Книга четвёртая
I
Беда в Сатурналии и писательское отступление от истины
Утром шестнадцатого дня перед июньскими календами Присцилла проснулась сама, в прекрасном расположении духа. Занимаясь привычными делами, напевала разные песни, даже полузабытые; даже с грустным мотивом, перепевая их на весёлый лад.
В начале третьего часа прибыл новый вилик, Кастик, раб, молодой галл, почтительный, неглупый, деловитый. Хозяйка велела его накормить. Затем отдала необходимые приказания и оделась для прогулки до нового имения. У неё появилась замечательная идея о его главном назначении на ближайшее время. Оно расположено, как уточнил Филерот, в двадцати шести стадиях от Рима, если считать от окраины; за четвёртым милевым столбом по Латинской дороге, близко к ней. Почти центурия: сто девяносто югеров.
В Городе участились выступления черни, беспорядки, Квинт настоятельно советовал без солидного сопровождения не выходить на улицу. Взяв носилки и две дюжины слуг, Фабия решила сначала пройтись пешком. Уже выйдя из дома, встретила возле его угла Космика в подаренной ею тоге, согласившегося прогуляться за Город. Пришлось ей сесть в октафоры, чтобы случайно встретившиеся знакомые вдруг не увидели в совместной пешей прогулке намёка на близкие отношения.
На небе было много облаков, жары не предвиделось, но улицы ещё не успели наполниться праздной толпой. Кастик пошёл немного впереди с несколькими педисеквами, остальные сопровождающие слуги держались сзади, Космик шагал рядом с носилками. Продолжая тихо-тихо напевать, Присцилла слушает молодого спутника.
Прежде всего он стал оправдываться, что ежедневно хотел увидеть «добрейшую и очаровательнейшую работодательницу», но её слуги никого не пускали.
Затем с восхищением заговорил об одном поступке патрицианки на их первой прогулке. Сама она о нём забыла в тот же день, а с появлением Бестии тем более не вспоминала. «Вроде было что-то такое, да» – думает в паланкине красавица. Около Навмахии Августа постоянно можно встретить пожилого, без ноги, ветерана. Молодая жрица несколько раз перекидывалась с ним парой дружелюбных фраз. И тогда, на прогулке, он поприветствовал её, а она велела слуге дать ему амфору вина, чего-то сладкого и несколько монет на жертву – о чём Космик не знал – Богиням.
Знатная спутница возражала юноше, что, к примеру, Секстия и Геллия больше и чаще неё помогают подобным образом некоторым бедным семьям, это помимо клиентелы. Собеседник весьма поразился.
И тут, не стерпев более, похвалился, что вчера завершил работу над книгой «О благой вести». Он не взял её теперь только потому, что и сегодня не рассчитывал быть допущенным в дом Фабии. После вольноотпущенник завёл речь о том, что в законченной книге позволил себе некоторые не совсем благовидные эпизоды из жизни центрального персонажа и его ближайшего окружения не упоминать, а какие-то моменты приукрасить. Что так делают все авторы аналогичных книг с тем же названием. Одни из них сами, как Космик, другие поступали так под давлением некоего Кифы, жившего не так давно в Городе и умершего от укусов стаи собак, напавшей в пригороде на Тибуртинской дороге. Пользуясь своим авторитетом, этот человек заставлял пишущих убирать многие факты, описания событий, поступков. Так рассказывал Оксилох, и пара семиаксиев здесь, в Городе, подтвердили это.
Фабия успокоила молодого человека, немного переживавшего, правильно ли он сделал, сказав ему, что как автор он имеет право на некоторое искажение, не переходя, естественно, меры; чтобы верной оставалась суть отражаемых событий, чтобы сам писатель не запутался…
Муция сразу отдала вольноотпущеннику деньги, раза в два больше, чем обычная плата за книгу подобного объёма. Они как раз остановились недалеко от развилки Виа Латина от Виа Аппиа, у переулка, ведшего к параллельной здесь Аппиевой Виа Нова, к дому молодого семиаксия. Он побежал за своей выполненной работой. Присцилла же, пока отлучался её спутник, отдыхая на подушках октафор, решила в своей книге – где, писательница не скрывает, она кое-что сама приукрашивает и кое о чём не договаривает – решила, чтобы как можно дольше не возвращаться к ним, коснуться пары деликатных вопросов.
Первый чуть полегче, о детях Секстии. Она два раза рожала, одна девочка умерла на первом году. Другой дочке – миленькой, хорошенькой-прехорошенькой, сразу видно, что вся в мать – другой дочке сейчас три годика. Красивый, здоровый ребёнок, живёт с отцом, отношения с которым у Веры натянутые, если не сказать враждебные. Она порою глубоко переживает, что не может увидеть и приласкать свою дочурку. Возможно, именно желание родить ещё одного ребёнка не в последнюю очередь подталкивает её к новым замужествам.
Второй вопрос Фабии гораздо тяжелее описывать… Некоторые её мужчины раньше – а из последних Марк, партнёр в завершающую ночь Лемурий, и рыжий здоровенный атлет-провинциал – собирались перед близостью надеть презервативы. Для тех, кто не сталкивался – это такие тонкие плёнчатые «начленники», сделанные из бычьей кишки, предохраняющие от проникновения семени… то есть, от беременности. «Спасибо. Не нужно, милый, – говорила им молодая женщина. – Без этого наши приятные ощущения, наше удовольствие будут ярче. Убери, оставь для другой партнёрши». «Но, – возражали заботливые мужчины, – это же, чтобы ты не понесла…» Тут домина, не терпя более лишних разговоров, обычно целует любовника – а иногда и польстит, что хочет от него ребёнка – целует, а его пЦс без лишнего убранства направляет в его лучшую природную обитель. Потому что бедная девушка и так не может зачать, не может вновь стать матерью, ласкать своё милое дитятко, маленький розовенький комочек, нового – рождённого ею – римского гражданина или гражданку, радоваться его появлению и первым успехам…
В то время, когда Шрамик была беременна в первый раз, Муция носила под своим горячим сердцем третьего ребёнка…
Поплакав, успокоившись, помолившись, религиозная домина попытается возобновить свой болезненный рассказ…
Они возвращались ночью из гостей: Присцилла и двое сенаторов, пешком, без слуг. Легкомысленно, но это были Сатурналии. Господа и сами были порядком навеселе, а рабы и вовсе спали прямо под или за столами, или не в состоянии были идти. Да и надо же уважать старинный отеческий обычай – хозяева дали отдохнуть остальным слугам. Казалось бы, что страшного: дойти до дома в праздничную ночь? Сенаторы со своей прекрасной спутницей увлеклись каким-то забавным вопросом и оказались в тёмном, грязном и узком закоулке или даже тупике. Там их окружили человек десять, вооружённых дубинками и кинжалами. Чуть позже выяснилось, что это был Меднобородый с прихвостнями. Двое держали девушку, зажав рот, остальные избивали её спутников; забрали всё ценное, изорвали латиклавы, паллу и даже туники… Уже когда юная жрица глядела на то, как бьют, её стало мутить. А потом по паре подонков с ножами держали мужчин и тоже заставляли их смотреть на то, что собирались делать другие негодяи. А те, окончательно разорвав тунику и бельё, хотели приступить к изнасилованию сразу втроём… Одному Фабия укусила его орган наглого насилия, и тот, заорав и схватившись за свой повреждённый отросток, с бешеной злостью ударил её ногой в живот… Женщина выкинула ребёнка. Что отвратило изнасилование – подонки не ужаснулись, а побрезговали – но…
Днём к Присцилле пришёл Квинт, поведавший, что принцепс в Курии был странно любезен с ним. Брат увидел, что сестрёнка лежит больная, заплаканная, нежно утешал её, и она с катящимися слезами рассказала ему о случившемся. Проклиная императора, Торкват в первом порыве даже крикнул своему слуге, чтобы тот нёс его боевой короткий меч… Но потом, обняв сестру, вместе с ней лил слёзы, просил прощения за свою слабость, за то, что ничего не может поделать…
Муция любит его, своего Квинта, по-прежнему любит. О Венера! Блаженная и Пресветлая! Что же это? Без неё, без поразительной и самой лучшей, без Бестии, любящей и любимой, девушка не представляет себе жизни вообще. И, что просто не укладывается в её прелестной головушке, без него, без Квинта, как ей прожить? Но дела Прекрасной Киприды и её дерзкого Амура не для холодных рассуждающих голов. Не зря по-гречески созвучны «Афродита» и «афрозинэ»: Богиня любви и неразумие…
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2011/12/06/223
----------------------
1) Сатурналии – большой весёлый праздник, иногда с не совсем пристойными действами, своего рода прародитель карнавалов. Отмечается 17-23 декабря, посвящён Сатурну; в честь зимнего солнцестояния. В один из дней этого праздника рабы «получали свободу»: могли садиться за один стол с господами, свободно говорить всё, что взбредёт в голову и т.д. Этот обычай напоминал о «золотом веке», когда в Лации царил Бог Сатурн и все люди были равны.
2) Меднобородый с прихвостнями – Нерон для собственной забавы и устрашения сенаторов иногда выходил по ночам разбойничать.