Глава 7. Невезение
Всю дорогу домой меня посещали странные мысли, многие значения которых я так и не смогла понять, но во всех я чувствовала себя незащищенной и очень уязвимой. Мне казалось, что уже все в округе знали о моем странном даре, если его можно так назвать, и всячески глумились надо мной, выставляя напоказ мою несостоятельность в этом деле. Я, словно, была голой. Конечно, я понимала, что все это лишь в моей голове, и никто из встречных прохожих ни о чем даже не догадывается, ведь внешне я выглядела вполне адекватной, лишь слегка усталой. Хорошо, что они не могли заглянуть мне в голову. Бред тихо ковылял рядом, не издавая ни звука. Было понятно, что он обиделся. И я, действительно, хотела попросить прощение за свое странное поведение, но... не решалась этого сделать. Мне сейчас так не хватало тишины, а я прекрасно понимала, что если извинюсь перед Бредом, его потом будет не остановить. Поэтому я решила, что принесу свои извинения прямо на ступеньках моего дома, чтобы затем сразу же ускользнуть в темноту лестничной клетки, не оставляя надежды на прощальный поцелуй. Время от времени меня посещали мысли о том, что я плохо с ним поступаю, но ничего не могла с этим поделать. Все раскроется: его глаза, мой обман... но не сейчас, позже, когда мне не нужно будет столько тишины. Я не была такой плохой, как могла показаться, и не была такой черствой. Просто меня волновали гораздо большие проблемы, с которыми я не могла справиться, нежели безответные чувства бедного юноши. Все было так запутанно, противоестественно, нереально, что я боялась, что когда-нибудь могу затеряться в своих снах, не найдя выхода наружу. Звучит глупо, но уже сейчас моя грань реальности и сверхъестественного из жирной черной линии превращалась в тонкую, слегка различимую, полупрозрачную нить. И я боялась, что когда-то, возможно, очень скоро она может вовсе исчезнуть. Сомневаюсь, что еще кому-то в этом мире приходилось сталкиваться с такими вещами, которые видела я. Это было бы слишком жестоко обречь еще кого-то на такое испытание. Я полностью была подчинена своему проклятию, не имея ни малейшего понятия, как от него избавиться. За последние два дня я открыла для себя столько, сколько не открывала за десять лет. Безусловно, все это было очень безумным для реальности и балансировало на грани. Поэтому я так колебалась, желая открыться перед Кейт и Мартином. Бесспорно, они бы выслушали меня, возможно, даже не смеясь, но смогли бы они понять всю серьезность и реальность ситуации, несмотря на то, что звучит она как полный бред? Я не была уверена, поэтому молчала. И неизвестно, сколько еще придется молчать... Быть может, когда-нибудь я смирюсь со своими способностями и даже привыкну к ним, но смогу ли я забыть хоть одну свою ошибку? Никогда... Каждая из них отпечатается навеки в моей памяти, отчасти омрачая мою жизнь. Это будет частью меня, моей истории, моей грустной истории... Которую я никогда не забуду, как не забуду лицо Карла Лейна, которого сегодня не смогла спасти.
Все глубже погружаясь в грустные мысли, я шла, не разбирая дороги, почти наугад, прислушиваясь к тихим шагам Бреда. Мы все еще шли молча. Молчание тяготило его, но не меня. Мне оно позволяло сосредоточиться. Я задумалась о том, что, возможно, со временем смогу раскрыть ему всю правду своего обмана. Звучит как издевательство, но это так. Он будет молчать, если я попрошу, и поверит. Я ему доверяла. Так я смогу хоть в какой-то степени искупить свою вину, посвятив в священную тайну. Когда-нибудь, но не сейчас. Еще рано.
Мы шли еще минут пять, все так же молча, прежде чем он остановился. Я машинально сделала еще несколько шагов и только потом затормозила, не слыша рядом поддержки Бреда. Подняв глаза, я поняла, что мы пришли и остановились прямо у моего подъезда. Я обернулась к Бреду, его глаза безучастно смотрели на меня, не выделяя никакой эмоции. Даже обиды. Казалось, что он смирился. Но я не должна позволить ему такой участи. Что угодно, только не смирение! Пусть и не любовь, но и не смирение. Лучше равнодушие или жалость! Пытаясь выдавить из себя, комком застрявшие в горле, слова, я на два шага приблизилась в Бреду. Теперь расстояние между нами было не больше трех футов. Он слегка сощурился и недоверчиво покосился на меня, будто пытаясь распознать мои следующие действия. С трудом я проглотила огромный комок:
- Бред, - голос казался сиплым и простуженным, - прости, что я так странно повела себя. Не бери в голову. Это не по твоей вине. Вечер был просто изумителен. Ты молодец. Спасибо. Букет, кстати, просто прелесть!
И только сейчас я заметила, что забыла в ресторане эти чудесные цветы. Мне стало так обидно, что я чуть не расплакалась. Как будто это был не просто красивый букет, а ключи от нового «Феррари». Бред теперь в недоумении смотрел на меня.
- Ты издеваешься? – его слова прозвучали так холодно и сухо, что я чуть не подавилась воздухом, который в этот момент вдыхала.
- Что ты... – попыталась спросить я, но он оказался быстрее.
- Мы сидели возле них весь вечер! Мы стояли возле этих цветов, когда я расплачивался за ужин, и ты смотрела на них в упор, а потом просто развернулась и ушла! Как ты можешь говорить теперь, что они прелестны?!
Я не верила своим ушам: неужели это, действительно, была я? Похоже, мне и правда было не по себе, раз я не заметила такую красоту. Было сложно что-то возразить Бреду – все факты были против меня.
- Я не специально оставила их! Как ты мог такое подумать! Просто мне, действительно, было не по себе, и я, видимо, их забыла. Но мне, правда, очень жаль! Если бы мы не проделали такой путь, я бы хотела их вернуть. – все мои слова были чистой правдой, и, похоже, последние все же задели каменного Бреда. Он слегка порозовел и оживился, глаза, будто оттаяли, но лицо оставалось неподвижным.
- Тебе действительно хочется их вернуть? – спросил он уже без гнева, слишком вкрадчиво и осторожно.
- Конечно, - честно ответила я, мысленно боясь того, что сейчас он потянет меня обратно в ресторан за букетом.
Но Бред оказался умнее:
- Тебе ведь сейчас не очень хорошо... – сказал он, не столько спрашивая, сколько утверждая, - давай, сейчас ты отправишься домой и раньше ляжешь спать, а я принесу тебе завтра этот букет в универ.
Я округлила глаза:
- Ты что, вернешься за ними?
- А почему бы и нет? – непонимающе хмыкнул Бред. – Тем более еще не поздно, прогуляюсь несколько квартальчиков, освежусь.
На такое предложение было грех не согласиться, тем более мне, действительно, понравились цветы.
- Хорошо, - нерешительно ответила я, - встретимся завтра?
- Конечно, - без промедления ответил Бред.
- Спасибо! – еще раз сказала я, целуя его в щеку на прощанье. Этот жест не произвел такого фурора, как в первый раз, но все равно впечатлил. Бред просиял и быстрым шагом начал удаляться в противоположном направлении.
Я, довольная своим поступком, но все еще с гудящей головой вошла в дом. Еще поворачивая ключи в замочной скважине, я услышала как моя любимица-Синди, громко топая лапками в квартирной тишине, пробежала из гостиной в прихожую и плюхнулась на пуфик у двери. Она всегда встречала меня с большим нетерпением, особенно после долгого расставания. Синди всегда помогала мне расслабиться и избавиться от стресса, она улучшала мою скучную жизнь.
И в этот раз, справившись с ключами и распахнув дверь, первое, что я увидела, это обожающе-восторженное выражение мордочки Синди. Она прямо тянулась ко мне всем своим махоньким тельцем, желая потереться своей симпатичной мордашкой о мою ладонь. И я удовлетворила ее пожелание. Затем она тихо заурчала и спрыгнула на пол, покрутилась еще немного у моих ног и с гордо поднятым хвостом отправилась в гостиную на диван. Там, по-хозяйски развалившись, призывно мяукнула, как бы приглашая меня присоединиться. Но я повременила с этим. Думаю, Синди не расстроится. Для начала неплохо было хотя бы раздеться. Но неожиданно эта задача показалась мне просто невыполнимой: какое-то бесконечное опустошение накрыло меня. Было тяжело даже поднять ногу, чтобы снять сапог. От этого ощущения было просто невозможно укрыться. Оно окутывало меня с большей и большей силой. Полное опустошение. Казалось, что даже кровь в жилах остановилась, а тело одеревенело. В неспособности сделать что-то другое, я тихо сползла по входной двери и опустилась на пол. Нужно было переждать этот момент окоченения, когда кровь снова запульсирует в венах, и все вернется в привычное состояние. Так, в ожидании, я просидела где-то десять минут, но ничего существенного не произошло. Только ноги затекли еще больше и стали свинцовыми. Приложив максимум усилий, я все-таки сумела стащить проклятый сапог с одной ноги, потом с другой. Разувшись, мне предстояло подняться с пола, чтобы снять пальто и повесить его на вешалку. Это оказалось не менее трудной задачей. Тогда я ощущала себя старушкой, будто мое молодое тело высохло от времени и ветров, а кости стали безумно тяжелыми. Наконец, расправившись с вешалкой, я, старчески ссутулившись, поковыляла в кухню. Опустошение, делавшее каждое движение неимоверно тяжелым, никак не проходило. Вместе с ним на меня навалилась вселенская усталость. Ощущая, как глаза под тяжестью век непроизвольно закрываются, я еле сумела допить стакан воды, а потом, даже не раздеваясь и не умываясь, отправилась в комнату, где прямиком шмякнулась на кровать. Упав лицом в холод шелковых простыней и ощутив освежающий запах стирального порошка, я испытала истинное удовольствие. А через минуту отключилась все с той же умиротворенной улыбкой на лице.
... Впервые за два месяца я проснулась без криков и в хорошем настроении. Теперь увиденное во сне не пугало меня. Будто это было моей работой. Да, именно так я ощущала себя, не вымотанной после долгой мучительной ночи, а бодрой, выспавшейся(!), готовой к трудовым подвигам. Отныне видения перестали быть для меня леденящими душу кошмарами, они стали обязательными заданиями, которые я непременно должна была выполнить на отлично. Честно говоря, даже не знаю, откуда во мне появился этот энтузиазм, ведь в виду вчерашних событий этого никак не могло произойти. Я была удивлена.
Еще несколько минут провалявшись в постели, не желая обременять свою голову тяжелыми мыслями, я отправилась на кухню сооружать себе завтрак. Французские тосты с джемом и сыром, йогурт и кофе – завтрак должен получиться довольно сносным. Пока руки шарили по кухонным плоскостям в поисках необходимого, я довольно громко напевала песню, услышанную вчера по телику и прочно засевшую в моей голове. Пела я посредственно, поэтому в такие минуты была рада, что живу в гордом одиночестве. Чайник громко звякнул и это немного отвлекло от пения. В приготовленную чашку я залила кипятка, и густые клубы горячего пара ударили прямо в лицо. Неожиданно выскочили тосты, и я испугалась. Хватая их за румяную, золотисто-коричневатую корочку двумя пальцами, ойкая и шипя от горячего покалывающего ощущения, я пыталась донести их до тарелки.
Быстро расправившись с завтраком, будто не ела целую неделю, и, все еще напевая дурацкую песню, я аккуратно сложила грязную посуду в раковину, не имея при этом никакого желания ее мыть. Затем решила отправиться в душ, перед этим включив сборник лучших хитов Майкла Джексона на полную, чтобы было слышно из ванной. Захватила из шкафа длинное плюшевое полотенце и принялась настраивать температуру воды. В конце концов, решилась на контрастный душ. Настроение по-прежнему было замечательным, и я, пытаясь заглушить шум воды, во всю глотку подпевала Джексону хит «Black or White».
Загоняться ночным кошмаром все еще не хотелось, и я решила отложить это занятие на дорогу до института. Как и вчера, из сна я узнала, что все должно произойти ближе к вечеру. Сегодня даже с наступлением сумерек. Было еще множество деталей, которые бы помогли мне, но я категорически не желала думать о них сейчас. Всему свое время, и я еще успею испортить настроение сегодня.
Чистая и довольная, я смотрелась в зеркало, расчесывая волосы щеткой. Кожа источала нежный лавандовый аромат и была мягка подобно кашемиру. Сегодня я выглядела особенно привлекательно...
Идеальное начало дня настораживало: все было уж слишком хорошо - как-то непривычно, приторно для меня. И это могло значить только одно: его окончание будет полностью противоположным. С неприятным привкусом горечи и разочарования. Не обойдется также без грусти и самоуничижения. Я это чувствовала. Что ж, оставалось только ждать.
После таких нелестных мыслей настроение все же несколько подпортилось, но не значительно. И я, все так же подпевая Джексону, собралась в институт.
Придирчиво оглядев себя перед выходом в зеркале, я осталась довольна. Ничего лишнего, все очень лаконично. Попрощавшись с еще сонной Синди, я закрывала дверь, как вдруг раздался звонок мобильного. «Кто это может быть в такую рань?» - думала я, пытаясь найти телефон в сумке. Наконец, среди всякого мелкого хлама он отыскался. Это был Бред. Не то что бы его звонок расстроил меня, я просто не понимала, чего он хочет.
- Да, - нетерпеливо ответила я.
- Привет, Кристи! – послышался бодрый голос Норманна.
- Доброе утро, Бред! – не так радостно, но все же весьма приветливо поздоровалась я. – Что-то случилось?
Он проигнорировал мой вопрос и задал свой:
- Ты скоро собираешься выходить в институт?
- Да я уже вышла.
- Только что? А где ты? – как-то странно воодушевился Бред.
Я не понимала его странных расспросов:
- Да я только дверь закрыла, - сказала я, доставая ключи из замочной скважины, - уже спускаюсь по лестнице. А что ты хочешь?
Бред нетерпеливо вздохнул, было слышно, как его рот растянулся в довольной ухмылке:
- Сейчас поймешь.
Я сердито нахмурилась – мне совершенно не нравились все эти тайны. Между тем я продолжала торопливо спускаться по лестнице.
- Может, ты все-таки ска... – открывая парадную дверь, я увидела ту самую тайну. Бред на своей серебристой Audi A6 подкатил прямо под мой подъезд и сейчас стоял, небрежно оперевшись о капот машины, с букетом в руках. Несмотря на то, что между нами было меньше 5 ярдов, я почему-то продолжила говорить по телефону:
- Что ты здесь делаешь? – в моем голосе читалось явное недоумение.
- Жду тебя, чтобы подбросить до института, - как ни в чем не бывало, ответил он также в трубку, хотя необходимость в этом отсутствовала – все было прекрасно слышно и так.
Я сообразила свою оплошность, и, отсоединившись, заговорила с ним напрямую:
- И все?
- Ну, еще чтобы возвратить тебе твои цветы, - мягко проговорил он, указывая на букет.
Я начала медленно приближаться к нему. Все-таки эта машина превосходно подчеркивала его чертовскую сексуальность!
- Так ты все же возвращался вчера? – спросила я также про букет.
- Как видишь, - с улыбкой ответил он.
Я подошла довольно близко, чтобы заметить, как светились его глаза, когда он протянул мне белоснежную прелесть.
- Спасибо за возвращение.
Несмотря на то, что цветы были уже не первой свежести, выглядели они отменно, мне даже показалось, что лучше, чем вчера, и пахли все так же восхитительно. Захотелось зарыться лицом в это благоухающее чудо и полностью насладиться медовым цветочным ароматом.
Что ж, от предложения добраться до института на машине, глупо было отказываться. Зато поразмыслить на тему сегодняшнего сна уже вряд ли удастся – скорее всего, Бред будет всю дорогу развлекать меня своими баснями. Конечно, можно абстрагироваться и с головой уйти в свои проблемы, но мне казалось, что это, по меньшей мере, некрасиво по отношению к Бреду. И я решила немного потерпеть.
Легкий осенний ветерок обдувал мое лицо порывами воздуха через маленькую щелку в окне, которую я специально сделала, чтобы насладиться утренними запахами. Из закусочной на углу моего квартала как всегда с 7 до 10 часов утра пахло свежесваренным кофе и еще горячими пышущими булочками. Из только что открывшегося цветочного ларька доносилось легкое благоухание лилий. В кофейне на перекрестке готовили восхитительный горячий шоколад, сладкий аромат которого просочился сквозь двери и окна на улицу. Спешащие по своим делам прохожие сглатывали подкатившую слюну, когда вдыхали терпкие пары кофе и какао, - так велико было желание отпить этого шоколадного чуда. На противоположной стороне улицы, где находилась автомастерская, в воздухе вовсю летали запахи бензина и моторного масла. Еще дальше, где недавно открылся парфюмерный магазин с элитными духами мировых брендов, весь букет чудных ароматов, от цветочных до пряных, рассыпался по тротуару. Пройти мимо, не насладясь такими дивными нотками совершенных парфюмов, было просто невозможно. Я бы тоже непременно заглянула в этот бутик, если бы в моем кармане водилось несколько лишних сотен евро.
На удивление Бред почти всю дорогу держал рот на замке и даже не пытался заговорить со мной. Это настораживало, и я сдалась первой. Когда мы почти подъехали к институтской стоянке, я, наконец, раскрыла свой рот:
- Спасибо большое, Бред, за то, что подвез меня. Ты не представляешь, как задолбало каждый день кататься на метро! Просто кошмар! Ты меня спас сегодня, хотя можно было и предупредить... – на последних словах мой тон резко изменился и стал слегка укоряющим.
Бреду, по-видимому, весьма понравилась моя благодарность, и он очень мягким оправдывающимся тоном пояснил:
- Понимаешь, Кристи, если бы я сказал заранее о том, что хочу встретить тебя на машине у дома, то ты бы, скорее всего, отказалась. Я боялся разозлить тебя. – Припарковавшись на свободное место на стоянке и заглушив мотор, он впервые неловко опустил глаза вниз, - Тем более... после того, что было вчера, мне, вообще не понятно твое поведение, а реакцию просто нереально предугадать... вот я и решил... Только не сердись, пожалуйста.
Он был похож на провинившегося непослушного мальчишку, извиняющегося перед мамой. От этого тона мне стало жутко неловко, а уж как стыдно! Изрядно покраснев и смутившись, я, наконец, прочистила горло и ответила:
- Господи, Бред! Как ты вообще мог до такого додуматься! Неужели я могла быть против этого! И я не вправе сердиться на тебя из-за того, что ты хотел как лучше для меня... – выдержав небольшую паузу и проглотив подступивший к горлу комок, я продолжила, пытаясь побороть неловкость, - И... еще раз прости меня за вчерашнюю выходку. Я знаю, это было жутко глупо и эгоистично. Прости.
Все время пока говорила, я смотрела на реакцию Бреда, чтобы понять, какое у него на это мнение. Он же, пока слушал, все время держал глаза опущенными, точнее будет сказать задумчиво глядящими в черноту резинового половичка на дне машины.
Не дожидаясь его ответа, отягощенная повисшим молчанием, я взяла инициативу в свои руки:
- Может, уже пойдем на занятия?
Бред, наконец, оторвал свои бирюзовые глаза от половичка и обратил ко мне встревоженный взгляд. Я сумела предугадать его мысли и, испугавшись все испортить, быстро отреагировала:
- Конечно же, сегодня мы будем сидеть все пары вместе, я ведь до сих пор виновата перед тобой. Ты не против этого? – мои ангельские глазки быстро-быстро захлопали, очаровывая уже готового на любые условия Бреда.
Он сглотнул подкативший к горлу ком, а потом беззвучно кивнул. По всем показателям было видно, что новость о том, что сегодня мы сидим вместе, вызвала у него бурю положительных эмоций. Наверно, поэтому, от избытка чувств, из горячего, уверенного в себе мачомэна он снова превратился в долговязого застенчивого воротилу-футболиста. Естественно, первая его роль мне нравилась больше, но и с этой все же придется смириться, либо попробовать раскрепостить его, чтобы чувство комфорта, наконец, вернулось. Ожидая, пока Бред учтиво открывал мне дверцу, в моей голове пронеслось, казалось, тысяча мыслей сразу. И самой важной и требующей немедленного рассмотрения была – о сегодняшнем сне.
Я поражалась сама себе и своей халатности. Как за все утро я даже не удосужилась хорошенько пораскинуть мозгами на эту тему? Как?! Неужели есть более важная тема сейчас, чем спасение жизни моего персонажа?! Сегодня я на своем примере показала эгоистичного циничного человека, и от этого стало жутко тошно. Срочно нужно брать себя в руки и начинать усердно трудиться над воспоминаниями. Раньше мне казалось, что вспомнить какую-то деталь или мелочь – это сущий пустяк, но сейчас, когда я копаюсь в своих снах и пытаюсь досконально разобрать их, это становится сверхзадачей. И то, самые важные фрагменты сна всплывают неожиданно, сумбурно.
Первую пару я провела в практически идеальной тишине, не отвлекаясь на внешний шум и голос преподавателя. Даже сидящий рядом Бред ни разу не потревожил меня, а лишь сверлил насквозь наглым любопытным взглядом. Чтобы было проще ориентироваться в своих фрагментарных воспоминаниях, я выдрала из тетради чистый лист, и, аккуратно разгладив все его завернувшиеся кончики, принялась записывать то, что всплывало в сознании. Я видела, как Бреда сжигает любопытство. Но сказать ему правду сейчас было бы огромной ошибкой, хотя жутко хотелось, поэтому я молчала, прикусив язык, от греха подальше.
Первым, что я вспомнила, была грузовая машина. Она появилась у меня в голове внезапно, и это видение я не могла ни с чем разумно связать. Просто картинка несущейся на огромной скорости машины. И видела я ее в таком ракурсе, как если бы сидела в кинотеатре в стерео-очках, а она летела прямо на меня. Этот момент также заинтересовал меня, и я записала его под номером 2. Возможно, мою жертву собьет грузовик, но это только в том случае, если сегодня я опять видела все глазами персонажа. Но в этом я уверена не была. Нужно было разобраться в мелочах. Просидев еще минут пять над двумя строчками и не вспомнив ничего нового, я еще усерднее стала заставлять свой мозг сконцентрироваться на конкретной теме. И тут я вспомнила то, о чем уже знала: время трагедии. Это были сумерки. Я точно помню блеклый свет только что зажженных фонарей и темное серо-фиолетовое небо. Тускло освещенный узкий тротуар на углу у какого-то каменного дома. Перекресток, светофор и лавка с фруктами в нескольких метрах от дороги. Картина сна стала понемногу восстанавливаться. Это напомнило мне пазл, когда, начиная с двух маленьких фрагментиков, ты постепенно, цепляя одно за другое, устанавливая логические связи, выстраиваешь целое полотно, состоящие иногда даже из тысяч деталей. И главное, не упустить ничего важного, не потерять ни одной детали, чтобы потом на ее месте не зияла пустота. Неожиданно для самой себя я стала восстанавливать свой кошмар по крупицам, цепляясь за каждый мелкий фрагмент. Витрины магазинов, цвет грузовика, люди, проходящие мимо, развевающиеся полы длинного черного плаща у незнакомца, идущего передо мной – все это имело смысл. Я снова будто погрузилась в свой ночной кошмар и увидела все в движении. Я стою возле огромной стеклянной витрины, уставленной всевозможными декоративными подарками. Рассматриваю красную блестящую коробочку, повязанную золотой лентой. Крышка с большим бантом приоткрыта так, чтобы можно было видеть, что находится внутри: на золотой шелковой ткани лежали невероятной красоты часы с циферблатом, усыпанным камнями. Я смотрела на них так, будто задавалась вопросом: купить или не купить? Часы были женскими, но я выбирала их не для себя. Зашарив по карманам, я достала бумажник и стала отсчитывать купюры. Было шесть сотен, не хватало столько же, но у меня еще есть и кредитка. На ней было около трех тысяч евро, отложенных на покупку нового авто. Что ж, придется позаимствовать немного, часы уж слишком хороши. Простояв в раздумье еще несколько минут, переводя взгляд с бумажника на часы, я так и не отошла от витрины. Неожиданно привычную тишину разбил громкий визг шин. Сначала я не обратила на это особого внимания – безмозглые лихачи часто устраивают подобные представления прямо посреди Лондона - и продолжила смотреть в глубину витрины. Но после того как звук усилился, дополненный оглушительным скрежетом металла, криками людей и шипением резины, тормозящей об асфальт, я невольно вздрогнула, боясь оторвать взгляд от часов на то, что происходило за моей спиной. Но этого и не потребовалось: в отражении в витрине я увидела мчащийся прямо на меня синий грузовик. Потребовалось меньше секунды, чтобы я поняла, что происходит. Грузовик потерял управление, его занесло на повороте, и теперь на полной скорости он несся на меня. Обернувшись в тихом ужасе, я поняла, что бежать уже слишком поздно. Еще две-три секунды и время навсегда замедлит свой бег, остановится, затормозит, замрет, исчезнет... и вместе с ним исчезну я. Прошло меньше секунды, но в моей голове промелькнул целый калейдоскоп чувств. Панический страх сменило спокойствие, напряженность – расслабленность, и именно в этот момент я ощутила, как замедлилось время. Оно растянулось как резина, и все происходящее затормозилось в десятки раз. Я будто находилась внутри фруктового желе, которое колышется каждый раз, когда дотрагиваешься до него вилкой. Синий грузовик теперь не казался таким стремительным и ужасающим – он надвигался на меня со скоростью черепахи. Теперь я сумела рассмотреть лицо несчастного водителя этого автомобиля, обреченного на погибель: гримаса ужаса и неудержимого страха перечеркнула его лицо. Глаза, казалось, были готовы лопнуть от напряжения, на покрасневшей шее обрисовались все сосуды. На лбу проступили крупные капли пота, спадающие от движения на щеки и нос. Его сердце билось так громко, что я могла слышать каждый его удар. Казалось, оно в любую секунду могло выпрыгнуть из груди. Водитель, что-то гневно кричал, глядя прямо на меня, но я ничего не могла услышать кроме стука его сердца. Взглянув налево, я увидела испуганную продавщицу фруктов, выбегающую из лавочки и бросающую свой товар. Там было еще несколько людей: все они встревожено оборачивались на меня, но при этом убегая в противоположную сторону. Обернувшись направо, я заметила развевающиеся на бегу полы черного длинного плаща у незнакомца. Он обернулся на мгновение и что-то крикнул в мою сторону, но я снова ничего не услышала. В моих ушах стоял жуткий звон, среди которого я слышала только один звук: отбивающее последние удары, сердце. Я снова обернулась на грузовик, и резкий скрежет металла прорезал мое сознание. Словно очнувшись ото сна, я увидела все в реальных красках: крики, вопли, суета, жутких грохот и вой повсюду... Яркая вспышка и тишина. Мгновение пустоты, а потом звук бьющегося стекла - это хрустальный дождь. Маленькие осколки которого, ударяясь об асфальт, подобно звону колокольчиков, покрыли его блестящей пылью. Один удар сердца, а потом тишина...
Внезапно подскочив, будто очнувшись от дурного сна, я стала судорожно заглатывать ртом воздух. Первые несколько секунд я не замечала абсолютно ничего, потом словно сквозь дымку перед глазами стали проступать очертания институтской аудитории. Взоры большей части группы были обращены ко мне, все они как бы спрашивали: «Что, черт побери, тут происходит?», с таким же выражением лица смотрела на меня и Миссис Таурфельд. Господи, неужели я заснула прямо на занятии? Конечно, такое происходило и раньше, но я никогда не выдавала себя с потрохами, а тут, видимо, выдала. В аудитории, по-прежнему, стояла мучительная тишина. Уже несколько секунд. Казалось, люди замерли и походили на восковые фигуры из музея Мадам Тюссо. Ни единого вздоха, ни единого звука – гробовая тишина. Я повернулась, чтобы увидеть лицо Бреда – он также в тупом недоумении смотрел на меня. Эта ситуация просто выбила меня из колеи, и я не знала, как вернуть все в привычное русло. Нащупав пальцами лист бумаги, я скомкала его в своей руке и крепко сжала в кулак. Звенящую тишину нарушил приглушенный звук: Кейт прочищала горло. В отличие от других глаз, ее также смотрели на меня, но при этом были живыми и будто что-то подсказывали. Наконец, до меня дошло, что она пытается разрешить ситуацию без лишних вопросов. Еще раз кашлянув, она обратила внимание всей аудитории на себя:
- Миссис Таурфельд, вы позволите мне и Кристи Стюарт выйти на минуту в дамскую комнату? Поверьте, ей сейчас это действительно необходимо. – последнюю фразу она сказала с таким лицом, будто лучше было бы ее послушаться, иначе она ни за что не ручается. В этот момент я ощутила себя мутирующим монстром, неизбежное превращение которого может повлечь за собой тяжкие последствия.
Обычно черствая и сдержанная миссис Таурфельд неожиданно ожила и, быстро размахивая руками, затрещала:
- Да, мисс Райли, конечно, идите. Можете не торопиться.
Я была поражена таким добродушием местной «горгульи», и поэтому замерла на месте в исступлении. Кейт пришлось подойти ко мне и силой вытянуть из-за парты.
Только выйдя за пределы класса, она отпустила мой локоть, в который вцепилась мертвой хваткой, и, сильно тряханув меня за плечи, оттолкнула к стенке. Было видно, что она в бешенстве:
- Что за хренотень ты там устроила? Что ты вытворяешь такое? А, Кристи?! Я не понимаю, что с тобой происходит? – голос Кейт был настолько взволнован и раздражен, что даже шепот у нее получался очень угрожающим.
Я растерянно смотрела на подругу, не понимая ни слова из того, что она сказала. Какая хренотень? Что я вытворяла? Сама постоянно храпит на парах, а про меня еще что-то говорит!
- Я же просто отрубилась, с кем не бывает? Я не понимаю тебя! – обиженно воскликнула я, глядя на рассерженную подругу.
- Просто отрубилась? – недоверчиво хмыкнула она,- Так не отрубаются! Ты что издеваешься надо мной! – ее лицо еще сильнее исказила гримаса гнева.
- Кейт, я не понимаю, о чем ты. Я, правда, заснула... Что не так? – я уже не знала, как оправдываться перед подругой, будто она была моей матерью, застукавшей меня с косяком в отеческом подвале. Конечно, такой ситуации никогда не было, но я представила, как бы это могло выглядеть.
- Ладно, пошли, - ее тон стал немного спокойнее, но нотки нервозности не исчезли. Кейт опять схватила меня за руку и потащила по пустынному коридору к туалету. Она взглянула на часы, - у нас есть 15 минут до конца пары, за это время ты должна объяснить мне, что с тобой происходит.
- Я спала... – снова попыталась объяснить я очевидное.
- С открытыми глазами не спят! – злостно выкрикнула Кейт и тут же прикусила язык, заметив мою реакцию.
- С открытыми? Как? Я же видела сон... – никак не могла въехать в смысл ее слов я.
Войдя в туалет, Кэтти проверила все кабинки на наличие там кого бы то ни было. Удостоверившись, что нас никто не услышит, она повела меня к окну и уселась на подоконник. Похлопав по пластику рядом с собой, она посмотрела на меня, ожидая моей реакции.
- Я лучше постою. Расскажи, что со мной было?
Этот вопрос прозвучал настолько странно, что меня аж пробрала мелкая дрожь.
Кейт вопросительно посмотрела на меня, приподняв правую бровь:
- Ты, правда, ничего не помнишь?
Я, молча, помотала головой.
На ее лице отразился испуг:
- Что же такое с тобой происходит?– этот вопрос скорее прозвучал риторически, чем был адресован мне. – Ладно, не будем терять время. Короче, сначала все было нормально, пара шла как обычно. Я на тебя даже не смотрела, но потом что-то произошло. Ты сидела прямо, будто к твоей спине привязали доску, и смотрела вдаль, не шевелясь и не моргая, а руки быстро-быстро бегали по листку. Ты вроде что-то рисовала... Я не знаю точно, может, писала, но ни разу даже не взглянула на бумагу, как если бы глаза тебе вообще были не нужны, - на последнем слове голос Кэтти дрогнул, словно она сама не хотела этого говорить, но другого выбора не было, - потом миссис Таурфельд подошла к тебе и спросила, чем ты занимаешься, а ты даже не взглянула на нее, даже голову не повернула, даже не отреагировала! Ее это разозлило, и она подошла прямо к твоей парте, и снова ты ноль внимания. Тогда она заглянула прямо тебе в лицо и, жутко перепугавшись, отскочила от тебя на несколько метров...
- А что, что она там увидела? – не удержалась и вмешалась я.
Кейт, уже почти восстановившая свое спокойствие, с жалостью посмотрела на меня:
- Значит, ты действительно ничего не помнишь... О-она испугалась. У тебя глаза были, будто слепые, знаешь, такие в дымке, и только зрачки постоянно двигались. Честно говоря, жуткое зрелище. Я такого никогда раньше не видела, только в фильмах ужасов. Ну, вот, - вернулась к теме она, - мы звали тебя, тормошили, а ты не реагируешь. Короче, у всех шок. Прошло, наверно, минут пять, прежде чем ты ожила. Ты тогда вздрогнула сильно, замотала головой, заморгала, а потом открыла глаза. Ну, а дальше сама знаешь...
То, что я услышала от Кэтти, вызвало у меня ступор. От ее слов мне стало страшно и как-то холодно, неуютно. Что это значит? Кто я такая? Что происходит? Я монстр?
- А что ты чувствовала в тот момент, ты помнишь? – мои мысли перебила встревоженная Кейт.
- Да, я помню. Я видела сон.