День первый
Мам, что все это значит?.. А за границу будут выпускать? А будут бить?.. Понял. Не говорить по телефону «шалом». Дверь не открывать без «ктотама». Ключ в ящик не класть. Не видел… Ничего не знаю… Я все понял, мам! Сестру одну не отпускать, значок с могендовидом не носить, на улицу поздно не выходить, лучше вообще не выходить…
Сашк, вали к нам. Ты телек слушал? Не знаешь, что ли, в стране революция?.. Черт его знает, мать говорит, путч, фашисты какие-то. Все окопались по домам, по телефону не говорят, видаки прячут… Все, все, говорят тебе!
День второй
Привет, что делаешь?.. Ну, и что там?.. Что строят? баррикады? Здорово… Да нет, я обещал из дома не выходить. Да Нинка еще гулять ушла, меня не слушает. Приходи, а?.. Ты?! Что ты там будешь делать? А если стрелять будут?.. Тебе хорошо, у тебя нет сестры и ты не еврей… Ну, и что, что не погром, мать говорит, евреев всегда первыми бьют… Не знаю, за что.
Ты где шлялась? Что значит гуляла? Куда мчишься, не пущу ведь! Прожуй хотя бы… Говори, куда идешь… При чем тут ты?.. Да что вы все, взбесились? Погеройствовать захотелось? С матерью что будет, когда узнает… Полегче, мала еще судить… Кто трус, я?.. Да пойми ты, каждый защищает то, что считает главным – для меня это наша семья. А там пусть дерутся те, кому это нужно, за свои измы и кратии. А мы – ковчег, понимаешь?.. А ты помнишь, что у тебя пятый пункт на лице напечатан?.. А что тогда имеет значение?.. Не пущу, хоть дерись… Не реви… Ладно, пошли вместе.
День третий
Ма, ладно, не ругайся ты, ну записку забыли оставить, мы ее даже написали, да впопыхах засунули в карман… Да не хотим мы твоей смерти, мы жизни хотим, но такой, чтоб голову под крыло не прятать… Нинк, да скажи ты ей… Может, мы там не сильно нужны были, только так ведь все могут сказать. И никто туда не пойдет!.. А что, раз евреи, то сидеть тихо, а другие пусть за нас?.. Т а м у нас национальность не спрашивали…
Мама, я пишу тебе это, пока ты спишь. Прости, но очень трудно разговаривать: ты или плачешь, или кричишь.
Дом защищают не по домам, я это той ночью понял. Здесь можно заслонить собой дверь – так ведь ее и с собой взять можно, помнишь, как в сказке?
Да, мы еще позавчера говорили об отъезде. Но даже если мы уедем завтра, лично мне небезразлично, что здесь будет. Небезразлично, понимаешь? Это я понял тоже прошлой ночью. Дело не в том, что это родина. Как-то не воспитала ты во мне патриотизма ни к этой, ни к исторической. Но думаю, что в свои семнадцать лет имею право называть себя мужчиной и отвечать за сегодняшний хотя бы день. И чтобы завтра мы могли выбирать, уезжать или оставаться, - нужно сегодня отстоять право выбора.
А евреи, мама, есть разные. Мы с Нинкой там многих видели, и дядя Эдик, между прочим, тоже был. Знаешь, я думаю, за то нас и бьют первыми – за нашу к этому вечную готовность, - и правильно делают! А очень хочется идти по жизни распрямленно.
Сын.