заносит над ней руки.) Он завладевает человеком, если дух его болен. (Опускает руки.) Никогда не поддавайся этому мороку, и не удивляйся ему в других людях.
Муза. Борис тоже болен мороком?
Маргус. Не так тяжело, как та сумасшедшая, но, болен. Ты же сама ему об этом сказала. Будь он во здравии, его гордыня не женила бы его на ком попало.
Муза. А как же любовь к Софье, она не спасает его?
Маргус (уходя). Забудь чужие мороки, Муза, у тебя-то сейчас «белая полоса».
Дом на Угловой.
Жара. Маргус устанавливает рядом с цветником здоровенные качели. Во двор с тяжелыми пакетами входит Муза. Она почти швыряет их на порог. На пороге, щуря от солнца большие удивленные глаза, голиком сидит брат Альтаир. Муза плюхается рядом. Альтаир поминутно чешет своё белоснежное мужественное тело, когда к нему прилипает очередная мошка или муха.
Муза (прикрывает глаза ладонью). Брат Альтаир, ты опять яичницу ел?
Маргус. Ел, ел. Посмотрите теперь на него! Нудист несчастный.
Муза. Брат Альтаир, скажи, что такое «запретная любовь»?
Брат Альтаир. Любовь это любовь! Нет в ней ничего запретного.
Муза. Борис сказал, что я его «запретная любовь», что теперь он любит меня тайно.
Маргус. Тайно от Софьи, или от жены?
Муза. Да ну тебя, Маргус.
Брат Альтаир (чешется). Тайно или не тайно, а любить ему никто не запрещает.
Муза. А если, к примеру, мужчина с мужчиной в паре, это любовь?
Брат Альтаир. Может и любовь, а может лишь сношения. Только их ангелы об этом знают. У Бориса вот с женой есть сношения, да нет любви. Двенадцать лет он носит в сознании образ Софьи. Это не шутка!
Маргус. Много ты в этом понимаешь, брат Альтаир.
Брат Альтаир. Я тоже любить умею.
Муза. Ты бестелесный. (Прикрывает рот ладонью.)
Брат Альтаир. Я могу воплотиться для тебя, Муза, навсегда!
Муза. Боже тебя упаси, брат Альтаир. Хватит миру воплощенного Христа. Надоели человечеству идеальные Образы. Скучно с вами и горестно.
Маргус. Пожалуй, надо все яйца в округе собрать и спрятать, а то Брат Альтаир натворит чудес.
Брат Альтаир. Борису вот не скучно. Целых двенадцать лет! Правда я не уверен, что столько же он будет вынашивать в сознании образ своей жены. Я даже не уверен, что он там вообще есть. Что не день – Борис у тебя. Как же кумир, Муза?
Муза. У Бориса возникло множество неразрешимых проблем, и мы о них беседуем.
Маргус. Знаю я эти беседы.
Муза. Отстань, Маргус.
Брат Альтаир (чешется). Как же кумир?
Муза. Саша самодостаточный человек, он всегда занят… Альтаир, скажи, может быть у человека две любви?
Брат Альтаир. Зачем две, Муза?
Муза. У меня в руках – Софьина. А я хочу свою – собственную.
Брат Альтаир. У тебя Огонь Вечности в руках, а ты о «собственности» печёшься. Ты ведь грелась у Софьиного Огня как-то вечером, Муза?
Маргус. Грелась, грелась. Я видел.
Муза. Отстань же, Маргус. Да, грелась, смутно вспоминая огромное Небо! Легко и высоко! Он рядом! Такой нежный, такой ласковый! Но Софья любила горькой любовью. Кумир для неё был лишь мечтой, а Борис лишь земной печалью. Вот и вся любовь. Мечта и печаль – больше ничего не было в Софьином Огне.
Брат Альтаир (чешется). Больше ничего?!
Муза. Больше ничего.
Брат Альтаир (встаёт во весь рост). У неё не было, а у тебя будет! Отдай Огонь кумиру!
Муза (возмущённо поднимается с порога). Что же у меня будет, Альтаир?
Брат Альтаир. Вы впишите свои имена в «Книгу Судеб»! Мистерия будет! Настоящая МИСТЕРИЯ! А запущенное Колесо Мистерии остановить невозможно. (Приглушенным голосом.) Это знает даже Бог!
Муза. Маргус, кажется Альтаир с нами.
Маргус (громко). Он всегда был с нами. Можно было его не испытывать.
(Они снова присаживаются на порог, и Муза наклоняется к уху Альтаира.)
Муза. Как отдать кумиру Огонь? Именно этого и боится Бог. Огонь же Вечный, а Саша нет.
Брат Альтаир. О чем ты, Муза?
Муза (продолжает шептать). О том, что Бог желает, чтобы человек любил безраздельно и безоглядно только Его. Между собою же существа должны обмениваться лишь чувствами братства. За это Бог обещает подарить человеку плоды с древа Жизни Вечной. Представь, что будет с Мечтой о совершенстве космоса, если Он разгневается?
Брат Альтаир. На кого разгневается?
Муза. Да, хоть на кого, на Бориса, например. Ты сам сказал, что душа Бориса, хранит, пылая Огнём любви, только Софьин образ! Подумай, как Господь смотрит на то, что у каждого человека личный идеальный образ? Это заговор. Мало того, что Софья возлюбила кумира как бога, ещё и кумир породит ответное чувство к музе. Эстафета. Представь! Божественный гнев ни музу, ни музыканта, ни идеальные образы, ни ангелов не пощадит. Знаешь ведь, что случилось с Софьей.
Брат Альтаир. А что с ней такого случилось?
Муза. Её личности больше нет. Любовь к кумиру – запретный плод с древа познания добра и зла. Софья сорвала плод, и возлюбила! А внутри плода… (Муза делает многозначительное выражение. Глаза Альтаира расширяются ещё больше).
Брат Альтаир. Что внутри?!
Муза. Внутри тайна, о которой знаю я одна! Тайна со страшным именем!
Брат Альтаир. Назови мне имя.
Муза. Назвать, брат А-а?
Брат Альтаир. Да.
Муза. А не убоишься?
Брат Альтаир. Не убоюсь.
Муза. Тайна со страшным именем МУЗА! (Женщина весело щёлкает Альтаира по носу и, подскочив с места, устремляется к качелям.)
Маргус. Хватит издеваться над Альтаиром, Муза. Он итак до смерти напуган земными ощущениями. Его же сейчас вырвет.
Муза. От яичницы вырвет, или от моей ТАЙНЫ? (Муза и Маргус смеются.)
Маргус. Качели готовы.
Муза (садится на качели). Альтаир, так ты с нами? Если с нами, тогда поехали!
Маргус начинает раскачивать качели. Альтаир снимает с верёвки мохнатое покрывало и, обмотав его вокруг тела, подходит к качелям.
Сцена в саду.
Конец лета. Маргус собирает яблоки и виноград. На качелях печально опустив голову сидит Муза.
Маргус. Что расстроило дочь Бога, футбольные фанаты, певшие гимны до трех часов ночи, или что-то ещё?
Муза. Фанаты лишь атрибуты эпохи, в которой мы воплощены. Меня огорчают мои необъяснимые поступки.
Маргус. Чего такого ты натворила, Муза, о чём я не знаю?
Муза. Я навсегда распрощалась с Ип Джи.
Маргус. Знаю. Ты сказала ему, что вы больше не можете быть друзьями. Он посмотрел на тебя взглядом, полным трагедии. Этот взгляд горел лишь мгновение, но был неподдельно искренним.
Муза. С Владом я тоже простилась. Я сказала ему, что ценю, то, что он пытался сделать для Феликса, а значит и для меня, и если бы Саша не нашелся…
Маргус. Недоумение в глазах Влада при этом стояло такое, что даже я растерялся.
Муза. Ты всё знаешь, Маргус.
Маргус. Каждый твой шаг, Муза.
Муза. И что дальше?
Маргус. Дальше, ты позвонила Саше и спросила строгим голосом, когда он, наконец, приедет? Он примчался к тебе с огромным букетом красных роз! В доме вспыхнули свечи! Зажёгся камин…
Муза. Маргус, Маргус, остановись. Ничего не зажглось и не вспыхнуло.
Маргус. Но это будет, Муза. Ты же видишь будущее.
Муза. Я то вижу, а у Хранителей такого дара нет. Что это мой Маргус взялся пророчить?
Маргус. Пытаюсь рассеять твою задумчивость, чтобы лицо твоё озарилось счастьем. (Подаёт большую кисть чёрного винограда.)
Муза. Эк, куда хватил, счастьем! (Берёт кисть и вертит её перед носом.) Радость бы обрести, а счастье моё далеко в прошлом, в запредельных Софьиных мечтах осталось. (Кладёт кисть в поставленную рядом корзинку.) Никуда я не звонила. Саша забыл своё обещание, а может быть, хотел позабыть. Свободная воля, Маргус! Свободная воля! (Вздыхает.) Он должен сам приехать, иначе ничего не получится. И тут уж меня огорчает сама Жизнь. Маргус, у кумира есть хранитель?
Маргус (подсаживается на качели). Есть.
Муза. Назови мне его имя.
Маргус. Зачем?
Муза. Надо.
Маргус. Всё тебе надо, Муза.
Муза. Всё, Маргус. Назови.
Маргус. Фористель.
Муза (повторяет по слогам). Фо – рис – тель. Чудненько. Похоже на «свирель». (Громко зовёт.) Фористель! Фористель!
В саду появляется видение. Высокий, худощавый человек с русыми вьющимися волосами. Он одет в льняные штаны и длинный белый батник. Видение словно парит над растениями сада, от него исходит яркое свечение и льётся громкая прекрасная музыка. Женщина зажмуривает глаза и затыкает уши, она не в силах выносить идущие на неё потоки звуков и света.
Маргус (громко и чётко). Спасибо, Фористель. Ты не нужен сейчас.
Человек в белых одеждах рассеивается в пространстве. Свет угасает, звуки умолкают.
Маргус. А хочешь, я назову имя хранителя Влада? Его имя Фаргус! Почему ты отпрянула? Позови его.
Муза (обиженно). Не хочу.
Маргус. Почему?
Муза. Мне не нравится слово.
Маргус. Похоже на «Маргус», разве не чудненько?
Муза. Похоже на имя хищной птицы. Никогда не решусь его произнести.
Маргус. Правильно, призыв к чужим Хранителям до добра не доводит. Энергии разняться, это порождает особую печаль. (Берёт корзины с фруктами и несёт в дом.)
Муза (вслед). Что ещё за печаль?
Маргус. Печаль неутолённого желания.
Муза. Ого!
Маргус (громко из дома). Влад тут недавно кликал меня.
Муза. И что?
Маргус. Теперь как потерянный. Фаргус не знает, что с ним делать.
Комната с камином.
Несколько дней спустя. Утро. Борис у кровати поспешно застегивает рубашку. Муза стоит у окна и, скрестив руки на груди, смотрит в сад.
Борис. Софка, я сегодня счастлив как никогда! Поцелуй меня.
Муза. Тебе домой пора, Борис.
Борис (подходит и обнимает). Ну, поцелуй ещё разок.
Муза. Тебе пора, жена ждёт.
Борис. Подождёт. Поцелуй, Соф.
Муза. В последний раз… (Целуются.) А знаешь, Борис, у тебя имя не счастливое.
Борис. Это у тебя не счастливое, дурочка. (Крепко обнимает.) Вечно чушь какую-то мелешь. Обязательно нужно настроение испортить, сейчас, когда так хорошо!
Муза. Прости, Борис, просто звуки твоего имени заражают пространство отрицательными эмоциями. Я от них устаю. Ты знаешь что? Ты не приходи ко мне больше. Никогда. Это серьёзно.
Борис. Что серьёзно? Я заразный что ли? Цаца! Ох, и цаца!
Муза. Борис, не приходи. Я серьёзно. Я не Софа. Это – навсегда.
Борис. Надоела ты мне со своими глупостями.
Муза. Надоела?! Вот и хорошо. Я надоела, а той, что тебя когда-то любила, больше нет. Она ушла… И ты уходи – в свою жизнь.
Борис, махнув рукой, разгневанно отходит в угол комнаты, что-то хочет сказать, но тут в дверях появляется брат Альтаир, обмотанный покрывалом.
Борис (изумившись). Вот это ПАРНИША! Вот это я понимаю! Софка! Что это за голышок-придурок?! Где ты его прятала?
Брат Альтаир. Извините, я не вовремя?
Борис. Вовремя, вовремя. (Подходит к брату Альтаиру и кладёт ему руку на плечо.) Как зовут?
Брат Альтаир. Альтаир.
Борис. Аль… Тьфу ты, не выговоришь. Ну, здорово! (Выводит Альтаира на середину комнаты.) Так вот он какой – идеальный образ! (Разглядывает.) А я, дебил, в соперники набивался! Эх, ты, чёрт! Ну, что ж, совет да любовь, Софа, совет да любовь!
Я ж тебя любил, Соф… Кого любил, дурак?!
Борис хватает кепку и, толкнув Альтаира, идёт к выходу. Муза бросается вдогонку.
Муза. Постой, Борис. Я – Муза. Ты не меня любил, ты Софью… (Борис отмахивается и уходит.) Ну вот, ушёл. Альтаир, зачем ты Борису явился, я сама бы ему всё объяснила.
Брат Альтаир. Я не ему. Я тебе явился. Там у двора машина. Саша приехал, вещи из багажника достаёт.
Муза. Саша!
Брат Альтаир. Да.
Муза. Ой! Ой, Альтаир, у меня не убрано!
Брат Альтаир. Иди, встречай, я приберусь.
Муза выходит из дома. Альтаир кладёт на стол «Книгу Судеб». И книга и Образ растворяются в воздухе.
Комната с камином.
Пару часов спустя.
Над столом наклонился Саша, он перебирает какие-то бумаги, одни кладёт справа от себя, другие слева. Поминутно врывающийся в окно ветер сметает исписанные листы на пол. Кумир подымает их с пола и повторяет свои действия. В комнату входит Муза. В руках у неё большая ваза с фруктами. Она следит за происходящим, потом ставит вазу на стол и закрывает окно.
Муза. Что делаете, Саша?
Саша. Ваши стихи и мои ноты перемешались.
Муза. Правильно, так и должно быть – это судьба.
Саша. Судьба говорите, и что теперь делать?
Муза. Ничего. Всё сделано за нас. (Вместе перебирают листы.)
Саша. Да, я роман ваш прочитал. (Смотрит на Музу).
Муза. Хорошо, что приехали, Саша. Вы размещайтесь в этой комнате, а я наверху буду.
Саша. А ваш жилец?
Муза. Он на веранде спит. Ему в доме жарко.
Саша. Странный он. Сам здоровенный, а умом – дитя. Бегает по саду, цветочки нюхает.
Муза. Он биологию изучает.
Саша. Биологию, вы уверены? Может анатомию? Там с ним какой-то тип голый обмотанный, тоже цветочки нюхал.
(Муза заливается весёлым смехом. Саша, глядя на неё, улыбается.)
Муза. Всё нормально, Саша.
Саша. Нормально? Ну, Вам видней, Муза.
Муза. Саша, а мы сейчас все вместе чай пить будем! Я Вас с ними познакомлю!
Саша (поднимает бумаги и видит книгу в старинном переплёте). Ух, ты! Что за книга? Старинная? Откуда она? (Женщина хочет забрать книгу, но Саша не отдаёт.) Что за книга, признавайтесь?
Муза. Так ничего. Я потом расскажу.
Саша подходит к окну, поправляет рукой охапку тёмных непослушных волос, открывает титул и читает: «КНИГА СУДЕБ». Он переворачивает страницу, другую, перелистывает всю книгу, но – она пуста. Он вопросительно смотрит на Музу.
Муза (испугано и громко зовёт). Альтаир! Альтаир!
Женщина растерянно глядит то на пустые листы, то на кумира, то за стекло окна. К стеклу прилипли две физиономии – Маргус и брат Альтаир. Сада за их плечами не видно, там сияет, ослепляя глаза, белый, белый Свет! Из вселенских глубин до слуха женщины доносятся тихие слова:
«Не страшись пустых листов, Муза. Это чистые листы!
На них вы с музыкантом напишите историю своей любви».
– КОНЕЦ –
Лето, 2008г
Редакция: август, 2019г