Трёшкин шёл с ночной смены злой и голодный.
С полученной вчера зарплаты, после раздачи долгов, осталось ровно двадцать рублей на проезд. Шмыгнув носом, Трёшкин просунулся в подъезд, споткнувшись о ступеньку, ругнулся, помянул иностранным словом Чубайса, так как вокруг было темно, как в гробнице Тутанхамона и побрёл на пятый этаж, еле волоча ноги. Замок в двери поддался не сразу, после привычных манипуляций, с помощью ногтя и русского народного мата, замок скрипнул и сдался на милость победителя.
Из спальни доносился богатырский храп любимой и единственной. Трёшкин не рискнул будить лихо и сразу, не разуваясь, поплёлся в кухню. Сунулся по привычке в белеющий в углу холодильник, но вовремя вспомнил, что тот уже месяц не работает.
Попив воды из под крана, не закусывая, Трёшкин отправился спать.
Проснулся он поздно, часа в три пополудни. Жены дома не было. Холодильник скучал в гордом одиночестве и жалобно посматривал на Трёшкина, в надежде, что хозяин его починит и покормит. Трёшкин думал то же самое, глядя с безнадёгой на холодильник. И тут блуждающий взгляд Трёшкина наткнулся на висящий на стене отрывной календарь:
«Эврика!» - завопил Трёшкин. Сегодня 4 декабря, День Выборов, а значит не всё ещё потеряно, думал он, лихорадочно натягивая мятые парадные брюки.
От кого-то он слышал, что на выборах иногда кормят, иногда наливают, а если повезёт – дадут рублей пятьсот, чтобы сомневающийся представитель благородного электората быстрее сообразил, за кого нужно отдать свой, слегка невнятный, голос.
В зале для голосований было торжественно, как в церкви. Слева от Трёшкина располагался живой иконостас пришедших не по своей воле наблюдателей. Прямо перед ним блестело примерно десять пар с надеждой и радостью глядящих на него глаз!
Одному, без коллектива, без своих товарищей и домочадцев ему стало как-то жутковато, озираясь по сторонам, но, не видя поддержки в бесцветных глазах наблюдателей, Трёшкин опустился на стул и протянул свой замызганный паспорт, расписался и отправился, как в последний путь, в кабинку с кумачёвого цвета занавеской. Денег ему никто не предлагал, кормить и поить никто не собирался – это был полный крах!
Голосовать не особо то и хотелось. Ну, подумал Трёшкин, с поганой овцы – хоть шерсти клок, возьму на память бюллетень, всё равно голосовать то не за кого. Трёшкин, оказавшись за занавеской, тут же стал рыться по карманам, ища, чем можно заменить бюллетень и что засунуть в урну. Кроме прошлогоднего трамвайного билета в карманах ничего не оказалось.
– Побьют, как пить дать отдубасят, думал Трёшкин, вспоминая необезображенные интеллектом лица наблюдателей. Заметят, коль я трамвайный билет вместо бюллетеня в дырку брошу. Дрожащей рукой Трёшкин поставил крест на партию «Голодная Россия», подошёл на полусогнутых, дрожащих ножках к урне, чуть не плача, опустил бюллетень в урну и, не солоно хлебавши, под играющую из репродуктора итальянскую песенку, злой и голодный пошёл строить светлое будущее.
4.12.2011