Красиво в Лепешках в любое время года. Возьми, что весну, что зиму. Весной вся деревня тонет то в черемухе, то в яблочном цвете. Сбоку от Лепешек бугор. Издали, если ехать из Масловки, этот бугор похож на женскую шляпу. Так что Лепешки весной вроде белого букета на ее полях. Глаз не оторвешь!
Дома в деревне осанистые, просторные – корабли. Рубили их после войны сами местные мужики. В таком доме человек чувствует себя вольготно, по мелочам не материться. Раньше в этих домах, конечно, жили большими семьями. Старикам было хорошо и помощь на старости лет и радость от потомства. Некоторые до правнуков доживали и умирали довольные.
Иван Селезнев, колхозный тракторист, жил в старом отцовском доме с женой, библиотекарем Ниной Алексеевной. Жили бездетно, поэтому в доме была тишина. Покой их нарушался только тогда…, когда Иван чего – нибудь выкидывал. Он периодически нет, нет чего – нибудь обязательно выкидывал. Например, месяца два назад написал письмо американскому президенту и зачитал его на общем собрании. Все бы ничего, но у него там через слово мат, перемат. Нина Алексеевна с ним неделю не разговаривала. Колхозникам письмо понравилось. Такой смех стоял, что в деревне собаки долго не унимались. Присутствовавший на собрании уполномоченный, пытался Ивана остановить, но куда там – все кричат: "Давай Иван читай дальше, так его в душу мать..!".
Потом уполномоченный сказал: "Конечно, товарищ Селезнев правильно понимает политику партии и правительства, но зачем же материться, это товарищи минус".
Нина Алексеевна любила своего Ивана и очень переживала за его фортели, но, если говорить честно, в глубине души даже гордилась, что ее Иван не совсем такой как все. Он и не пил вобщем – то. Так, по выходным. А с некоторых пор еще реже. Как то Иван с Ниной Алексеевной получил от колхоза путевку на юг. Иван, почему то, был убежден, что раз на югах, значит надо обязательно пить каждый день портвейн. Он с вечера запасался бутылкой, а утром шел с ней на пляж и отдыхал таким макаром до обеда. Там на пляже он познакомился с одним врачом из Москвы, редкой специальности – сексологом. Тот загорал рядом и Иван, чтоб его не считали жлобом, предложил соседу выпить. Тот не отказался, но порекомендовал Ивану особо не увлекаться, так как потом маячить не будет. Так и сказал, будет на пол шестого. Напомним , что детей у него с Ниной Алексеевной не было. Иван перепугался, допил с врачом бутылку и с тех пор прикладывался только по праздникам на пасху там или на день победы.
Вчера как раз праздник и был – День колхозника, под выходной.
- Это разве дело сидеть перед домом на скамейке, грызть семечки и мыть кости соседям, доказывал Иван приятелям, или того хуже, околачиваться у Тайваня с целью налить глаза. Нет, чтоб книжку почитать или самодеятельностью заняться в доме культуры. Например, хором петь.
Он всегда с похмелья хорошие положительные мысли высказывал. Мужики заулыбались.
- Иван, зачем в клуб идти, давай счас возьмем, для затравки красного и споем хором, -усмехнулся сосед Гаврила Романыч Безбородов, электрик по специальности.
- Не, Иван лучше в хор запишись, поддержал Ивана Семен Шутов, шофер второго класса, дешевле будет. Вон бухгалтер Щукин без подсоса поет тонким козлетоном, как будто яйца дверью отдавили. На смотре грамоту плучил. Все девки теперь его.
- Не надо Ивана ровнять со Щукиным, тот природный дол..б, а Иван мужик правильный.
- Чего вы ржете! И запишусь! Красиво жить не запретишь! – вспомнил Иван, как говаривал, тот врач на пляже.
- Ну и правильно, только умойся, а то весь хор соляркой провоняет.
- До чего ж ты, Семен, некультурный человек, разозлился Иван, одна у тебя радость и есть в жизни надписи на заборах читать, да на винных бутылках. Эх, ты! Шпана!
- Кто шпана?
-Ты!
- Я?!
-Ты!
Семен оглядел солидную фигуру Ивана и , неожиданно, сузив и без того узкие глаза, сделал заявление.
- Мажем в хор не запишешься!
- На што?
- На ящик "Агдама"!
- Гаврила, ну – ка разбей.
Дома Иван похлопал жену по плечу.
- Нин, ты петь любишь?
- Чего? – Нина Алексеевна подозрительно посмотрела на Ивана.
- Петь, я говорю, любишь?
- Как это петь? – боясь подвоха, переспросила она.
- Как, как? Ртом. Миллион, миллион алых роз.., - спел Иван.
- Ну и что?
-Так любишь?
- Господи, ты чего пристал, селезень ты мой синий?
- Нин, ты как относишься к народному искусству, - серьезно спросил Иван .
- Ваня не тени резину. Что еще придумал? Горе луковое!
- Нин, - торжественно произнес Иван, -я хочу петь в свободное от работы время.
- Ну, пой. Кто тебя слушать то будет! Магамаев нашелся. – Нина Алексеевна презрительно поджала губы.
- Нин, я хором хочу петь в доме культуры.
-Где?
- В доме культуры. Нин, надо же культурно отдыхать.. , а хоровое пение..
- Ваня, - устало сказала Нина Алексеевна, - тебе уже сорок лет, дураку. Не надоело, а? Ведь только расплатились за ремонт "Белоруси".
- Так ведь, Нин, - загорячился Иван, может он на двух колесах ездить, точно говорю, чем он хуже "Жигулей" из автородео, что к нам в район приезжало. Новое, Нин, всегда трудно себе дорогу пробивает, - сокрушенно сказал Иван, глядя в окно.
- Это, что новое – "Белорусь" на двух ногах. Во, дурень то! Иван, скажи честно, только не обманывай, с кем – нибудь поспорил? Иди, давай, ешь.
- Ну, знаете! Что у меня своей головы на плечах нет, - Иван энергично стал накладывать себе картошку,- что я ханурик какой или фраер с мыльного завода. Со мной, между прочим, сам главный механик считаеться, Прокоп Семенычь. А он совсем не козел!
- Иван, Б-гом прошу, люди засмеют. Будут пальцем как на Сережу дурачка показывать.
Иван, упрямо опустил голову.
- Сказал пойду, значит пойду! Искусство, Нин, принадлежит народу!
Нина Алексеевна безнадежно махнула рукой, отошла к окну и.. заплакала.
- Господи! Прости его дурака, если были бы ребятишки , не сходил бы с ума…
Нина Алексеевна заплакала сильнее, спазмы перехватывали духание. Иван весь сжался и опустил руки на колени.
- Нин, ну не надо. Может.. возьмем из детдома, а? Давай, я его на тракторе научу…
На следующий день, в понедельник, Иван пришел к Семену Шутову домой и принес деньги за вино.
- Смотри, - зло сказал Иван,- если будешь про этот хор трепаться – изувечу.
- Да ты чего, Иван! – Семен не на шутку струхнул, - не надо денег..
- Бери! Ты все понял? И Гавриле передай, чтоб не базарил! Я еще с ним сам поговорю.
Иван вышел на улицу, огляделся. Красиво в Лепешках в любое время года, глаз не оторвешь!
1987 г.