Арахнофобия
…И приползёт паук, чуя свою добычу.
Клейкая эта нить только на вид тонка.
Будто бы из тебя Боженька душу вычел –
Или не вычел, но вычтет наверняка.
Сколько заблудших мух вляпал Он в паутину?
Скольких простил навек, балуясь добротой?
Выбор всего один: глупо безвестно сгинуть,
Чтобы увидеть свет – чистый и золотой.
Яд растечётся по жилам и обездвижит.
И принесёт покой – добрую немоту.
И всё равно теперь, чья же рубашка ближе –
Некому оценить тщетных твоих потуг.
Восемь бесстрастных глаз выпьют остатки воли.
Видишь на брюшке крест? – это Его рука.
А Властелин Сетей будет опять доволен:
Новый клиент убит снами о пауках… *
– Теперь твоя очередь, командир, – посмеиваясь сказал сталкер, по прозвищу Лохматй, хотя на абсолютно лысой голове, покрытой шрамами, не было и намека на волосы. – Или, ты у нас стальной, ничего не боишься? Давай, Серега, колись!
Человек, к которому он обратился, был таким же плечистым и тренированным, как и остальные, но выделялся цепким взглядом внимательных, всегда настороженных глаз.
– Было один раз, – чуть задумавшись ответил мужчина. – Я тогда испугался, аж до паралича...
Четыре человека сидели в предбаннике маленькой шлюзовой, ожидая очереди на дезинфекцию. Узкие скамейки не позволяли развалиться и дать телу отдых, но люди могли расслабиться и наслаждались чувством безопасности. Тяжелая экспедиция была позади, и разговор, мало-помалу, свернул на побасёнки о пережитых опасностях и ужасах, которые сейчас, безбожно перевирая, вспоминали, чуть ли, не с ухмылкой. Часть сюжетов была давно известна, превратившись, в своего рода «классику сталкерского фольклора», другие переиначивались на ходу, однако перспектива услышать историю от обычно малоразговорчивого командира, которого, к тому же, все они знали, как человека абсолютно бесстрашного, раздразнила любопытство.
– На поверхности?.. Монстры?.. Один ходил.. с группой? – заинтересованно послышалось со всех сторон.
– Нет, ребят, не поверите, это в одном из самых безопасных туннелей случилось. Можно сказать, в двух шагах от станции. Там улиток выращивают. Пищевых. Я их с тех пор видеть не могу... С одной девчушкой мы туда пошли.
– Так-так! Интересно, что за «девчушка»? – ухмыльнулся лохматый, многозначительно закатывая глаза.
– Совсем не то, что ты подумал. Балда! – ответил Сергей, улыбнувшись. – Ей лет десять-двенадцать было. Никто не знал точно. Сирота...
– А зачем же тогда ты с ней в туннель-то забрел? – хохотнул любопытный боец.
– Помочь попросили. Да и надоело в лазарете сидеть.
– А что ты-то в лазарете делал? – не унимался Лохматый.
– Поцарапали слегка, на вылазке. Мог ходить только с костылем. Долго нога не заживала.
– Ну, ты уж рассказывай толком, командир, что ж каждое слово-то выдирать приходиться? Так чем такая малышка напугать тебя могла? Это уж, скорее, ты ее... И вообще чего ты там забыл, в туннеле, в этом?
– Заткнись и слушай... – один из бойцов ткнул Лохматого в бок.
– Вот, как выздоравливающего, к легкой работенке и приставили. Пошли мы улиток съедобных собирать. Она точно, все косилась молча, робкая такая, тихая. Ну и мне с ней тоже, говорить особо не о чем было. Доковылял в туннель, стал эту гадость липкую со стен сколупывать. Девочка, тех что внизу собирала, а я тех, которые повыше забрались, куда она дотянуться не могла, – мужчина прикрыл глаза и помолчал, но никто больше не собирался его торопить.
– Вот складываем мы этих гадов ползучих в ведро, тут она говорит: «Кончились хорошие улитки...» Смотрю, ничего не понимаю: как так? Грибы, которые они лопать должны, грибы растут. А улиток нет. Одни только ракушки грудами валяются, а в них гнилье. Вонючее такое... Фонарем по сторонам посветил, вдруг что-то блеснуло, вроде как леска. Я аж похолодел – растяжка! Какой идиот, думаю, в туннеле возле станции растяжку поставил? А девчонка прям туда и шагает. «Замри, дура, если жить хочешь! Ни с места!» – ей ору, а сам чувствую, что-то тут не то. Не так у растяжки нить идет... И блеск какой-то, не такой...
– А, девчонка, что? – спросил один из бойцов, широко раскрыв глаза.
– Она-то стояла не шелохнувшись. Неглупая попалась... Ну, вот стал осторожненько так поближе придвигаться, костыль этот проклятущий все норовил в какой-нибудь щели застрять, но где-то, на полметра я все же подошел, так меня и заморозило. У нее над головой, в трех, ну, может, в пяти сантиметрах – что-то такое, как тень движется. Вроде чернота, но с бликом...
Он, конечно, погрешил против истины, ну в самом деле, не будешь же рассказывать, как еще только войдя в тот туннель, почувствовал опасность, давящее впечатление чьих-то глаз, которые следили неотрывно, с ненавистью караулили каждое движение. Или нет, сперва проснулась тревога, которая усиливалась с каждым шагом. Конечно, «сталкерская» паранойя, уж это дело известное! «Бойся всего незнакомого, вот наш девиз», и он сначала подумал, что элементарно отвык, разучился просто ходить внизу, ведь, как ни говори, а родной для него была уже поверхность. И, хотя дискомфортное ощущение беспокойства только усиливалось, но Сергей уговаривал себя успокоиться. Стыдно ему, взрослому мужчине, поддаваться глупой бабьей панике, тем более, что девочка вела себя совершенно спокойно, а ведь она появлялась тут постоянно. Да и чего могло быть такого опасного в давно проверенном, приспособленном под улиточную ферму аппендиксе, где кроме грибов, да этих безмозглых ползунов, никого отродясь не бывало?
И только увидев отблеск луча, скользнувшего по чему-то, что поначалу он принял за нить растяжки, сталкер осознал: учебная тревога во мгновение ока превратилась в боевую.
В этот момент его тело, покрывшееся пленкой ледяного пота, девочка, туннель, убегающие в темноту нити, разложившиеся в гниль улитки, – все исчезло куда-то. Почти теряя равновесие, Сергей увидел вдруг забытую сцену из далекого детства, которая была самым жутким событием из всего, что ему удалось пережить за короткие семь лет, перед тем, как оказаться в метро.
Сталкер не любил и никогда не поддерживал разговоров о прекрасном прошлом, о навсегда утерянном великолепии ушедшего мира, но, оказывается, оно хранилось в памяти – краски, запахи и звуки ушедшего не поблекли:
...мальчик шел по руслу высохшего ручья, а сверху, с побелевшего неба, лился ослепительный солнечный свет.
– Замри... отомри... замри... – кричал он своей младшей сестренке.
В то время, как Сережа, придавленный жарой, едва плелся по каменистой тропинке, пятилетней девчушке все было нипочем, она носилась, как заводная, невзирая на расслабляющий зной южного полдня, и только этой нехитрой игрой можно было заставить ее не убегать вперед.
Обогнув куст можжевельника, он оцепенел, в буквальном смысле, помертвев от ужаса: в трех сантиметрах над головой малышки чуть покачивалась растянутая сеть паутины, а в ней замер паук. Это была Черная вдова – никаких сомнений тут не оставалось, но на картинке в толстом атласе «О флоре и фауне Крымского полуострова», она выглядела, хотя и противно, однако, совсем не страшно.
Но какая же леденящая жуть исходила от этого существа на самом деле! Глянцевое хитиновое покрытие на выгнутой горбом спинке отливало чернотой, в которую проваливался взгляд, а полоса посередине брюшка слепила глаза ярко-алым цветом, крича о смертельной угрозе! Где-то сбоку, из последних сил пытаясь выбраться из сети, трепетал толстый шмель.
Казалось, все застыло в абсолютной невесомости: воздух, что струился маревом, шорох волн за насыпью, стрекот цикад и густой запах роз, от куста, растущего неподалеку – все это уплыло куда-то в параллельный мир.
– Ну, так играть не интересно! – донесся из космического далека голос девочки. – Уже пять минут прошло, а ты все никак не говоришь «отомри»!
В этот момент Сережа начал чувствовать свою руку и, не сводя взгляда с паучихи, сделал шаг назад, за плечо вытягивая сестренку из-под сети, отливающей бледной радугой...
Наверное, это непроизвольно повторенное движение рукой и помогло сталкеру остаться на ногах.
Внезапно девочка чуть слышно всхлипнула, паук дернулся и сполз чуть ниже.
– Замолчи, дуреха! Ни звука! Замри! – прошептал Сергей, понимая, что ничего не успеет сделать: фантастическая быстрота этих созданий не оставляла шанса.
Безумная агрессивность заставляла их кидаться на добычу, даже если не было никакой возможности ее сожрать. А что будет после, если ядовитейшая тварь прыгнет, мужчина знал прекрасно. Однажды он видел отвратительную язву, от которой умер охранник каравана. Группа остановилась в подвале на дневку, когда один из бойцов крикнул, что на него напал паук. Две маленькие безобидные ранки украшали палец на месте укуса и сначала на них не обратили внимания, продезинфицировав, просто на всякий случай. Однако, через пару часов, уже вся кисть покраснела и раздулась. Парню вкололи три шприца антибиотиков – весь запас, бывший в отряде, – но это всего лишь отсрочило смерть. Буквально на глазах начался некроз. Посиневшая кожа расползлась, обнажая сочащееся гноем и сукровицей мясо. И, хотя несчастный потерял сознание, стоны, полные страдания, не затихали...
В гулкой тишине мохнатая тварь, заполнила собой пространство. С круглой головы, усеянной блестящими чешуйками угольно-черного цвета, на сталкера смотрели четыре пары тусклых глаз. Расположенные двумя полукружьями, все разной величины, они были наполнены бездонной холодной злобой. Толстые лапы, с легким шорохом теребили серебристую нить, примеряясь к броску...
«Надо чем-то отвлечь... может, на кровь отползет...» – Сергей достал из кармана нож и раскрыл лезвие. Раздавшийся щелчок, заставил паука беспокойно задвигался и, как показалось мужчине, ядовитая гадина сползла еще на сантиметр. Порезав палец и торопливо намочив кровью кусок бинта, содранного с раны, сталкер швырнул вбок окровавленную тряпку, с таким расчетом, чтобы она застряла в паутине. Бросок вышел точным и сеть заколебалась, захватив приманку, но на паука это не произвело ни малейшего впечатления. Он как будто испытывал терпение человека, играя по правилам, известным лишь ему одному. Может быть, тварь чуяла запах свежей крови, но решила, что неосторожно попавшая в сеть добыча никуда не денется, и можно будет обследовать ее позже, а, может, ей нравилась тухлятина.
Не зная, что еще предпринять, повинуясь необъяснимому порыву, сталкер стал тихо шептать пауку, яростно уговаривая его не трогать ребенка.
«Зачем тебе эта дуреха... вон же готовая еда у тебя... Ползи туда... Посмотри, что там... Кровь свежая. Не хочешь? Ну, ладно... Слушай, я поймаю тебе самую жирную крысу, слышишь... нет, даже целых двух! Ползи наверх, ползи! Сегодня же принесу. Обещаю! Будет жратва тебе, а девчонку не трогай!..»
Словно в ответ на этот монолог, паук, медленно перебирая лапами, отполз чуть в сторону и замер.
Боясь поверить в удачу, мужчина протянул руку, с бесконечной осторожностью положил ладонь на плечо девочки. Не дыша он вытянул ребенка из-под сплетенной сети и стал медленно отступать, не спуская, слезящихся от напряжения глаз, с мохнатого порождения радиоактивной тьмы...
– И чего это было? – шепотом спросил Лохматый, вернув Сергея в настоящее.
– Паук. Что же еще?
– А девочка?
– Жива осталась. Да вы ее видели. Она при лазарете, сестричкой...
– Это Танюха была, что ли? – удивился один из бойцов.
О том, что Сергей опекает сироту, в отряде знали, но никто не мог взять в толк почему.
– Не, командир! Ты скажи, как тебе удалось с тварью разобраться? – Лохматый желал расставить все по своим местам. – Ты с ней договорился, что ли?
– Ну, можно и так сказать. Пообещал ей двух крыс, если от Танюшки отвянет. Вот она, наверное, и соблазнилась, – отшутился Сергей.
– И все? А после?
– После как обычно. Ушли мы на станцию. Отдали собранных улиток. Я поймал двух крыс. Отнес туда, а потом зачистил все огнеметом.
– А зачем же ты крыс ловил, если огнеметом?.. – удивленно протянул боец.
– Эх, парень, если хочешь прожить долго, никогда не нарушай обещаний, которые ты в туннеле даешь.
_________________________________
* Стихи для эпиграфа любезно предоставил поэт из Архангельска Майк Зиновкин.
http://www.stihi.ru/avtor/mikymike